Дитя Плазмы. (Сборник) - Андрей Щупов

А через секунду он уже сидел на знакомой террасе, слушая вдохновенный монолог профессора.

— Попробуй понять нас, Гуль! Самое простое дело — осудить, не пытаясь понять. И, кстати сказать, — самое недостойное человеческого звания.

Именовать себя человеком может прежде всего тот, кто понимает. По-ни-ма-ет!

— Пилберг царственным жестом указал на сидящих за столом компаньонов. — Еще пару дней назад все они были трупами — неподвижными, мертвенно-холодными, бледно-синими от потери крови. А сегодня полюбуйся! Они уже набивают желудки лишайником, и, честно говоря, я им завидую. Единственный в этой жизни смысл — болеть и выздоравливать, падать и подниматься. Без болезни нет радости выздоровления, нет той красочной и оптимистичной лжи, называемой целью. Человек обязан прочувствовать необходимость жизни, потому что только тогда он в состоянии назвать ее приблизительную цену. Еще вчера они мучились и страдали, но именно поэтому в ближайшем будущем скука им не грозит. Мудрецы и на этот раз оплошали. Двойники отомстили нам, теперь мы будем мстить им. Какое-то время жизнь наша будет насыщенной до предела, а следовательно мы будем счастливы. Кто же кого перехитрил? А, Гуль? — Пилберг звонко, совсем по-мальчишечьи засмеялся. — Когда ты вернешься, а ты обязательно вернешься, — ты убедишься насколько я был прав. Если хоть один из поселенцев встретит тебя ленивым зевком, можешь стрелять в меня из моего собственного пистолета.

Из-за плеча Пилберга неведомым образом вынырнул Фергюсон.

— Покажи ему Милиту, — сипло посоветовал он.

— Да, конечно! — Пилберг встряхнулся. — Разумеется, она ждет тебя, Гуль.

Как и все мы. Надеюсь, ты уже смирился с тем, что твое возвращение неминуемо? Или все еще одолевают сомнения?

Пилберг оживленно захлопал в ладоши, подзывая девушку, но Гулю так и не довелось увидеть Милиту.

Будто гигантская птица подцепила его когтями и рывком подняла ввысь.

Взвившись, он пробил броню чудовища и вылетел на поверхность Земли. Все та же неведомая и невидимая птица пронесла его по воздуху и мягко усадила на заднее сиденье такси.

— Сэр, проснитесь! Приехали. — Водитель деликатно касался его плеча.

— Что?.. Где мы? — Гуль выпрямился, озираясь.

— Мемфис. Как и заказывали.

— Да, верно. Мемфис…

Гуль выбрался наружу и поежился. Город спал, укутавшись в ночную шаль.

Чужой для него и родной для иных мир. Даже во сне он искрился огнями, подмигивая звездному космосу, подражая ему лучистостью, но безнадежно отставая во всем остальном. Откуда-то издалека ленивой рекой наплывала музыка. Замусоренная барабанной трескотней, она не могла сотворить такого пустячного дела, как превращение ночного времени в день. Законы мироздания оставались незыблемы, и, невзирая на потуги бунтарей, земля спала, потому что ей положено было спать.

Гуль ощутил, как холодные ищущие руки протянулись к нему из тьмы. Одна из них сжала стальными пальцами сердце, другая ухватила за горло. Хозяйку этих рук он знал. Тоска…

Гуль встрепенулся. Телефон!.. Он должен был позвонить Йенсену, в этот чертов НЦ.

— Вон он, сэр. В десяти шагах.

Не удивляясь тому, что таксист услышал его мысли. Гуль двинулся к будке. А через минуту все тот же услужливый таксист помог отыскать ему в справочнике телефон секретариата НЦ. Без помощи водителя Гулю пришлось бы туго. Едва раскрыв справочник, он с ходу заплутал во всех этих параграфах и названиях.

По счастью, такси еще не отъехало, и шофер рьяно взялся за дело. В конце концов, испытывая легкие угрызения совести. Гуль наградил его очередной стодолларовой фикцией. Лицо таксиста расцвело улыбкой, а Гуль ощутил грусть.

С грохотом промчалась кавалькада мотоциклистов. Зажглось светом окно на втором этаже, и, исторгая ругательства, высунулась чья-то всклокоченная голова. Очевидно, жилец дорожил своим прерванным сном, потому что бранился долго, с вычурным мастерством. Тем временем, скармливая автомату монетку за монеткой, таксист постепенно приближался к цели. Пойман был в конце концов ответственный секретарь НЦ, а через него достали и последнюю штаб-квартиру Йенсена. Прислушиваясь к переговорам, Гуль чувствовал, как растет внутри огненный жар. Ожидание затягивалось. Сонный дурман выветрился, и все снова переставало быть простым и ясным. Он вдруг осознал, что от того, что сообщит ему в следующую минуту Джек Йенсен, будет зависеть его судьба.

Самым прямым образом. И вздохнул почти с облегчением, когда, повесив трубку, таксист выбрался из будки и виновато доложил, что мистера Иенсена так и не нашли.

— А ты сказал им, что это спрашивает русский?

— Да, как вы и просили.

— Хорошо, спасибо… — Гуль опустился на бетонный бордюр. Машина отъехала, и он снова остался один.

Часы города миллионами шестеренок отщелкивали скоротечные секунды, время безмолвно ухмылялось. В свою странную игру оно умудрилось втянуть все человечество. Что бы ни происходило под этим ли или другим небом, последнее слово всегда оставалось за ним. Неоновая надпись на стене высотного здания мигала через равные промежутки, сердце в груди отбухивало положенное число ударов в минуту. И так было везде и всюду.

Гуль зло покосился на свою сгорбленную тень. В такт неоновым вспышкам она подергивала плечами и головой — словно кивала и соглашалась, признавая свою слабость, свое очередное поражение. И снова тихой поступью сзади подкралась Тоска — ледяной ладонью погладила по затылку. «Бедненький!..» — шепнула она и тоненько хихикнула…

Звонок телефона заставил вздрогнуть. Ошеломленный, Гуль оглянулся в сторону будки. Он и понятия не имел, что телефоны-автоматы могут отзываться на чужие звонки. Этого мира он по-прежнему не знал. И сейчас ему вдруг подумалось, что это звонит сама Судьба. Переждав пару тягостных трелей, он поднялся и, спотыкаясь, побрел к телефону.

— Как хорошо, что вы еще не ушли! Пожалуйста, не вешайте трубку! Мистер Йенсен здесь, возле меня.

Рука Гуля упала на распахнутый справочник. Все внутри него пылало ожиданием, и тоненький дымок потянулся из-под пальцев, — бумага на глазах начинала тлеть. Поглядев вниз. Гуль отдернул руку.

— Как вы разыскали меня?

— Но вы же сами пытались связаться с нами. К счастью, ваш звонок успели поставить на контроль, и регистрационная служба определила номер телефона-автомата. Секретарь передал нам ваше сообщение…

— Вы переводчик? — неизвестно зачем уточнил Гуль.

— Да, но мистер Йенсен рядом. Он готов ответить на все ваши вопросы.

Повторяю: на все вопросы без исключения.

— В таком случае он знает, что меня интересует. В трубке послышался приглушенный диалог, и в одном из голосов Гуль без труда уловил знакомые интонации.

— Дело в том, что без Корбута погрешность определения маршрута достаточно велика. Вертолеты находятся постоянно на связи, однако…

— Плевать мне на ваши вертолеты! Я хочу знать: да или нет? Передайте это Джеку!

В телефонной будке стало дымно, справочник продолжал тлеть. Схватив книжку за корешок. Гуль выбросил ее на дорогу.

— Только не волнуйтесь и не принимайте скоропалительных решений. Конечно, мы вам скажем правду, но… Вы ведь ожидали этого? Словом, она повернула.

Ориентировочно это семь-восемь градусов — то есть как раз в направлении Мемфиса…

И вновь Гуль не сумел совладать с охватившей его дрожью. Ему стало по-настоящему страшно, в голове обморочно зашумело.

— Я… я прошу у вас самолет, — с трудом выдавил он из себя. — Какой угодно. Я хочу улететь от нее. В Россию.

— Вы не совсем понимаете… Даже если вам удастся перебраться на родину, каракатица тотчас двинется следом.

— Но почему?!

— Мы тоже хотели бы это знать, поверьте. Но речь в настоящую минуту идет о жителях Мемфиса.

— Прежде всего речь идет обо мне! — выкрикнул Гуль. — Или вам не терпится вот так просто взять и скормить меня этой твари?

— Поймите, мы в затруднительном положении. Каракатица уже совсем близко, и в первую очередь мы должны думать о безопасности наших сограждан. Но я даю вам честное слово, что если это будет в наших силах…

Гуль с хрустом смял телефонную трубку, швырнул ее на полку. Выскочив из будки, ударом сапога отбросил дымящийся справочник.

— Значит, ваш романтик действительно в Мемфисе. Что ж… Тем проще будет его взять. — Беркович сумрачно приложился к бутылочке с пивом. — Я подошлю туда своих ребят. С ним надо кончать и как можно быстрее.

— Ни в коем случае! — Йенсен сидел за столом, обхватив руками голову. Глаза его казались совершенно пустыми. — Поймите, он САМ позвонил нам.

Сам! И потом он переехал в Мемфис. Вы можете мне объяснить, почему он так сделал?

— Догадываюсь, — Беркович хмыкнул.