Мы - Дэвид Николс

Неужели я вернусь на работу почти на две недели раньше? Что скажут коллеги? Почувствуют ли недоброе? Отпуск этого человека оказался таким плохим, что разрушил семью! Они сбежали, на самом деле сбежали; один в Голландии, другая – в Германии. Даже если бы я не пошел на работу, даже если бы мы с Конни остались дома и жили за задернутыми шторами, нас бы мучило отсутствие Алби. Как я уже однажды говорил, вполне возможно, он прекрасно проводит время. У него есть паспорт, мобильник, доступ к деньгам, томик Камю и чрезвычайно сексуальная девица; ему даже можно позавидовать. Но, не зная наверняка, когда брошенные слова так и остались между нами, невозможно было не мучиться тревогой. Извиниться за сына. Где он сейчас – в каком-нибудь берлинском наркопритоне? Едет пьяным на поезде в Чехии, курит марихуану в заброшенном доме в Роттердаме, лежит избитый где-нибудь на глухой улочке Мадрида? Вернется ли он в сентябре, октябре, к Рождеству или вообще? А как же его учеба? Неужели он бросит колледж, которого добивался, хоть и слабо? Что, если Европа просто… проглотит его?

Я больше не мог сидеть спокойно.

– Пойду прогуляться, – сказал я.

– Сейчас?

– Времени полно.

– Увидимся у выхода. – Она пожала плечами. – Возьми свою сумку.

В прогулке по аэропорту есть определенный оптимизм. Что вообще мы ожидаем найти – что-то новое и очаровательное? Я пошел взглянуть, на что похож немецкий газетный киоск, и, убедившись, что он такой же, как в Англии, собрался купить мятных пастилок на последние несколько евро, когда зазвонил мобильник.

Я пошарил в кармане. Вдруг это Алби? На экране высветился номер +39 – Испания, Италия?

– Синьор Петерсен?

– Oui, c’est moi[38], – сказал я, растерявшись.

– Buongiorno, я звоню из пансиона Альбертини насчет вашей брони.

– Ja, ja, – произнес я, затыкая другое ухо пальцем.

– Я очень старался, но, к сожалению, передвинуть бронь за такой короткий срок невозможно. Примите мои извинения.

– Моя бронь?

– Вы же изменили планы и приезжаете теперь в Венецию завтра вечером?

– Нет, нет, вовсе нет. Только через три-четыре дня. – (Таков был наш план: поездом переехать через Альпы, потом провести по одной ночи в Вероне, Виченце, Падуе, а затем отправиться в Венецию.) – Когда он, то есть я, когда я звонил?

– Минут пятнадцать тому назад.

– По телефону?

Пауза для дураков.

– Si…

– Я бронировал один одноместный и один двухместный номер. Какой из них я попросил переписать?

– Двухместный.

– На завтра?

– Si, на завтра. Но мы говорили об этом всего пятнадцать минут назад…

– Я, случайно, не упомянул, откуда звоню?

– Я не понимаю…

– А вы уверены, что это был синьор Петерсен?

– Si.

Алби! Это наверняка звонил Алби, пытался переделать мое расписание, воспользоваться нашей бронью и сэкономить денег. Значит, они все-таки направляются в Венецию.

– Что ж, grazie mille за попытку.

– Значит, мы вас увидим в Венеции через четыре дня, как и было оговорено ранее?

– Si, si, si. Через четыре дня.

– Отлично.

– Вы мне очень помогли. Auf Wiedersehen! Ciao!

К этой минуте я отошел от газетного киоска на почтительное расстояние, зажав в ладони мятные пастилки, неоплаченные. Воришка! Я взглянул на табло вылетов. Посадка началась. Проверил карманы. Мобильник, паспорт, бумажник, все, что мне понадобится. В ручной клади – зарядка для мобильника, планшет и история Второй мировой войны. Я вернулся в зал ожидания, увидел Конни, увидел лестницу, ведущую на балкон, взобрался по ней и принялся наблюдать за женой.

Я наблюдал за ней четверть часа, пока приближалось время вылета, уничтожая украденные мятные пастилки, настоящий бандито. Я понимал, что она по-прежнему меня любит, хотя и раздражена моим отсутствием и проявляет признаки нетерпения. Тогда я принял решение.

Я не позволю себе потерять и жену, и сына.

Если эта мысль для меня недопустима, то я и не буду ее допускать. Я не вернусь сейчас в Англию и не проведу наше последнее лето, медленно разрушая наш дом, глядя, как Конни отдаляется от меня, делит нас надвое, строит планы на будущее, в которых меня нет. Я отказываюсь жить в доме, где все, что я увижу или до чего дотронусь, – пес Мистер Джонс, радио у кровати, картины на стенах, чашки, из которых мы пьем утренний чай, – вскоре будет поделено между мною и ею. Мы прошли через очень многое, и это неприемлемо, как неприемлемо то, чтобы мой сын болтался по континенту, веря, что я его стыжусь. Этого нельзя допустить, и я не допущу.

Я прикончил украденные пастилки. В одной популярной песенке поется, что если ты кого-то любишь, то должен отпустить его на волю. Ерунда какая-то. Если ты кого-то любишь, то приковываешь его к себе тяжелыми железными цепями.

95. Последний вызов на рейс в Хитроу…

Конни теперь стояла, тревожно озираясь по сторонам, и наверняка думала: «Как странно, совершенно на него не похоже, он всегда приезжает за два часа до отлета, ноутбук в отдельном отсеке, жидкости и гели в полиэтиленовом пакете на молнии». Уже нет, моя любовь! Обновленный, я набрал ее номер и смотрел, как она шарит в сумке, находит телефон, сердито смотрит на экран, нажимает кнопку ответа…

– Дуглас, ты где, черт возьми? Выход закрывают через пять…

– Я не лечу на этом рейсе.

– Ты где, Дуглас?

– Я в такси. Если честно, я уже выехал из аэропорта. Я сейчас не вернусь в Англию.

– Дуглас, не будь смешным, уже называют наши имена…

– В таком случае садись на самолет без меня. Не забудь предупредить, что я не лечу: не хочу доставлять никому неудобства.

– Я не сяду в самолет без тебя, это безумие!

– Послушай меня, Конни, прошу тебя. Я не смогу вернуться до тех пор, пока все не улажу. Для начала я отыщу Алби и извинюсь, глядя ему в глаза, а затем я собираюсь привезти его домой.

– Дуглас, ты понятия не имеешь, где он!

– Значит, я найду его.

– Как ты его найдешь? Он сейчас может быть в любом уголке Европы, в любом уголке мира…

– Я отыщу способ. Я ведь ученый, забыла? Метод. Результаты. Вывод.

Я видел, как она снова опустилась на стул.

– Дуглас, если ты это делаешь из желания… что-то доказать… мне… что ж, это очень трогательно, но дело ведь в другом.

– Я люблю тебя, Конни.

Она обхватила лоб рукой:

– Я тоже люблю тебя, Дуглас, но ты устал, в последнее время ты жил в большом стрессе и, как мне кажется, не совсем четко мыслишь…

– Только, пожалуйста, не старайся отговорить меня. Я собираюсь продолжить путешествие один.

Прошла секунда, и Конни встала:

– Ты уверен, что именно этого хочешь?

– Уверен.

– Что мне сказать людям?

– Это все равно.

– Ты хотя бы позвонишь мне?

– Когда найду его. Не раньше.

– Я сумею тебя разубедить?

– Нет, не сумеешь.

– Хорошо. Если ты так хочешь.

– Тебе придется самой нести чемодан, вызывать такси. Справишься?

– Но в чем ты будешь ходить?

– У меня с собой бумажник и зубная щетка. Одежду куплю по пути.

Она откинула голову – расстроилась, наверное, при мысли, что я сам буду покупать себе одежду.

– Ладно. Если ты уверен. Купи что-нибудь хорошее. Следи за собой. – Она закрыла глаза рукой. – Не разваливайся на части, обещаешь?

– Не развалюсь. Мне жаль, Конни, что мы вновь не увидим Венецию вместе.

– Мне тоже жаль.

– Я пришлю тебе открытки.

– Обязательно.

– Поцелуй за меня Мистера Джонса. Или пожми ему лапу.

– Договорились.

– И не позволяй ему спать на моей кровати.

– Даже в мыслях такого не было.

– Серьезно, потому что если это войдет у него в привычку…

– Дуглас! Не позволю.

– Я люблю тебя, Конни. Я уже говорил?

– Упоминал мимоходом.

– Прости, если я тебя подвел.

– Дуглас, ты никогда…

– Но больше я тебя не подведу. – (Она промолчала.) – Тебе пора, а то на рейс опоздаешь.

– Да. Пожалуй. Выход?..

– Выход семнадцать.

– Выход семнадцать. – Она повесила сумку на плечо и пошла.

– Ты забыла книгу, – сказал я. – На стуле.

– Спасибо. – Она взяла книгу и замерла на секунду. Ей не понадобилось много времени, чтобы найти меня взглядом на балконе. Она подняла руку, и я в ответ тоже.

– Увидимся, когда увидимся.

Но она уже дала отбой. Я смотрел Конни вслед, пока она не скрылась из виду а затем отправился на поиски сына, нуждался он в этом или нет.

Книга вторая