Нихт капитулирен! - Сэй Алек

Окрестности Харькова, танкопарк 14-й ттбр

— Узнаешь, Максим Александрович? — Бохайский кивнул на прибывшие ночью новые машины.

Только что вернувшийся из увольнения Хальсен хмыкнул.

— Где-то встречал. А почему к нам, а не в Финляндию?

— А пес его знает, — подполковник пожал плечами. — Наверное, там штурмовать уже нечего. Или путаница какая в штабе случилась. Отдали распоряжение, мол, «в первую очередь вооружить новейшими машинами батальон подполковника Бохайского Е Мэ, как имеющий опыт использования подобных машин», а про то, что после испытаний нас обратно на харьковщину отправили, как-то позабыли. Всяко бывает.

Егор Михайлович задумчиво поглядел на ряд новеньких, припорошенных идущим снежком, КВ.

— Одно точно знаю – прислали их именно в наш батальон, даже приказ наркома об этом имеется, так что шиш их у нас кто отожмет.

За углом послышался лязг траков, и на стоянку выехал еще один КВ. Прогромыхав мимо старлея и комбата он занял свое место на стоянке, замер, после чего из танка появился испачканный в машинном масле, но довольный донельзя, Вилко.

— Где ж я так нагрешил-то, а? — громко вопросил подполковник. — Слушай, Арсений Тарасович, вот у всех комиссары как комиссары, у одного меня все не как у людей.

— Это почему? — батальонный комиссар продолжал счастливо улыбаться во все свои тридцать природных и два металлических зуба.

— Ну как почему? — удивленно произнес Бохайский. — Комиссары в частях чем занимаются? Правильно, политкультурагитпросветом среди рядового, сержантского и командирского состава, ни бельмеса при этом не разбираясь в военном деле, но лезя командовать поперед командира части. А ты? Тьфу, смотреть тошно. Два Боевых Красных знамени и Орден Сухэ-Батора, не говоря уже про медали, боевое ранение (в последние дни боев при Халхин-Голе Вилко действительно получил небольшое ранение от осколка брони собственного танка), танки сам и водить, и чинить умеешь наконец – ну позорище просто, а не комиссар!

— Хе-хе, — мерзким голосом произнес капитан. — Это ты Лхагвасурэну расскажи. Тот вообще своих бойцов лично в кавалерийскую атаку на японские окопы водил. И, что характерно, выбил противника с позиций.

— Монголы, дикие люди! — пожал плечами Макс. — Дети природы. И лошадей он чинить не умеет – факт.

— А ты, старлей, вообще помолчи, — изобразил строгость комиссар. — На него уже представление на капитана в штаб ушло, а он все не женат.

— Так, тамаду никак найти не могу для свадьбы, — развел руками Хальсен.

— А я тебе на что? Вон, и товарищ подполковник говорит, что мое дело языком чесать.

— За который, товарищ капитан, тебя никто сейчас не тянул, — усмехнулся комбат. — Максим Александрович с Марлен Генриховной заявление уже, честь по чести, подали, и свадьба у них о следующем месяце. Ну, если опять какой войны не случиться.

Пролив Каттегат, борт патрульного корабля «Хвалроссен»

— Ни черта себе! — ошарашено выдохнул кто-то из матросов, глядя на втягивающийся в пролив караван, под прикрытием англо-французской эскадры. Миг, и на палубе оказались все свободные от вахты, дабы поглазеть на невиданное зрелище.

Посмотреть датчанам действительно было на что – огромное количество морских транспортов и грузовиков, выделенные Францией и Англией для доставки сил в Финляндию, покрыли, казалось, всю поверхность моря, а дымы из труб заволокли небеса, настолько густо, что, мнилось, его и нету совсем. И вокруг этой новой Великой Армады, перевозящей полста тысяч солдат и офицеров (ровно треть от запланированного к отправке, причем высадка последней трети, в апреле-мае, планировалась в Польше) множество могучих боевых кораблей: юркие эсминцы и лидеры, легкие крейсера «Глуар», «Марсельез», «Дюгэ Труэн», «Леандр», «Перт», «Сидней», «Галатея», «Саутгемптон», «Эдинбург», линейный монитор «Эребус», линкор «Нельсон», линейные крейсера «Реноун», «Дюкень», «Кольбер» и целых два авианосца – французский «Беарн» и британский «Фьюриес».

— Хана русским! — прокомментировал боцман Свенельдсон. — Хорошо, что не нам.

Окрестности о. Готланд, борт U-61

Конец февраля и почти весь март были назначены экипажу Карла для стажировки на субмаринах. Это и было причиной того, что нынче он болтался в трюме «эмсмановской»[42] лодки тип II. Погода стремительно ухудшалась, субмарину начало болтать, брызги от волн долетали уже до вершины рубки, где в настоящий момент торчал юноша, и Карл очень надеялся, что штатный сеанс радиосвязи пройдет поскорее. Тогда лодка погрузиться, а под водой, оно сухо, тепло и не трясет от каждой волны.

— Капитан, радиограмма с базы, — в люке появилось встревоженное лицо Арндта.

Последние несколько месяцев друзья встречались, в основном, вне занятий. Карл и Отто перевелись к навигаторам, а Йоган заявил, что механика – это его семейное дело, и остался верен дизелям и электромоторам субмарин. Фредди Райс же, и вовсе, пошел в торпедисты.

И, однако ж, при распределении на практику приятелям выпал счастливый билет на одну лодку (счастливый билет носил погоны гауптбоцмана, но парни об этом не имели ни малейшего представления).

Командир принял листок с радиограммой, прочел и нахмурился.

— Если не везет, так вдребезги! — задумчиво произнес он. — Почти боевая операция, а у меня вместо второго штурмана и второго механика фенрихи.

Карл не обиделся, поскольку был с капитаном совершенно согласен. Заглянув в радиограмму через его плечо он успел прочесть ее текст:

«Всем. Англо-французский конвой с войсками вошел в Балтику через пролив. Предположительно движется в порты Турку и Хельсинки. Выдвинуться навстречу, совершать скрытное сопровождение до особых распоряжений. По обнаружению конвоя – доложить при первой возможности. При обнаружении эскортом действия на усмотрение командиров. Сеансы связи только при отсутствии опасности обнаружения, в 24:00. Запасная частота без изменений. Рёзинг».

— Рулевой, курс 195! — приказал капитан-лейтенант Мёле. — Верхнюю палубу приготовить к погружению!

Покуда матросы разряжали и снимали спаренный пулемет, убирали флагшток, закрепляли все, что можно и нужно закрепить, закрывали отверстия на верхней палубе, идущая на самом малом ходу субмарина совершила поворот и легла на заданный курс.

— Верхняя палуба готова к погружению! — отрапортовал первый вахтенный офицер.

— Геббельс, а вы почему еще тут? — удивленно воззрился на Карла командир. — Штурману, курс прокладывать, кто будет помогать?

Едва молодой человек спустился внутрь, как пришел приказ увеличить ход до десяти узлов, так что Карл мог радоваться – при таком ходе и таком волнении на море, стоящих на мостике офицеров окатывало уже не брызгами, а натуральными волнами, так что дождевики от промокания не спасали.

— …До жути наш тогдашний капитан любил охоту, — донесся до него голос Занге, одного из матросов, рассказывающего очередную байку, на которые он был неистощим. — Везде с собой ружье таскал. И вот, всплываем мы как-то у Кольского полуострова – как раз к русским, в порт Teplen`kiy шли, — а на берегу, над обрывом, стоит красавец-олень, и глядит в открытое море. Кэпа аж затрясло. Ну, ему быстро винтовку притаскивают, экипаж на палубу высыпал поглядеть, попадет или нет. И вот прицелился он, все дыхание затаили, и – бабах! Олень летит в море. А за ним, туда же, сани с мужиком.

— Ха-ха-ха! — Приготовиться к погружению! — раздался приказ Мёле, и Карл, остановившийся дослушать историю, поспешил к штурману.

Субмарина должна была уйти незаметно, так, чтобы ее курс не смогли отследить датские летчики. А то Бог их, этих датчан, знает. Вдруг сообщат французам или англичанам?

А на военно-морских базах Германии в это время ревели тревожные сирены, собирая экипажи на корабли. Флот готовился к выходу в море.

Таллин, штаб Балтийского флота

— Товарищ Трибуц? — раздался в телефонной трубке хрипящий, от помех на линии, голос.

— Слушаю Вас, товарищ Кузнецов! — ответил командующий Балтийским флотом.

— Готовьте тяжелые силы флота к выходу в море для боевой операции, Владимир Филиппович. Англичане и французы вторглись на Балтику. Все суда под их флагами, находящиеся в наших портах или территориальных водах немедленно задержать. Силам подводного флота готовиться к неограниченной подводной войне.

Окрестности Харькова, танкопарк 14-й ттбр

Вилко вели в танкопарк всем командирским составом батальона. Вернувшийся из поездки в штаб округа, куда его носило по каким-то своим комиссарским делам, Арсений Тарасович на КПП был радостно схвачен ухмыляющимися красными командирами, на глаза ему был повязан шарф, а на уши повешена лапша о ждущем его сюрпризе.