Темное обольщение - Бренда Джойс

— Вряд ли тебе захочется узнать правду.

Клэр попыталась высвободить руку.

— Знаешь что? Я слегка перепила и чертовски устала. И потому иду спать. Одна… по всей видимости.

Она попыталась встать из-за стола, но он не отпустил ее руку. Ей ничего другого не оставалось, как вновь плюхнуться на скамью.

— В глубине души, — продолжал тем временем Малкольм, — ты уже знаешь правду.

— Это каким же образом?! — воскликнула она и вновь попыталась высвободить руку. На сей раз он ее отпустил. — Не знаю, что ты хочешь мне сказать, но правда эта может подождать.

Сказать по правде, ей стало страшно, зато голова моментально прояснилась.

— Тебе негде спрятаться, красавица, и главное, не ищи спасения в неведении.

От этих его слов ее объял неподдельный ужас.

— Да будь ты проклят!

— Ты хочешь, чтобы я отправился в ад? — изумленно спросил он ее.

— Нет. — Ответ дался ей нелегко.

— Почему ты отказываешься узнать, как устроен этот мир? — произнес он уже гораздо мягче и накрыл ее руку своей ладонью. — Я это знаю, потому что мне все время слышно, как работают твои мысли, но ты почему-то выбираешь лишь те из них, которые тебе приятны. Хочешь, не хочешь, а тебе нужно знать правду, Клэр, про Сибиллу и ей подобных.

От волнения у Клэр перехватило дыхание. Одно она знала точно — что не хочет слышать того, что он ей сейчас скажет.

— Просто Сибилла наделена неестественной силой. Вот и все.

Малкольм еще крепче сжал ее руку.

— Она ведь лизала твою кожу. Твое горло.

От омерзения Клэр с криком вскочила на ноги.

— Она извращенка! Вот кто она такая!

— Преступления плоти имеют древнюю историю, Клэр, — серьезно произнес Малкольм и тоже поднялся из-за стола. Судя по всему, отпускать ее он не собирался. — Их источник — Димханаин.

Клэр била дрожь. Господи, этого не может быть! Что может он знать про преступления плоти? Да нет же, может, ведь он только тем и занят, что читает ее мысли! Смерть от физического наслаждения — это результат моральной деградации современного общества. В Средние века такое было попросту невозможно!

— Они убивают Невинных ради собственного удовольствия вот уже тысячи лет. Они делали это задолго до рождения Христа, — с жаром произнес Малкольм.

Она и без перевода поняла, что значит гэльское слово Димханаин.

— Я не верю в дьявола и не верю в демонов! — выкрикнула она.

— И, тем не менее, и твоя мать, и двоюродная сестра стали жертвами их вожделения.

— Прекрати! Прошу тебя! Они стали жертвами маньяка, одержимого похотью безумца, но все-таки человека.

— Димханаин способны лишить жизни кого угодно. Им ничего не стоит высосать из человека жизнь, высосать всю, без остатка, до самой последней капли. Но физическое вожделение добавляет им удовольствия. Это называется Le Puissance — Могущество.

— Прекрати!

Наконец он отпустил ее руку.

— Ты страшишься ночи, и правильно делаешь, потому что если днем зло прячется по закоулкам, то ночью оно разгуливает на свободе. Вот почему нужно знать правду. Тебе негде от него спрятаться, слышишь, негде!

Клэр изо всех сил залепила ему пощечину. Малкольм мотнул головой, но с места не сдвинулся.

— Твой мир ничем не отличается от моего. Димханаин повсюду, в любом времени, в любом месте, и они жаждут твоей смерти — и моей тоже.

Клэр тотчас утратила дар речи. Ее мутило. Пол под ногами как будто накренился и медленно вращался. Нет, этого быть не может! Ее мир совсем не такой, как мир Малкольма. Он совсем не такой, каким его ей описывает этот самоуверенный тип.

— Сибилла — такой же человек, как и ты, — тем временем мягко продолжал Малкольм, пытаясь помочь ей удержать равновесие. — Чего не скажешь о ее способностях — они далеко не человеческие, а все потому, что она одержима Морэем. Вот почему в ней столько силы и столько зла.

Клэр затрясла головой. Слезы покатились из глаз и упали на пол.

— То есть Сибилла одержимая нечистой силой женщина? По-твоему получается, что Морэй — это дьявол?

— Когда-то давным-давно, — мягко продолжал Малкольм, — великая богиня-воительница пришла в Альбу и разделила ложе с королями. Морэй — один из ее сыновей. Он вырос и стал великим Повелителем — вернее, был им, до тех пор как Сатана не похитил его душу.

Клэр подняла на Малкольма глаза — черты его лица были смазаны.

— Ты верь, — прошептала она, — а я нет, ни за что не поверю!

— Здесь, в Альбе, Морэй — повелитель тьмы. А Димханаин — его дьявольское отродье.

Клэр отшатнулась и больно ударилась спиной о столешницу. Дьявол. Демоны — отпрыски древних богов. Одержимые нечистой силой люди. Преступления плоти были с самых первых дней существования этого мира… На каком-то уровне подсознания все это складывалось в стройную картину.

Морэй, демон, который когда-то сам был Магистром… И Малкольм, Магистр, который убил девушку. Комната вновь пошла кругом. Боже, как ее угораздило оказаться в самой гуще этого кошмара? Клэр впервые в жизни со всей очевидностью поняла, что вот-вот упадет в обморок.

Она покачнулась, но Малкольм не дал ей упасть.

— Но при чем здесь ты? — прошептала она.

И прежде чем мир вокруг поглотила тьма, он подхватил ее на руки.

В чувство ее привел омерзительный запах. Она лежала в постели, в отведенной ей комнате. Рядом сидел Малкольм. Лицо его было серьезно. И в этот момент кошмар вернулся во всей своей страшной силе, все началось сначала. В голове как будто громыхал молот, грозя разнести ей череп изнутри. Малкольм ошибался. Нет, он наверняка ошибался, даже если Сибилла наделена силой десятка мужчин.

— Прости меня, я не хотел, — произнес Малкольм.

— Убирайся! — выкрикнула Клэр.

Она вполне допускала, что отдельные мужчины генетически запрограммированы на то, чтобы творить зло, и что само это зло такое же древнее, как Библия. Она вполне могла допустить, что преступления плоти существовали и в Средние века, точно так же, как и преступления страсти. Но чтобы эти преступления совершали сверхъестественные существа, наделенные сверхчеловеческой силой, — увольте, в такое она отказывается верить.

Малкольм вышел из комнаты.

Клэр откинулась на подушки. На душе было муторно. Зло — прерогатива человека. То, что она услышала, — не более чем средневековый миф. Никакого дьявола не существует, и она будет без устали повторять эту фразу, пока не вернется домой. Вполне возможно, что Морэй не по-человечески жесток, хитер и честолюбив и намеренно распространяет о себе подобные небылицы. Будто он — повелитель зла. Чему удивляться — темное, непросвещенное время. Так что вполне естественно, что такие люди, как Малкольм, прибегали к разного рода суевериям, чтобы объяснить вещи, которые были выше их понимания.