Сайт нашего города (сборник) - Наталья Горская

– А вот Конфуций говорил, что «посылать людей на войну необученными, значит, предавать их», – выдал Валька Мочалкин.

– Мы ещё и не такое можем простить, – ответили ветераны. – Ну, ничего. Теперь к власти пришли совсем другие люди, которые будут гуманно и справедливо относиться к нашему народу и разумно организуют жизнь в стране.

Но не каждый раз к нам приходили такие интересные собеседники, которые могли непринуждённо разговаривать с нами. Многие говорили только дежурные заученные фразы, отчего нас клонило в сон, потому что мы всё это уже знали наизусть. Приходили и такие, которые не могли понять и простить тех, кого война обошла стороной, так как для них война стала самым ярким событием их однообразной, безрадостной и трудной жизни. И они держались за это событие железной хваткой. А поскольку мы никак не могли побывать на какой-либо войне, то становилось очень неловко от общения с ними. Мы не в силах были изменить то, в чём они нас обвиняли. Когда им выпадало выступить перед школьниками, они начинали описывать в подробностях те лишения и унижения, которые довелось претерпеть, а современным детям по их мнению, досталось всё незаслуженно, даром. Чувствовалось, что они почти ненавидят нас только за то, что мы – дети, в жизни которых ещё не было войны, и эта жизнь сильно отличается от их жизни, полной страданий и ужасов. Иногда казалось, что они стали бы страшно несчастливы, если бы у нас появилась возможность отдать свои маленькие жизни за Родину. Им тогда было бы некого упрекать и ненавидеть.

– Мы вам жизнь спасли, а вы никогда не страдали за свой народ и ничем для него не жертвовали! – яростно втолковывал ветеран на уроке мужества, когда мы ещё учились в начальной школе. – Ну и молодёжь вырастили! Избаловала вас советская власть донельзя. Зачем мы свою кровь проливали, а? Чтобы всякая шваль, вроде вас, жила, да?

– Мы после войны впрягались в плуг и пахали, потому что всех лошадей фронту отдали, а вы привыкли пить и жрать в три горла, – вторила ему маленькая бабуля в орденах. – Джинсы хотите носить, да? А Родина побоку, так?.. Ишь, господа какие! Мы вот в бараках жили после войны и ничего не требовали!

Мы молча слушали их упрёки, потому что нас учили уважать старших. Но они нас не прощали, и мы не хотели кого-либо прощать. Диалога не получалось. Мы в самом деле не знали, как на них равняться. Тоже прыгать по крышам и тушить бомбы-зажигалки? Или голодать и замерзать, отдавая хлеб и дрова фронту? Тем более уже начиналось то странное время в истории нашей страны, которое показало, как обворованы и обмануты эти благородные и самоотверженные старики. От них отмазались высокими речами да почётными грамотами, этим насквозь лживым «спасибо нашему народу». Кто живёт в лучших домах лучших городов нашей страны, кто обитает в элитных районах столицы? Рядовые герои войны или даже защитники Москвы? И близко этого нет. Герои и защитники страны влачат нищенское существование в спасённой ими же стране. Они и к 60-ой годовщине Победы не все смогли получить хотя бы самые скромные квартирки, и к 70-ой. Не трудно понять, как им обидно за себя, за свои раны и пролитую кровь, как им больно видеть такое отношение к себе на фоне шика и блеска тех россиян, которым вообще всё равно, в какой стране жить.

– Дедушка, а почему они нас так ругали? – спрашивала я потом своего деда, который вообще никогда не говорил о войне. – Разве это плохо, что мы не видели войны?

– Ну, люди вообще не любят тех, кто на них не похож. Но ты не должна сердиться на стариков. Старики – они как дети становятся. Обычно человеку обидно за свою жизнь, если он прожил её не так, как хотелось бы. Вот человек планирует получить образование, профессию, что-нибудь создать, а тут – война, которая рушит все планы. И человеку обидно, что его лучшие годы пришлись на это время. А тут он видит тех, у кого есть возможность иначе прожить жизнь и осуществить свои стремления.

– Как это – лучшие годы? Разве не все годы лучшие?

– Все годы хороши, только я вот уже не могу так бегать, как ты, – засмеялся дед.

– А тебе не обидно, что в твоей жизни была война?

– Нет. Я жизнь прожил, как и должен был прожить. А обиды эти от усталости. Когда человеку приходится заниматься тем, к чему душа не лежит, он быстро устаёт. Вот ты любишь рисовать?

– Да!

– Поэтому и не чувствуешь усталости, даже если весь день будешь малевать чего-нибудь. А от войны люди очень устают, потому что это противоестественное занятие для человека. Да и в мирной жизни человек тратит много сил, когда берётся не за своё дело. Вот наш сосед жену постоянно упрекает, что она в море никогда не ходила. Я на вахте стоял, кричит ей, а ты не знаешь даже, что это такое! Он-то сам в море пошёл, потому что думал, там одна романтика, как в книгах пишут. А оказалось, никакой романтики нет, а много тяжёлого и опасного труда, поэтому он так быстро оттуда и сбежал. Такие люди больше всего любят говорит о своих свершениях и подвигах.

Сосед действительно не мог спокойно разговаривать с теми, кто не отличал крейсер от эсминца, и совершенно искренне считал таких людей потерянными для общества. Потом он «сошёл на берег» и стал работать на КАМАЗе. Теперь тех, кто не знал, чем КАМАЗ отличается от «Татры», он стал считать своими личными врагами.

– Попробовала бы ты за баранкой КАМАЗа посидеть! – кричал он своей жене, когда она робко просила его сделать что-нибудь по дому. – Я бы на тебя посмотрел.

Жена его даже подумывала об этом, но в гараже ей сказали, что это не женская работа: «Ты лучше со своим идиотом разведись. Пусть попробует сам себе жрать готовить, за собой убирать и стирать». Не знаю, как называется такая форма нетерпимости, но получается очень изощрённый шантаж, когда люди ненавидят и обвиняют друг друга в том, что у них по-разному сложилась судьба и разное назначение в этой жизни. На некоторых из нашего поколения эта провокация сильно действовала. Так, многие мальчишки мечтали попасть хоть на какую-нибудь войну, совершить там какой-нибудь подвиг, и, может быть, даже погибнуть. Чтобы никто уж не мог их упрекнуть, что они не пролили положенную норму крови за проживание в нашей великой стране. Но войны не было. От этого несостоявшиеся герои ещё больше страдали. Но мальчишки так устроены, что, если подходящей войны нет, они её развяжут. Иногда на пустом месте.

Интересно, что за человек этот Вишневский Михаил Васильевич, которого нам надо посетить в Боярышниковом переулке и написать рассказ о подвиге с его слов, чтобы всякий прочитавший захотел повторить этот подвиг? Да, и поменьше лирики. Генка сказал, что лучший рассказ будет опубликован в районной газете, а это вам не на ватмане через трафарет заголовки набивать! Ещё приз дадут – книгу Марка Твена про Тома Сойера и его друга Гекльберри Финна. Но у меня уже есть такая. Дед собрал большую библиотеку, выписал через журнал «Огонёк» всю зарубежную и русскую классику. Он приезжал с работы, обкладывался книгами со всем сторон и читал, читал, читал. Раньше читали больше. Потому что телевизора не было.

– Не слушай тех, кто говорит, будто раньше люди были умнее, поэтому много и читали, – говорил дед. – Просто не было никаких других развлечений: ни магнитофонов, ни кинотеатров. Самого электричества не было, поэтому собирались все у одного стола, чтобы свет зря не жечь, и читали. Или одну книгу вслух, или каждый свою про себя. Так и вошло в привычку. Хотя нынче книга книге рознь, потому что там можно такое вычитать… Раньше, когда бумага дорогая была, её на всякую ерунду не изводили, а сейчас по книгам можно научиться и обманывать, и воровать, и убивать.

Я любила копаться в дедовской библиотеке. Вот и вчера я искала что-нибудь для своего героического рассказа о войне, но меня вдруг «срезал» Вольтер своим высказыванием: «Война превращает в диких зверей людей, рождённых, чтобы жить братьями» или «Начиная с древних римлян, я не знаю ни одного народа, который обогатился бы вследствие победы». Как же так? А как же наша Победа? И вторит Вольтеру Пьер Буаст: «Война есть процесс, который разоряет тех, кто выигрывает его… Война будет длиться до тех пор, пока люди будут иметь глупость восхищаться теми и помогать тем, которые убивают их тысячами». Ничего себе! Что же получается, мы разорены? Окончательно расстроил меня генерал Гордон, сподвижник Петра Великого: «Война далеко не олицетворение славы – это организованное убийство, грабёж и жестокость, тяжесть которых реже всего ложится на воюющих; большею же частью страдают от неё женщины, дети и старики». Да-а, дела!

Но мне надо написать героический рассказ, а настрой чего-то совсем не героический после таких цитат. И ещё мне надо нарисовать в стенгазете карикатуру на злостную курильщицу Измайлову. Я сижу в пионерской комнате и мучительно думаю, как мне её изобразить.

Раньше к курению детей относились крайне неодобрительно. Это сейчас можно видеть ватаги школьников, которые идут в школу с сигаретами в зубах. А их мамаши и папаши запросто могут «стрельнуть» курево у своего чада, словно безобидные конфетки. Когда в школы хлынули наркотики, уже никого не удивляет, если ученик явится на урок в нетрезвом виде. И даже не из старших классов! В «тоталитарную» эпоху это было немыслимо и даже ненормально. Уборщица застукала десятиклассницу Ленку Измайлову за курением на пожарной лестнице, подняла крик по поводу такого казуса и побежала к директору школы.