«Рим, или Второе сотворение мира» и другие пьесы - Клаус Хаммель

Х е л е н е. Хильдегард! Попрошу тебя!

Х и л ь д е г а р д (Леопольду). Встретимся попозже. (Уходит направо впереди Хелене, которая следует за ней по пятам.)

Х е л е н е (бросив взгляд на оставшихся). Шокинг! (Уходит.)

К о р и н н а (передразнивая). Мы в Гамбурге всегда так делаем.

Б о м с т (погруженная в свои мысли, проходит мимо и бормочет). Странно — полной ясности у меня все еще нет, кто же невеста? Коринна? Или Хильдегард? И что происходит с девушкой, которая любит зверей? И вообще, разве Леопольд уже не женат? На этой милой женщине из Гамбурга, которая пришла позже? (Качает головой, уходит, продолжая бормотать.) Совершенно очаровательно…

Перемена декораций.

Коридор из второй картины первого действия. В гардеробной висит и лежит верхняя одежда гостей. Робко, как до этого входила Луиза справа, входит  К о р и н н а  слева. С удивлением смотрит на орла и изречение над дверью в «студию» Леопольда. Потом окидывает все вокруг ищущим взглядом, делает несколько шагов направо и останавливается.

К о р и н н а. Шмольке! Алло, Шмольке!

Справа, вытирая руки о передник, входит  Ш м о л ь к е.

Ш м о л ь к е. Что стряслось, Коринночка? Но хорошо, что ты опять вспомнила о старухе Шмольке. Надо, видно, посмотреть, как твои бантики, ленточки, причесочка, да? Ну, подойди же. Шикарная невеста! Очень аппетитна!

К о р и н н а. Еще бы, я же из твоего выводка!

Ш м о л ь к е. Именно. Но это слово не для профессорских ушей. Так можешь говорить только мне, правда?

К о р и н н а. Да кому мне еще говорить, Шмольке. (Сладко потягивается всем своим маленьким телом.) Ах, Шмольке, старая сумасбродка!

Ш м о л ь к е. Ну как, ладится? Берет он тебя? Ну скажи, как у тебя дела. Ты ему нравишься?

К о р и н н а. Думаю, да. Он почти сделал мне формальное предложение.

Ш м о л ь к е (оправляя Коринну). Почти! Боже милостивый! Да неужели…

К о р и н н а. А ты что, против?

Ш м о л ь к е. Ты, кажется, по уши влюбилась в молодого Трайбеля?

К о р и н н а. А ты считаешь, что это так плохо?

Ш м о л ь к е (продолжая возиться). Да как я могу? Ничего подобного. Это было бы на меня непохоже. И потом Трайбели, они все добрые и очень порядочные люди. (Выпрямляется, начинает заниматься прической Коринны.) Да, Коринночка, Трайбели добрые люди, даже если они не умеют правильно готовить крюшон. Только вот мамаша, да, тут уж ничем не поможешь, эта советница, в ней есть что-то такое, что мне не очень нравится, вечно манерничает и воображает, а когда рассказывают что-то жалостливое, она тут же пускает слезу, у нее всегда глаза полны слез, которые даже и не скатываются.

К о р и н н а. Если она может так плакать, то это в общем-то хорошо, милая Шмольке.

Ш м о л ь к е. Да, в некоторых случаях.

Коринна вздыхает.

Почему ты вздыхаешь, Коринна?

К о р и н н а. Да, почему, милая Шмольке? Потому что я думаю, ты права и против советницы сказать, собственно, нечего, разве что она слишком часто плачет или что у нее глаза всегда на мокром месте. Боже мой, ведь так у многих бывает. Но я ей не верю. А бедный Леопольд в самом деле ее очень боится и пока еще не знает, как ему от этого избавиться. Предстоят еще жестокие битвы. Но я ничего не боюсь и крепко держу его в руках. В конце концов я выхожу замуж за него, а не за советницу. Ну да ладно, поживем — увидим…

Ш м о л ь к е. Это верно, Коринночка, держи его крепче. Если считаешь, что вы подходите друг другу. (Следит за взглядом Коринны, которая опять смотрит на орла над дверью.) Хорошо, не правда ли? Я тоже не знаю, что он означает, пожалуй, в нем есть и немного политики, но изречение мне нравится. Это его комната.

К о р и н н а. Леопольда?

Ш м о л ь к е. Его «студия».

К о р и н н а. Я должна посмотреть.

Ш м о л ь к е. Посмей только! Заходить в чужую комнату! Я, знаешь, не из любопытных.

К о р и н н а. Чужая комната, Шмольке! Смотри, чтобы никто не захватил нас врасплох. (Открывает дверь, скрипят петли.) Надо бы их смазать. (Осматривает комнату, оставляя дверь открытой.)

Ш м о л ь к е (сгорает от любопытства). Такого я от тебя не ожидала, Коринна. Одна в комнате постороннего мужчины! Одна…

К о р и н н а (из комнаты). Странно для молодого человека. Такого я себе, собственно, не представляла, но это в его духе.

Ш м о л ь к е. Что именно?

К о р и н н а. Сама толком не знаю. Все в каком-то беспорядке. Но к бабочкам мой Леопольд действительно неравнодушен.

Ш м о л ь к е. Об этом уже рассказывала Луиза.

К о р и н н а. Кто такая Луиза? Ах да.

Слышен скрип ослабевших от старости диванных пружин.

Даже диван у него есть.

Ш м о л ь к е. Ну ты скоро там? Если бы Шмольке знал, что его Розалия стоит на стреме…

К о р и н н а. …хотя его Розалия предпочла бы находиться здесь, а на стреме поставить свою Коринну.

Ш м о л ь к е. Лучше бы ты этого сейчас не говорила. Выходи!

К о р и н н а. Подожди немножко. Надо же мне здесь попривыкнуть.

Ш м о л ь к е. Порядочная девушка заранее этого не делает.

К о р и н н а. Я не порядочная девушка, милая Шмольке, я даже хотела поступить в университет. Но теперь, пожалуй, из этого ничего не получится.

Ш м о л ь к е. Выходи в конце концов! (Заходит в комнату.) Здесь надо бы проветрить.

Справа появляется  Л у и з а.

К о р и н н а. Но как все чисто!

Луиза подходит к двери.

Ш м о л ь к е. Это делает та самая Луиза.

Л у и з а. Вам сюда нельзя, сударыня.

Ш м о л ь к е (расхаживает по комнате). О, боже! (Выходит из комнаты, быстро берет себя в руки.) Ты ведь хотела поговорить с фрейлейн Коринной. Она здесь. (Быстро уходит направо.)

К о р и н н а (выходит из комнаты). Вы хотели со мной поговорить? Что у вас на душе?

Л у и з а. Только не в этой комнате, прошу вас. (Закрывает дверь и становится перед нею.)

К о р и н н а (все же немного смущена). Вы, вероятно, удивлены…

Л у и з а. У меня нет на это никакого права. Но… (не знает, что сказать дальше.)

К о р и н н а (стремясь преодолеть свое смущение). Это вы содержите комнату в такой чистоте?

Л у и з а. Да.

К о р и н н а. Вы тоже останетесь — я имею в виду, если… (тоже не знает, что сказать дальше.)

Л у и з а. Я не знаю, останусь ли я, если молодой барин женится.

К о р и н н а. Вот это я и имела в виду. Жаль, однако…

Л у и з а. Вы очень добры, сударыня.

К о р и н н а. Я не сударыня, Луиза. Ведь вас зовут Луиза, не так ли?

Л у и з а. Да, сударыня.

К о р и н н а. Я думаю, мы с вами одного возраста. Вам сколько лет?

Л у и з а. Восемнадцать.

К о р и н н а. Вот видите, мне тоже. Вы миленькая девушка, Луиза. У вас уже есть друг?

Л у и з а. Не знаю.

К о р и н н а (смеясь). Вы не знаете, есть ли у вас друг?

Л у и з а. Не знаю.

К о р и н н а. Так не бывает.

Л у и з а. Я не знаю…

К о р и н н а (все еще забавляясь). Ну, Луиза… (Наконец находит точку соприкосновения.) Почему вы тогда произнесли это гадкое изречение? Это очень гадкое изречение. (Нетерпеливо, так как Луиза не реагирует.) Так что же у вас?

Л у и з а. Вы обручаетесь сегодня с молодым барином, не правда ли?

К о р и н н а. Да.

Л у и з а. А потом выйдете за него замуж?

К о р и н н а. Да, конечно.

Л у и з а. Извините. (Давится слезами.)

К о р и н н а. Мне кажется… (Чувствует себя неудобно.) В самом деле, не знаю, что и подумать. Вы должны мне все-таки объяснить…

Л у и з а. Я бедная девушка, сударыня.

К о р и н н а. Та-та-та-та, «сударыня»! Ты должна мне сказать, что с тобой происходит!

Л у и з а. Прошу вас, не браните меня.

К о р и н н а. Но ты же должна понять… (Берет Луизу за руку.) Представь себе, что ты хотела сегодня обручиться, и вдруг являюсь я, начинаю перед тобой рыдать, говорю о твоем женихе и спрашиваю, действительно ли ты хочешь обручиться и действительно ли ты выходишь замуж.

Л у и з а. В том-то и дело. Я бы вас поняла и позволила бы вам это.

К о р и н н а. Луиза, девочка, вы влюблены в господина Леопольда, не правда ли?

Луиза все еще всхлипывает.

Это но так страшно. Я была однажды влюблена в моего учителя рисования. А потом в балетмейстера, у которого брала уроки танцев. Можешь себе представить, как я ревновала, когда выяснилось, что учитель рисования был женат! Я просто пришла в ярость. А потом твердо решила изменить ему с балетмейстером. Изменить, понимаешь? Но в балетмейстере я вскоре тоже разочаровалась. Как мне иногда хотелось, чтобы он объяснил мне некоторые па! Чтобы обнял меня! Ничего другого я так страстно не желала. Но почти всегда он объяснял танец мальчишкам, может быть, потому, что они глупее девочек. Боже мой, как я завидовала мальчишкам! Я постоянно, когда он смотрел в мою сторону, делала совсем не те па, чтобы он хоть раз повел меня также замечательно, как мальчиков. Но он всегда только кричал: «С другой стороны поворот, фрейлейн! С другой стороны!» И тогда я отреклась от него.