Грустная дама червей - Бочарова Татьяна Александровна

Леля послушно пошла по коридору в спальню. Карина доползла до раковины, включила кран, ополоснула лицо, потом зачерпнула пригоршню воды и выпила.

Постепенно дурнота отпускала, перед глазами перестали мелькать разноцветные блики, пол и потолок остановились.

В дверях ванной появилась Леля с таблеткой в руке:

— Я нашла. Седалгин. Думаю, ничего от него малышу не станет. Ты как?

— Нормально, — пробормотала Карина.

— Что-нибудь случилось? — Леля с тревогой попыталась заглянуть ей в лицо. — Отчего вдруг ты столько выпила, да еще одна? Какие-нибудь неприятности в поездке?

— Нет, все в порядке. Просто очень замерзла — в купе совсем не топили.

— Вот сволочи, — возмутилась Леля. — Мне уйти или побыть с тобой?

— Или. Я сейчас лягу.

— Чаю крепкого попей, сразу полегчает, — с видом знатока посоветовала Леля и аккуратно прикрыла за собой входную дверь.

Карина, еле волоча ноги, вернулась в спальню. На тумбочке лежала полупустая упаковка седалгина. Карина убрала ее внутрь, села на кровать и ощутила, что ей что-то мешает. Она отодвинулась.

На покрывале разворотом вниз лежал фотографический альбом. Она позабыла, что оставила его здесь, на постели! Леля зашла за таблеткой и увидела снимок Степана!!

Или не увидела? Может быть, альбом так и лежал, переплетом вверх, и Леле недосуг было перевернуть его? Припомнить бы, какое было у нее лицо, когда она уходила. Взволнованное, растерянное, удивленное?

Карина совершенно ничего не помнила. Еще пять минут назад она находилась под действием коньяка, но теперь абсолютно и моментально протрезвела.

Как она могла проявить такую неосторожность? Ведь она дала себе зарок никогда не показывать Леле карточку Степана!

Карина легла, зарылась лицом в подушку, обхватила голову руками. Дура! Проклятая дура, идиотка! Поддалась эмоциям, полностью лишилась воли. благоразумия, выдержки!

Чего бы она не дала, чтобы повернуть время вспять, успеть спрятать альбом и не ощущать этого ужасного страха быть разоблаченной Лелей. Не терзаться неизвестностью — догадалась та или нет об ее отношении к Олегу.

Голова разрывалась от давящей боли. Карина, не вставая с постели, укутала ноги покрывалом, осторожно закрыла глаза, стараясь отключиться, забыть обо всем хотя бы на время.

Постепенно ей это удалось. Сознание заволокло темной пеленой, в голове замелькали обрывки странных и причудливых мыслей, никак не связанных с Лелей и Олегом. Потом из мрака возникло лицо матери, красивое, молодое, каким оно было много, много лет назад, и Карина поняла, что спит.

Мать во сне за что-то укоряла ее, осуждающе качала головой. Карина оправдывалась, не вполне осознания, в чем именно она провинилась, но чувствуя. что мать права. Потом они простились, довольно холодно, без поцелуев и объятий. И мать исчезла.

Вместо нее возникла Русудан. Она была чем-то неуловимо похожа на мать, так же двигалась, так же говорила, у нее было такое же ослепительно яркое, правильное, без единой морщинки, лицо.

— Он жесток, — сказала она, и Карина догадалась. что речь идет об Олеге.

— Неправда, — попыталась во сне возразить Карина. — Он вовсе не жесток. Когда он сидит рядом и держит меня за руку, у него в глазах нежность. Просто он иной, чем вы и я, привык сдерживать свои эмоции, контролировать их.

— И все-таки он жесток, — упрямо повторила Русудан. — Жесток и самонадеян, как глупый, безрассудно-глупый мальчишка.

— Но он и есть мальчишка, а не умудренный опытом старец, — потеряв терпение, воскликнула Карина. — Ему и тридцати еще нет.

Русудан ничего больше не говорила, лишь смотрела на Карину, печально улыбаясь, и постепенно истаивала в воздухе.

Когда она полностью исчезла, Карина проснулась.

За окном было темно, часы показывали без десяти минут восемь. Получалось, что она проспала почти весь лень.

Голова больше не болела, лишь слегка ныл левый висок. Карина села на кровати, увидела лежащий рядом альбом и все вспомнила.

Она поднялась и, тяжело ступая, прошла в гостиную. Прислушалась — за стеной было тихо. Уже хороший знак: догадайся Леля обо всем, с ней могла бы случиться истерика.

Карина тихонько включила телевизор, устроилась в кресле перед ним, пытаясь разгадать значение только что виденного сна.

Она спорила с Русудан, защищала Олега — значит, в глубине души у нее есть уверенность, что он вовсе не такой холодный и бессердечный, что любит ее. Любит по-настоящему. Неужели все кончено и они больше никогда не будут вместе?

Карина вдруг отчетливо поняла, что ждет знакомого тихого шума за дверью и привычного короткого звонка. Ждет Олега так, как делала это каждую ночь, вот уже несколько месяцев, потерпели во. жадно, несмотря на все принятые ранее решения.

Если бы сейчас он пришел, она чувствовала бы себя самой счастливой, и плевать ей на то, что будет завтра или послезавтра! В конце концов, апрель пока что не наступил!

Однако этой ночью Олег не пришел. Не виделись они и днем, и следующей ночью. Леля один раз забежала за спичками и принесла тарелочку с печеньем своего изготовления. Вид у нее при этом был самый невозмутимый, и Карина окончательно уверилась в том, что она не заглядывала в альбом.

На третий день с утра ей стало ясно, что дальше так продолжаться не может. Да, конечно, они расстанутся, но эго произойдет лишь через месяц. А пока что…

Зачем она терзает сама себя, когда им с Олегом осталось так мало времени, чтобы быть вместе? Зачем отрывает от этого времени драгоценные дни и ночи?

Карина прихватила с собой купленную в Суздале, но так и не подаренную Леле шаль и решительно позвонила в дверь соседской квартиры.

Ей открыла Леля, в легком халатике с засученными до локтя рукавами.

— Ой, хорошо, что ты зашла. Я как раз тесто поставила. Проходи на кухню.

— Я вообще-то к Олегу, — проговорила Карина. — Лампочка в гостиной перегорела, хотела попросить поменять.

— Конечно, попроси, — согласилась Леля и махнула рукой в сторону спальни. — Он там, отдыхает. — Она покосилась на сверток у Карины в руках: — Это что?

— Это тебе. Подарок с гастролей. — Карина протянула шаль Леле.

— Мне? — Та изумленно округлила глаза и тотчас же принялась разворачивать тонкую, кружевную материю. — Прелесть какая! — На Лелином лице отразилась такая неподдельная радость, что Карина невольно улыбнулась.

— Нравится?

— Очень! — Леля уже накинула шаль на плечи и, высоко вскинув голову, оглядывала себя в зеркало. — Чудесная штуковина. Она ж, наверное, бог знает сколько стоит!

— Пускай тебя это не волнует.

— Как это — не волнует? — Леля на мгновение перестала вертеться перед зеркалом, глянула на Карину. Потом обняла и нежно чмокнула в щеку. — Спасибо тебе огромное. Ты… ты… — Она запнулась, не в силах справиться с переполняющими ее эмоциями, и махнула рукой. — Я даже говорить не буду. У меня бедный лексикон, только все испорчу своим косноязычием.

Из кухни послышалось угрожающее шипение. Леля ойкнула и поспешно скинула шаль.

— Мамочка! У меня масло на сковороде горит! Иди к Олежке, а я побегу.

Она скрылась на кухне. Карина секунду помедлила, затем толкнула плотно прикрытую дверь спальни.

Олег лежал на диване и читал какую-то толстую, потрепанную книгу.

— Привет, — негромко поздоровалась Карина.

— Привет. — Он спокойно глянул на нее и снова углубился в чтение.

— Не поможешь — у меня проблемы с электричеством?

— А в чем дело?

— Лампа перегорела, не могу зажечь свет.

— Запасная есть?

— Есть.

— Ну пойдем поглядим. — Олег поднялся с дивана, накинул на плечи рубашку и крикнул в кухню: — Лель! Я к Карине схожу, помогу лампочку ввернуть.

— Ага! — отозвалась Леля. — Пусть потом чай пить приходит. С ватрушками и пирожками’.

Карина и Олег перешли из квартиры в квартиру.

— Ну давай сюда свою лампочку. — Олег поглядел на люстру под потолком.

— Нет никакой лампочки, — тихо сказал Карина.