БРАТСТВО КРЕСТА - Виталий СЕРТАКОВ

– Откуда ты знаешь? - замер поляк.

– Как откуда? Этот динозавр сам сказал. Все ушли на фронт.

– Нет, с чего ты взял, что казнят невиновных? - взгляд ксендза отражал крайнее неодобрение. - Уж не считаешь ли ты, пан Кузнец, что пастырями верующих выступают кровожадные злодеи? Я немного лучше знаю здешних людей, я бывал тут. Конечно, многие горожане грубы и невежественны, многие страдают болезнями, но ты же судишь, ни о чем не спросив! Им тяжело, им приходится отбиваться от дикарей и голодного зверья, но большинство верит в святой Крест и чтит бога. Ты ведь не знаешь, с какой радостью эти простые бедные люди согласились участвовать в Великом посольстве! Их епископ, конечно, не столь изощрен в науках, как твои книжники… Но он простой и честный человек и не терпит во дворце и в городе всякую нечисть…

– Эка тебя разобрало, - задумчиво сказал Карапуз. - Чисто молока с соленым огурцом нажрался, так и поносит беднягу.

– Слушай, пан Станислав! - Артур медленно сдавал задом, стараясь не сшибить хлипкие постройки горожан. - Насчет нечисти во дворце, - это ты по Христофору проехался, или мне показалось?

Святоша, надувшись, демонстративно глядел в сторону. Клаус, не понимая, из-за чего перепалка, озадачено вертел шеей.

– Я обещал тебе найти концы вашего посольства и делаю, что могу, - Коваль старался говорить спокойно. - Мне тоже не нравится, когда пропадают две тысячи человек. Только мне безразлично, в кого они при этом верят. Мы искали и продолжаем искать, но дальше Парижа не пойдем. Это мое первое слово. А вот второе. Как учтиво заметил господин капитан, если ты, пан Станислав, упаси господь, запьешь соленые огурчики или кислую капустку молочком, с тобой что будет? Вот именно, конфуз случится. Так скажи мне, святой отец, у тебя никогда в жизни поноса не было?

– Не понимаю, причем тут месса и решения его преосвященства?! Ты богохульствуешь, пан губернатор! Не к лицу…

– Ни намека на святое, - уперся Коваль. - Я только хотел спросить, пан Станислав, ты кого бьешь, когда у тебя понос? Может, ты собаку соседскую убиваешь или самого соседа поджечь готов? Ну, да… сосед больно здоровый, может и сдачи дать. Ты, небось, бегаешь в соседнюю деревню. Там бабка старая живет, заступиться за нее некому. Зато, чуть кто обосрался, сразу к бабке - по репе ей сапогом! Верно я говорю? Просто и без напряга, да, пан Станислав? И не нужны расходы на ремонт канализации, согласись?… А тут не один человек, тут целый город огурцов натрескался. Ты посмотри, что у них творится: вода гниет, трупы по реке плывут. Конечно, прав местный монсеньер, самое время парочку соседских бабок повесить! Глядишь, поносить перестанем? Как думаешь, пан Станислав?

– Я хочу, чтобы вы меня выпустили, - ксендз играл желваками. - Я один схожу к Дому инвалидов и всё выясню.

– Слушай, а ведь здесь живет гораздо больше народу, чем было в посольстве. Тысяч тридцать, если навскидку.

– Ну и что?

– Как что? Ведь у них беда. Вот мне некогда. Совершенно некогда, надо вывозить людей на большую землю, а я волнуюсь, ищу, чем бы помочь этим охламонам. Ты, конечно, если настаиваешь, можешь топать, - Артур застопорил машину, откинул люк. - Никто тебя не держит. Но мне всё же кажется, надо сначала понять, что творится в городе, а потом лезть с вопросами. Один местный житель, религиозный, кстати, человек, как-то сказал, что Париж стоит мессы. Так что потерпи, святой отец!

15. СВИНЬЯ СО СВИСТУЛЬКОЙ

– Значит, трактирщика зовут Портос? - уточнил Артур, оглядывая корабль. - Интересно, остальные трое тоже тут?

– О чем вы, герр Кузнец? - удивился Клаус.

– Нет, нет, это я так, к слову…

Избитая рыболовецкая шхуна вросла в дно канала, зажатая горами мусора, как раз между бульварами Бурдон и Бастилии, в трех шагах от одноименной площади.

Райончик отдавал явным блатным душком. Местные законы здесь были не в почете. Многие жители хлопотали по хозяйству, не уделяя внимания гражданским обязанностям. Ни на мессу, ни на казнь пойти никто и не подумал. Если доселе Артур встречал опустевшие сарайчики, остывшие очаги и беспризорных детей, то за площадью Бастилии обстановка резко изменилась.

За броневиком неслась ватага подростков, один другого страшнее и чумазее. Сначала они боялись приближаться и крались дворами, но заметив в люке ухмыляющуюся рожу Карапуза, осмелели, и последние триста метров пути Коваль вез на броне небольшую армию. Он вглядывался в хохочущие, визжащие рожицы, отыскивая в них следы деградации, но видел лишь самых обычных детей. Голодных, оборванных и до невозможности довольных неслыханным приключением. Взрослые тоже интересовались, некоторые бросали занятия и спешили вслед стальному чуду.

– Это не французы, - шепнул Клаус. - Они живут здесь давно, но пришли из Испании. Там, на юге, их когда-то выгнали из города, не знаю, почему. А когда они хотели вернуться назад, Мертвые земли уже расползлись, и им пришлось остаться. Отец любит вести с ними дела, но говорит, что Бумажникам скоро придется несладко. Очень давно генералы выделили им кусок земли возле кладбищ, а теперь хотят отнять назад.

– Как ты их назвал? - Коваль наблюдал, как Христофор раздает кудрявым детям куски сахара.

– Бумажники, герр Кузнец. Это потому, что на дверных косяках у них висят маленькие бумажки. У них очень смешной обычай трогать обрывок всякий раз, когда проходишь в дверь. Но отец говорит, что их вера не мешает торговле…

Шлагбаум перегораживал улочку скорее для проформы, потому что сразу за бревном начиналась глубокая канава, на дне которой, что удивительно, почти не водилось грязи. Возле подъемного мостика покуривали двое благообразных дядечек в черных длиннополых шинелях и равнодушно поглядывали на пришельцев.

Не прошло и минуты, как к ним присоединились еще по меньшей мере пятнадцать мужчин. Они держались настороже, скрываясь за изгородью из толстых кольев. Только увидев пивовара, Бумажники расслабились и согласились опустить мост.

Коваль велел Карапузу сидеть в бронетранспортере: заглушить мотор означало остаться без машины. Но черноглазый морщинистый стражник, упакованный в пыльный жилет и черное пальто, передал через Клауса, что пройти к Портосу могут все, а мотор можно выключить, потому что имеется аккумулятор. У Артура на языке крутились сотни вопросов, но он предпочел промолчать.

Канава, пересекающая улочку, не прерывалась, а убегала вдаль в обе стороны. Словно хищный червь, она вгрызалась в особняки и остатки величественных стен, ограждая кварталы Бумажников от внешнего мира. Русские без конца вертели головами, Станислав хмурился и всем видом изображал покорное недовольство. Теперь у губернатора не осталось сомнений относительно публики, расселившейся вдоль канала. В центре парижский люд обстраивался с помощью самых неожиданных подсобных материалов, подвалы топились по-черному, и ни разу Коваль не услышал стука топоров или визга пилы. Лишь немногим счастливчикам удалось захватить устоявшие, под напором стихий гранитные монолиты, но большинство жителей влачило самое убогое существование.

Поселение Бумажников не просто резко отличалось от центра города, их благополучие резало глаза. Упитанных коз и овечек держали здесь в огороженных загонах, чтобы глупая скотинка не могла добраться до берега Сены, превратившейся в вонючую клоаку. В примитивных клетках копошились кролики, а на распаханных полосках облагороженной илистой набережной суетилось множество людей с мотыгами и лопатами. На тачках и телегах подвозили целый кирпич, крепили леса, по которым бегали полуголые мастеровые с отвесами. В укрепленные опалубкой ямы заливали раствор, в сторонке человек пять подростков, закатав штаны, ногами вымешивали глину. Шло строительство какого-то значительного сооружения.

Чуть дальше Артур с удовлетворением заметил ряды новеньких, крепких домов с каменными основаниями и добротно притертыми венцами из красных бревен. В чисто выметенных двориках дымили коптильни, пахло хлебом и стружкой. Две лошадки, напрягая спины, ходили вокруг глубокой ямы, вращая подъемный механизм. В кожаных мешках рабочие поднимали со дна тонны грязи, а женщины в черных шляпах подкатывали кольца для будущего колодца, вырезанные из дуба.

Возле шхуны разгружали сразу две длинные подводы. Грузчики вкатывали на борт бочки и волокли упиравшихся бычков. Несколько человек с уханьем разворачивали вручную кран, готовясь опустить в кузов грузовика нечто обвязанное тряпками, и по форме подозрительно напоминавшее артиллерийское орудие.

Самым забавным оказался кораблик. Невесть когда принесенный катаклизмами и нашедший здесь свою вечную стоянку, он продолжал служить людям. Дно проржавело, верхушки согнутых винтов тонули в лопухах, но на мачтах сушилось белье. По палубе деловито сновали люди самой пиратской наружности.

Клаус сказал, что надо подождать, и один поднялся по трапу. Молчаливая толпа любопытных рассосалась, остались только несколько самых мелких мальчишек, одетых, как и взрослые, в душные черные пиджачки.