ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ - Леонид Пузин

Основательно удивлённый — никогда прежде он не наблюдал у своей возлюбленной тяги к философским обобщениям — Геннадий Ильич не успел придумать в ответ ничего столь же витиеватого, как подошёл официант с сообщением, что явился ожидаемый майором Сергей.

По началу Брызгалову подумалось, что ничего нового, если не считать пикантных подробностей вечеринки с голыми официантками, Сергей Вадимович ему не скажет и, показывая фотографию Сазонова, был готов к прогнозируемому ответу: дескать, в июле, августе заходил такой, но последние три недели — нет, у них в "Поплавке" не появлялся. Однако, едва глянув на предъявленное фото, бармен произнёс нечто сногсшибательное:

— Знаю. Денисом его зовут. Был здесь в среду. На юбилее у Алексея Дмитриевича. Заявился пьяный, в непотребном виде — его ещё охранники не хотели пускать, так этот деятель настоял, чтобы они связались с Алексеем Дмитриевичем. И, представляете, Долгов им велел?! Этого хмыря пропустить как человека!

Приятно насторожившийся, — неужели, чёрт побери, удача?! — Геннадий Ильич попросил бармена не торопясь, по порядку, ничего не упуская, но и, Боже избави, ничего не выдумывая рассказать обо всём, что делал и говорил Сазонов на долговском юбилее.

— Но только, Сергей Вадимович, то, что видели и слышали сами от домыслов и догадок постарайтесь, пожалуйста, отделить.

— А как это?

— Ну, например, как Сазонов объяснялся с охраной — вряд ли вы сами слышали?

— Ладно, попробую. Я, значит, у себя в баре, вон там, видите? — Сергей показал рукой на расположенную по соседству с входной дверью стойку. — Столы сдвинуты буквой "П" — Алексей Дмитриевич, конечно, посередине. Ещё за его столом сидели прокурор и Фёдор Степанович. Остальные гости по сторонам. Народу было не очень много — у Алексея Степановича всегда солидно — и середина, значит, пустая. За столы сели в половине восьмого, а до этого — кто где. Многие — у меня в баре. Ну, это: пробовали мои фирменные коктейли. Хотите, товарищ следователь? Для вас и для вашей дамы? Я не какую-нибудь халтуру, я вам сделаю настоящие "Слёзы комсомолки"?

— Из "тройного" одеколона и тормозной жидкости? Нет уж, спасибо!

Но Сергей Веничку Ерофеева явно не читал и потому не смог оценить должным образом ехидный юмор майора.

— Почему — из "тройного" одеколона? Это, может быть, в "Русской рулетке" или в другом гадючнике! А у нас — нет! Джин, виски, итальянский вермут — всё самое лучшее! За счёт фирмы. Мигом сооружу!

Брызгалов остановил направившегося к стойке бармена:

— Нет, не надо, Сергей Вадимович. Как-нибудь в другой раз. И, разумеется, не за счёт фирмы… Так на чём мы остановились?.. Ах, да — что до половины восьмого многие из гостей пили у вас коктейли. Вот с этого места. Будьте любезны — дальше.

— Дальше?.. В половине восьмого, я уже говорил, все за столы расселись. Ну, этого: поздравления, тосты — всё, как обычно. Официантки тогда раздеваться ещё не начали. Когда к Алексею Дмитриевичу подошёл охранник — я, честно, не обратил внимания. Где-то, наверно, в начале девятого. Только услышал, как Алексей Дмитриевич говорит громким голосом: "Никита, я тебе список гостей давал или не давал? Правильно, давал! А Денис Викторович в этом списке значится? Значится! Так какого чёрта! Ах, вид не тот? В грязных джинсах и старой куртке? Ишь, умник выискался! Насчёт одежды и внешнего вида гостей я тебе говорил хоть что-то? Нет? А если не говорил — какое твоё собачье дело! Да хоть в трусах и в майке! Хоть без трусов! В пуху и в перьях! С рогами на голове! Если значится в списке приглашённых — ты, бля, пускать обязан! Без вопросов! Учти, Никита!

Отдавая должное образности языка Алексея Дмитриевича, Брызгалов переспросил бармена:

— Сергей Вадимович, Долгов распекал охранника этими самыми словами? Вы это сами слышали? И всё точно запомнили?

— Слышал сам. И не только я. Алексей Дмитриевич говорил громко — на весь зал. А запомнил… ну, может быть, несколько слов не так, а в основном — точно. Ведь Алексей Дмитриевич — он всегда. Так загибать умеет, что другому — ни в жисть. Окочурится, а такого не выдумает!

— Хорошо, Сергей Вадимович. А дальше?

— Ну, вошёл, значит, этот — и правда: в джинсах, в какой-то дурацкой канареечной рубахе, с букетом лимонных хризантем. Букет, ничего не скажешь, красивый, видный: другие-то в основном розы дарили, а у этого хризантемы… Здоровенный такой букет. Алкаш, а соображает!

— Простите, Сергей Вадимович. Куртки на Денисе Викторовиче, значит, не было? И почему вы его назвали алкашом?

— Не-е. В зал он вошёл без куртки. Наверно, внизу оставил. А что алкаш — сразу видно. Пришёл к солидному человеку на день рождения, а сам на ногах еле держится! Хотя… летом он к нам в "Поплавок" заходил несколько раз — и только пиво. Ну, может быть, вообще-то и не алкаш, но в эту среду… мало того, что пришёл уже тёпленьким, так на вечере за какой-нибудь час совсем — вусмерть упился, падла! На юбилее у самого Долгова?! У Алексея Дмитриевича!

— А кроме того, что упился? Вы какие-нибудь особенности в поведении Дениса Викторовича заметили? Или — из разговоров? Нечто эдакое? Запоминающееся?

— Да какие особенности, какие, к чертям, разговоры! Нажрался как бобик — и всё тут! Ну, в начале-то он немного ещё держался: чокнулся с Алексеем Дмитриевичем, сел за стол — ему, оказывается, и место было отведено хорошее. По правую сторону, всего через два человека от прокурора. А он, бля, нажрался! Вообще, если честно, с того времени, как он сел за стол и до момента, когда его из зала поволокли охранники, я за этим деятелем особенно не следил — моё дело маленькое: коктейль состроить, если кому понадобится…

— Что, Сергей Вадимович, прямо-таки — поволокли?

— Ну да. Он же упился вусмерть. А охранники — мордовороты те ещё. За руки, за ноги — и поволокли как труп. В подсобку — на нижней палубе. А может — и не в подсобку… Может домой отправили… Я здесь был до пяти утра, а он больше в зале не появился… Наверно — домой…

Брызгалов знал, что не домой. Почти фантастическая гипотеза о том, что Сазонова застрелили здесь, в "Поплавке", сменилась, едва только следователь услышал о присутствии музыканта на юбилее Долгова, полной уверенностью: здесь! Но — кто, когда и каким образом?!

— Сергей Вадимович, а в котором часу? Вы не запомнили? Пьяного Дениса Викторовича унесли охранники?

— Точно — не знаю. Не обратил внимания. Но, должно быть, минут в пятнадцать, двадцать десятого. Салют в десять, а этого — раньше.

— Какой салют? Ах, да…

Вспомнив, что тридцатого августа День города, и по этому случаю вот уже восемь лет устраивают салют, Брызгалов подумал: "Когда и каким образом — ясно! При громе пушек выстрел из мелкокалиберного пистолета — ничто! Никто его не услышит и в двух шагах. Но чтобы до такого додуматься — это же каким надо быть хитрым? Расчетливым, хладнокровным, дерзким? Но и всех этих качеств — далеко не достаточно! Надо заранее знать, что Сазонов будет на юбилее Долгова! И не просто будет, а до десяти часов успеет напиться до положения риз! И охрана его унесёт в подсобку! А после? Незамеченным во время салюта спуститься вниз — все в подпитии, праздничная суета — возможно. Выстрелить в спящего — тем более. Но вот волочь из подсобки мёртвое тело… сбрасывать его в воду… это уже сомнительно… очень сомнительно…"

— 12 —

Заказав для Лидочки безалкогольный коктейль, Брызгалов засуетился. Во-первых — куртка. Она по идее должна была оставаться в "Поплавке". И действительно: куртка нашлась сразу — на вешалке в пустом гардеробе. Светло-коричневая, из настоящей кожи, на утеплённой подкладке — добротная, красивая вещь. Ношеная, конечно, и много ношеная, но чтобы назвать её старой — надо обладать непритязательным вкусом долговских охранников, для которых всё в мире делится на "супер" и говно. "Супер": это то, что принадлежит "крутым" — сильным мира сего и их холуям — а у прочих смертных: говно.

Уборщица показала: да, мол, уже несколько дней висит в гардеробе, наверно, с долговского юбилея, а чья — Бог его знает. И в карманах не было ничего такого, что могло указывать на владельца куртки? В карманах? Вообще-то она не имеет привычки шарить по чужим карманам… но поскольку и день висит, и два, и никто за ней не приходит… заглянула, чего уж тут… думала докУмент какой… но нет, ничего такого… немного мелочи в боковом кармане — и всё.

(По мнению Брызгалова, уборщица, скорее всего, сказала правду. Будь какой-нибудь документ — она бы его отдала администратору. А деньги бы — побоялась. Украсть деньги у кого-нибудь из гостей Долгова — по нынешним временам могут ведь и убить. Вот только…)

— Клавдия Ивановна, вы в котором часу приходите?

— В одиннадцать. В час мы открываемся, а после спецобслуживания тут такое бывает…

— А в четверг? Тоже — в одиннадцать?