Чужие уроки — 2003 - Сергей Голубицкий

У Джона был греческий приятель по имени Питер Графиадис, который занимался кинопрокатным бизнесом. Однажды он радостно вбежал в дом и сообщил, что в городишке по соседству — Каудерспорте — продается кинотеатр. «Это большая удача! — убеждал Питер. — Другой такой возможности не представится». Джон вспомнил о нереализованной мечте своего отца и «взял на себя».

История с приобретением полуразвалившегося кинотеатра в Каудерспорте показательна, поскольку приоткрывает завесу над главным секретом успеха Джона Ригаса: умением пускаться в невообразимые авантюры, в которых риск перевешивает не только здравый смысл, но и самые смелые ожидания прибыли. В данном случае не было ни одного аргумента в пользу того, чтобы браться за совершенно неведомый бизнес. Зато было множество против:

— цена — 72 тысячи долларов — не лезла ни в какие ворота, и единственным ее оправданием служил тот факт, что сделку рекомендовал близкий приятель (если читатель покупал когда-нибудь что-нибудь у своих друзей, он поймет, о чем речь);

— серьезных сбережений у Ригасов не было, поэтому сделку пришлось финансировать на стороне. Отец выделил Джону 5 тысяч, еще 20 насобирали у греческих друзей, и, поскольку все банки с места дали от ворот поворот, недостающие деньги ссудил сам продавец, взяв кинотеатр под залог;

— в Каудерспорте было два с половиной обитателя, поэтому ни о каком серьезном обороте мечтать не приходилось;

— и самое главное: уже вовсю шла экспансия телевидения, которая грозила в ближайшем будущем похоронить кинотеатры как идею.

Джон Ригас взвесил все «против» («за», как читатель понял, не было) и решил: рискну! Поначалу приходилось каждый день кататься из Уэллсвилля в Каудерспорт и обратно: утром Джон трудился в ресторане, а по вечерам крутил киношку, исполняя роль человека-оркестра: сам продавал билеты, сам готовил поп-корн, сам заправлял фильм в проектор и работал киномехаником. Когда силы были на исходе, Джон ночевал прямо в зале.

Сказать, что дела шли ни шатко, ни валко, значит не сказать ничего. Дела не шли никак. Каудерспорт был невиданным захолустьем, мимо которого прошли все достижения цивилизации и плоды экономического бума. Любимая поговорка местных жителей: «Каудерспорт никогда не переживал Великую Депрессию, потому что до нее мы не знали никакой Эпохи Всеобщего Процветания».

Но Джон Ригас был упрямым человеком. Он женился на бедной учительнице английского языка по имени Дорис и перебрался на постоянное место жительства в Каудерспорт. Местные восприняли появление настырного косоглазого грека в штыки. Он буквально всех достал своим упорным желанием делать бизнес там, где это принципиально не делается. Джон не сдавался. Дошло до того, что после сеанса владелец кинотеатра отлавливал посетителей на улице и навязывал им дискуссии о просмотренной картине. На главной улице Джон заговаривал с каждым встречным о семье и здоровье детей. Даже стал посещать епископальную церковь, хотя крестился в греческой православной. Поначалу все думали: «Втирается в доверие». Потом привыкли. Теплых чувств, однако, так и не возникло: «Меня не приняли в этом городе, — жаловался Джон своему другу. — Ни разу даже не выбрали в школьный совет!»

Другой бы плюнул, свернул лавочку и подался в лучшие края. Но только не Ригас! Неприятие общины лишь усиливало его желание добиться успеха. Прорыв случился через два года — в 1952-м Джон приобрел у регионального оператора франшизу на проводку кабельного телевидения в Каудерспорте. Согласно информации Национального музея кабельной индустрии, в то время во всей Америке было только 60 кабельных систем. Ригас попал в самое яблочко.

Через четыре года вместе с братом Константином (все вокруг звали его Гас, потому что не могли выговорить полное имя) Джон провел кабельное телевидение и в родном Уэллсвилле. Дело пошло. К середине 60-х Ригас построил большой дом, возвышающийся на холме прямо над Каудерспортом: маленький человечек брал реванш над недружелюбным городком. Дом был огромным, с бассейном и садом, что, впрочем, соответствовало запросам разросшегося семейства: Дорис и Джон растили троих сыновей и дочь. Пришло и столь долгожданное признание со стороны аборигенов: Ригаса избрали в совет не то что школы, а даже местного банка.

После подключения Уэллсвилля братья Ригасы стали скупать один за другим кабельные системы в сельской местности Пенсильвании и Нью-Йорка. Кредиты брались нещадно без всякой оглядки на потенциальные риски. Как-то раз Джон Ригас заглянул к приятелю Генри Лашу, владельцу местной мебельной мастерской, и весело сказал: «Привет! А я только что одолжил 10 миллионов долларов». Секретарша Ригаса почти все свое время проводила в банке, оформляя переводы денег с одного счета на другой, чтобы временно удовлетворить претензии бесчисленных кредиторов. Кредиторам, между тем, было о чем беспокоиться: Джон Ригас легко брал деньги, зато выцарапать их обратно было практически невозможно. Когда Брюс Кахилли, отчаявшись получить полагающуюся скромную компенсацию за юридические услуги, приехал домой к Ригасу, то вместо денег поимел равнодушное пожатие плечами: «Сейчас нету!» «С паршивой овцы хоть шерсти клок», — подумал Брюс и в отчаянии схватил в гараже две двадцатилитровых канистры с голубой краской для бассейна. «Бери-бери! — приободрил его хитрый грек. — Дорис как раз не нравится синий цвет, хочет только зеленый».

Все свободное время Ригас отдавал воспитанию детей. Воспитание это было еще круче, чем у него самого: не пить, не курить, по стране автостопом не мотаться (этим грешили племянники Джона). После школы все дети продолжили обучение в самых престижных колледжах. Старший сын Майкл, затворник по природе, проводящий субботние вечера за очередным учебником, с блеском закончил Гарвардский университет. Средний сын Тим получил степень бакалавра экономики в наикрутейшем Уортоне. Младшенький Джеймс (названный в честь дедушки) сперва отучился в Гарварде, а затем в Стенфордской школе юриспруденции. Единственная дочка Елена также после Гарварда отдалась музыкальной карьере с периодическими вылазками в кинематограф.

Дети получились очень разными, однако их всех объединяло одно необычное качество: полное отсутствие социализации. И это при отце, заговаривавшем с каждым встречным на улице. Младшие Ригасы на публике терялись, тушевались, жались по углам и при первой возможности ретировались в то единственное место, где чувствовали себя безопасно, — в отчий дом. Стоит ли удивляться, что все трое сыновей один за другим стали работать на отцовской фирме? Дочь Елена хоть и не пришла сама, но привела к Джону Ригасу своего мужа: зять Питер Венетис (грек, разумеется) также состоял на службе в семейном предприятии.

Свое окончательное имя бизнес Ригасов обрел в 1972 году. «Адельфия» переводится с греческого как «Братья». Компанию учредили Джон и Гас, и ее название символизировало могущество и нерушимое единство родственных связей и греческих корней. И хотя брат Гас продал свою долю в 1983 году, эстафету подхватили трое сыновей Джона, лишний раз подтвердив удачный выбор названия.

В 1985 году «Адельфия» приобрела большую кабельную систему в графстве Оушн, штат Нью-Джерси, и число ее подписчиков увеличилось с 53 тысяч до 122. Для семьи Ригасов наступил момент истины: либо сознательно ограничить рост и укрепиться в статусе «частного семейного бизнеса», либо выходить на биржу. В последнем случае придется делиться властью и контролем, зато и деньги придут немереные. Семейный совет долго думал и, наконец, придумал, как можно скушать рыбку и одновременно не подавиться косточкой. В качестве образца выбрали редкую модель корпоративного устройства, при которой семья-учредитель хоть и делится прибылью с многочисленными акционерами, однако полностью сохраняет контроль над управлением компании. Так были устроены знаменитые «Форд», «Доу Джонс», газеты «Вашингтон Пост» и «Нью-Йорк Таймс».

Сказано — сделано. «Адельфия» эмитировала 153,9 миллиона обыкновенных акций класса А, которые и передали на электронную биржу Насдак на откуп акционерам. На каждую акцию класса А приходилось по одному голосу. Помимо этого, было выпущено 19,235 миллиона акций класса В, целиком и полностью оставшихся на руках семьи Ригасов. Хитрость заключалась в том, что каждая акция класса В обладала десятью голосами. В результате Ригасы, сохраняя лишь 11% капитализации «Адельфии», контролировали 56% голосов и, тем самым, полностью распоряжались компанией. В правлении заседали девять человек, в том числе:

— Джон Ригас — председатель и генеральный директор;

— Тим Ригас — исполнительный вице-президент, финансовый директор, главный бухгалтер и казначей компании;

— Майкл Ригас — секретарь правления и исполнительный вице-президент, ответственный за текущие операции;