Клеймо оборотня - Джеффри Сэкетт

— Но это не точно, — закончила она. — Может быть, это воспоминание, а, может, всего лишь сон.

— Не имеет значения, — улыбнулся вампир. — Здесь необходимы два условия. Оборотнем можно стать только вполне определенным образом и никак иначе, и только один, вполне определенный человек и при определенных обстоятельствах может им сделаться. Итак, первое условие понятно.

— Его должен укусить другой оборотень? — спросил Янус.

— Да, — ответил вампир, — его должен укусить другой оборотень.

— А второе условие?

Вампир тихо засмеялся.

— С какой стати я должен вам это говорить?

Ни Янус, ни Клаудиа сначала не нашли, что ответить. Наконец, Клаудиа сказала:

— Чтобы помочь нам избавиться от этой бесконечной пытки!

— Ах, ну да, конечно. Но почему я должен вам помогать?

Ответа не последовало. И вампир вновь заговорил:

— Из соображении морального долга? Или из чувства милосердия? Ради спасения несчастных беззащитных смертных из бесовского плена? — Он от души захохотал. Лицо Клаудии покраснело от ярости. Калди смотрел спокойно и холодно. Вампир продолжил:

— А, может, чтобы нанести удар силам зла? Или протянуть руку помощи себе подобным?

— Нет, — тихо ответил Янус, — из чувства самосохранения. Пусть это будет сделка: ты расскажешь нам все, что знаешь, а мы обещаем, что не вернемся сюда на рассвете и не вобьем тебе в грудь осиновый кол.

— Ах, боже мой! — сказал вампир, изображая удивление.

Клаудиа довольно улыбнулась.

— Ну, конечно же, самосохранение, старейший из земных помыслов. Если ты не уничтожишь нас, мы уничтожим тебя.

— Интересное предложение. — Казалось, его ничуть не тронула столь откровенно высказанная угроза.

— Я не шучу, — твердо сказал Янус. — Мы принесли смерть сотням ни в чем не повинных людей…

— Точнее сказать, тысячам, — поправил вампир.

— …и с учетом всех обстоятельств совершим акт благодеяния, уничтожив тебя.

— Безусловно, безусловно, мой бедный vrolok, — посмеиваясь, произнес он, — но все дело в том, что ты не можешь учесть всего, ибо ты не знаешь всего. Да ведь и о себе самом тебе известно гораздо меньше, чем мне. — Он с притворной печалью покачал головой. — Нет, ты не представляешь для меня угрозы.

— Как ты можешь быть уверен? — спросила Клаудиа угрожающим тоном, пытаясь тем самым скрыть собственную растерянность.

— Уверен, представь себе, абсолютно уверен, — улыбнулся вампир. — Даже если бы у меня и возникли сомнения, неужели вы считаете меня таким уж глупцом, у которого всего одно убежище для дневного сна? Неужели вы и впрямь думаете, что, вернувшись сюда на рассвете, застанете меня здесь, преспокойно поджидающим вас?

— Я предупреждаю тебя, — начал Янус, и вдруг его пронзила острая боль, возвещающая о начале превращения. Он закричал и упал на пол. Секундой позлее рядом оказалась и Клаудиа, скорчившись и вскрикивая от невыносимой муки.

— Как не вовремя, не правда ли? — с издевкой спросил вампир. — Не очень-то удачно это у вас получилось. Вам бы выждать несколько ночей, когда минует полнолуние. Тогда бы мы смогли побеседовать подольше. — Он с любопытством и каким-то отрешенным интересом наблюдал, как их лица, конечности, плоть и кости изгибаются, трещат, кровоточат, содрогаются, изменяя свои формы. — Знаете, мне довольно много известно о существах, подобных вам, а вот лицезреть во всей красе еще не приходилось. — Он задумчиво наморщил лоб. — Я тоже, знаете ли, кое-что смыслю в превращениях… это было даровано мне в обмен за мою душу. — Он поджал губы и кивнул. — Да, да, в самом деле. Полагаю, мне стоит это попробовать. Летучие мыши, крысы, мухи — у всех у них свое назначение. Но это! — Когда оборотни, покачиваясь, поднялись на ноги, его глаза широко распахнулись от удивления. — Изумительно! Прелестно, мои дорогие vroloki, просто прелестно!

Оборотни словно по команде бросились к нему, но вампир, подпрыгнув, вдруг обратился в летучую мышь, прежде чем острые когти коснулись его мертвой плоти. Летучая мышь взлетела к потолку и уцепилась за одну из огромных балок, подпирающих свод склепа. Мгновение спустя она вновь стала вампиром, который преспокойно висел на потолке, словно был пауком или мухой. Он с любопытством наблюдал, как оборотни прыгают, пытаясь дотянуться до него. Но балки находились не менее чем в сорока футах от пола, и монстры не могли преодолеть это расстояние. Вдруг вампир отцепился и полетел вниз. Но прежде чем его ступни коснулись пола, он вдруг превратился в существо, ничем не отличающееся от стоящих внизу оборотней.

Два оборотня в растерянности смотрели на третьего, не в состоянии постичь происходящее. Только что они так ясно видели добычу, а теперь перед ними стояло подобное им существо, которое точно так же рычало и ничем не отличалось от них по виду и запаху. Несколько секунд они неподвижно смотрели на третьего оборотня и затем, повинуясь инстинкту, бросились прочь на поиски человеческой плоти и крови.

Медленно и неохотно ночь отступала. Все окна и двери — и в соломенных хижинах, и в мраморных дворцах — были крепко заперты на замки и засовы, на них гроздьями висел чеснок и к каждой было прибито распятие, а их обитатели — будь то крестьяне, бюргеры или дворяне — спали тяжелым беспокойным сном, терзаемые кошмарами о живых мертвецах. Они, по крайней мере, находились в безопасности, но ведь были еще и опрометчивые путники, и безрассудные скептики, и ни о чем не ведающие чужестранцы, которые служили отличной добычей для черного князя и его жен. А на рассвете местные жители с ужасом узнали, что даже чеснок, распятие и молитвы, возносимые Христу и Пресвятой Деве, не смогли уберечь многих живущих по соседству людей от неведомых адских сил, которые растерзали, разорвали на куски и поглотили их.

Лучи утреннего солнца упали на Януса Калдия и Клаудиу, лежащих на снегу примерно в лье от замка вампира. Клаудиа очнулась сразу вслед за Янусом и, поднявшись на ноги, увидела, что он задумчиво смотрит вверх на развалины древней крепости, четко вырисовывающиеся на фоне серого зимнего утреннего неба. Она взяла пригоршню снега и вытерла перепачканные кровью губы и руки. Покончив с этим, она подошла к Калдию.

— Так мы уничтожим его, Янус?

— У?

— Мы выполним свою угрозу? Убъем его?

Янус покачал головой.

— Нет. Зачем?

— Чтобы он больше не убивал!

Он печально засмеялся.

— Ну да, покончим с похитителем овец, чтобы все лакомые ягнятки достались нам.

— Но ведь он — само зло, Янус.

— А мы, по-твоему, благо?

Она вздохнула.

— Но мы-то ничего не можем с собой поделать. А он ведь может.

Янус вновь покачал головой.

— Мы этого не знаем, Клаудиа. Мне ничего не известно, абсолютно ничего. Я больше не знаю, что есть добро и зло. Я не в праве никого судить, я не могу выносить решений и не должен никого убеждать. Мне остается только одно — надеяться на смерть. Он повернулся к ней. — Если хочешь, иди убей его. Я подожду здесь.

Она взглянула на виднеющийся вдали замок и покачала головой.

— Нет, это не принесет мне смерти.

— Нет, — согласился он, — не принесет.

Она тяжело вздохнула.

— Куда мы теперь пойдем, Янус?

Он пожал плечами.

— А какая разница?

Он не спеша тронулся с места, и она последовала за ним. Идти им было некуда, но сама ходьба давала забвение и к тому же помогала легче переносить мороз.

Несколько лет они бесцельно скитались по румынским провинциям, делая остановки только на время ночей полнолуния. В конце концов, они пришли в Венгрию, оттуда — в империю Габсбургов, а затем, пройдя через всю Германию, добрались до Французского королевства. Пять лет спустя после встречи с вампиром, они оказались перед судом инквизиции в Полиньи. И все это время, как и раньше на протяжении бесконечной вереницы минувших столетий, как впредь, во все грядущие века, их жизнь текла в монотонном круге печали, страданий и убийств.

— Кто мы такие, Янус? — вновь и вновь спрашивала Клаудиа.

— Не знаю, Клаудиа, — вновь и вновь отвечал он.

— Почему нам нельзя умереть, Янус?

— Не знаю, Клаудиа.

До следующего полнолуния осталось три недели. Капитан Фредерик Брачер внимательно изучал собственное отражение, стоя у большого настенного зеркала в своих апартаментах, расположенных в учебном комплексе партии Белого Отечества, который находился в пустынной холмистой местности. И то, что он видел, ему определенно нравилось. Мундир офицера морской пехоты сидел на нем великолепно. Короткая стрижка отлично дополняла подтянутую спортивную фигуру. Он никогда не отличался ложной скромностью и прекрасно сознавал, что весь его внешний облик буквально лучится здоровьем, властью, умом и — да, да — неотразимой мужественностью и обаянием.