Ошибка Марии Стюарт - Маргарет Джордж

Она не видела Босуэлла, хотя то и дело замечала его жену. Казалось, леди Босуэлл находится повсюду, словно она размножилась за одну ночь. Мария невольно косилась на нее, пытаясь распознать смысл ее нарядов. Если она носит зеленое платье, значит ли это, что Босуэллу особенно нравится зеленый цвет? Оделась ли она так для того, чтобы порадовать его?

Сначала она испытывала облегчение от того, что не видит Босуэлла. Потом она постепенно склонилась к мнению, что он избегает ее. Приближалось время, когда гости начнут разъезжаться по домам. Несмотря ни на что, ей придется вызвать его к себе. Будет немыслимо расстаться, не сказав друг другу ни слова, хотя в глубине души она предпочла бы поступить именно так. Ей было невыносимо думать, что его слова могут каким-то образом запятнать воспоминания об их последней встрече.

У него было много женщин, очень много. За последние дни она больше узнала о них, словно ради того, чтобы наказать себя. Судя по всему, он уже дважды был женат – вернее, обручился с Джанет Битон и состоял в гражданском браке с женщиной из Норвегии. Разумеется, ни один из этих союзов не предполагал никаких взаимных обязательств, в отличие от церковного брака. Но что они значили для него?

Теперь стук стал громким и требовательным. Мария встала и открыла дверь.

Тем не менее она оказалась не готова к новой встрече с ним, после того как остро переживала события предыдущих дней. Он стоял перед дверью, совершенно реальный и изнывавший от нетерпения.

– Входите, – пробормотала она и отступила в сторону.

Он почти вбежал внутрь и сразу же закрыл за собой дверь.

– Вы заставили меня ждать так долго, что кто-нибудь наверняка заметил меня!

Он выглядел раздосадованным. Это уже отличалось от всего, что она воображала. Настоящий Босуэлл вызывал у нее чувство неловкости.

– Я позаботилась о том, чтобы здесь никого не было, – сказала она. – Все отправились смотреть на штурм замка.

– Если он действительно обошелся так дорого, как говорят, мы тоже должны посмотреть на это. Если нас там не увидят, то возникнут вопросы.

– Мы скоро будем там… конечно, порознь, – она жестом предложила ему сесть на одну из огромных подушек у камина. Он подчинился, и она устроилась напротив него, расправив юбки так, чтобы они полностью закрывали подушку, и сцепив руки на коленях.

– Вы все-таки пришли, – наконец произнесла она.

– Мария – надеюсь, я могу называть вас так, когда мы наедине… пожалуйста, не начинайте.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, – треск дров в камине почти заглушал ее слова.

– Я хочу сказать, не начинайте обсуждать вашего мужа, что мы будем делать дальше и так далее. Что случилось, то случилось, но я не намерен продолжать это. Вы можете смеяться или называть меня трусом. За мной водится много грехов, но я никогда не был любовником замужней женщины.

– Значит, вас пугает не моя корона, а мое обручальное кольцо?

– Да, – он улыбнулся. – Мне стыдно признаться в этом, и я могу показаться пуританином, но это одна из непозволительных вещей в моем кодексе чести. На прошлой неделе я нарушил его, пусть даже в порыве страсти. Если я повторю свой проступок, это будет уже хладнокровное решение.

– Вы понимаете, что за это я и люблю вас? – спросила она. – За эти самые твердые принципы. Они делают вас тем, кто вы есть.

– Пожалуйста, Мария, прекратите! Разве мы не можем просто забыть обо всем? Я буду верно служить вам, как и раньше, но предпочитаю больше не оставаться с вами наедине. Это опасно.

Босуэлл спокойно смотрел на нее. Рана на его лице превратилась в шрам и вскоре станет лишь воспоминанием. «Он хочет, чтобы ночь в часовне превратилась в такой же шрам», – подумала она.

– Значит, вы готовы больше никогда не встречаться со мной, кроме как по необходимости и в присутствии других людей, – тихо сказала она. – Вы никому не скажете, что произошло между нами, постараетесь забыть об этом и со временем добьетесь успеха.

– Да, – он не отводил взгляда.

– Я не забуду об этом, – сказала она.

– Если вы так решили, я не могу вам помешать.

– О, Босуэлл, я люблю вас! Я не могу отпустить вас в Приграничье и делать вид, будто ничего не случилось!

– Вы должны это сделать. Если вы не сможете удержать нашу связь в тайне, мы оба обречены.

– Неужели я вам безразлична? – она ненавидела себя за то, что задала этот вопрос. Это была мольба, а сама она выглядела не лучше нищенки, клянчившей подаяние у ворот, от которых начинался подъем к замку, или собиравшей объедки с чужого пира.

– Нет, не безразличны. Так было с тех пор, как я впервые увидел вас еще маленькой девочкой во Франции, – он крепко обнял ее за плечи, но в его объятии не было страсти, лишь нежность.

– Вы видели меня во Франции? – слабым голосом спросила она. – Но как?

– Я много раз видел, как вас несли в паланкине или везли в карете. Разве я никогда не рассказывал, что жил во Франции, когда вы были еще ребенком?

– Нет, никогда. Я не знала. Что вы там делали?

– Учился в Шотландском колледже, в Сорбонне. Я жил в комнате неподалеку от стены Филиппа-Августа[11]. И я видел, как вы проезжали в карете в Лувр или на турнир по улице Сент-Антуан. Тогда я смотрел на вас и думал, что вы самое прекрасное и очаровательное дитя, которое мне приходилось видеть. Вы заставляли меня гордиться тем, что я шотландец! Я указывал на вас своим знакомым и говорил: «Она из Шотландии; видите, какие у нас красивые девочки!» Вы были гораздо красивее, чем принцессы династии Валуа!

Он так близко наклонился к ней, что она чувствовала тепло его дыхания.

– Вы видели меня? – продолжала спрашивать она.

– Я наблюдал за вами. Я даже посещал эти дурацкие турниры ради того, чтобы увидеть вас. Вы были там в окружении Гизов и Валуа, но ваш блеск затмевал их. Вы казались… ангелом!

Он грустно усмехнулся, словно вспомнив об утраченном сокровище.

– Вы были там, когда… когда убили короля?

– Нет. Когда мне исполнился двадцать один год, я вернулся в Шотландию, чтобы вступить в наследство. Это было до вашей свадьбы, – теперь его губы находились так близко к ее уху, что он почти целовал ее.

– Я люблю вас, – сказала она, уткнувшись лицом в его плечо. – Не оставляйте меня.

Мария поцеловала его в шею и почувствовала, как он вздрогнул. В ответ он поцеловал ее ухо, как она и надеялась; она повернула лицо к нему и потянулась к его губам. Он не стал медлить и поцеловал ее со страстью, тем более пылкой, что ему приходилось бороться с собой.

– Любите меня и разделите мою судьбу, – прошептала она. – Я не могу вас оставить.

– Мы не можем быть вместе, но не можем расстаться, – ответил Босуэлл. – Что за утонченная пытка! – он отпустил ее. – Я не знаю, что делать, куда пойти и даже как жить с этим.

– Вы сказали, что это противоречит вашим принципам. Я понимаю и уважаю это. В то же время я не могу этого вынести.

– Но я не могу так жить! – его лицо страдальчески исказилось. – Что происходит с мужчиной, когда он не может жить в соответствии со своими принципами? Может ли любовь стать достаточной наградой или компенсацией за это? Я не знаю. Никто в Шотландии еще не совершал таких вещей ради любви: мы не слывем великими любовниками. У шотландцев не было своих Тристана и Изольды, Ланселота и Гвиневры, Париса и Елены или Антония и Клеопатры.

– Тогда мы будем первыми.

– Первыми, кто будет вести себя как язычники? – Босуэлл опустился на колени и посмотрел на турецкий ковер, расстеленный перед камином. – Неверные часто создают необыкновенно красивые вещи. Даже их ятаганы покрыты гравировкой и усыпаны драгоценными камнями. Стены их домов, мечетей отделаны плиткой с изящными узорами, специально обожженной, чтобы сохранить их, – он посмотрел на нее. – Мир велик, миледи.

Мария опустилась на колени рядом с ним:

– Нет, он очень мал. Он только здесь, в этой комнате, где мы находимся.

– Наша трагедия в том, что это не так. Эта комната со всех сторон окружена Шотландией, а она не отличается снисходительностью к грешникам. Для того чтобы оказаться в большом мире, мы должны бежать из Шотландии, где нас забьют камнями и заклеймят позором как преступников. Вы этого хотите?

– Нет. Я верю, что мы каким-то образом сможем избежать этого. Судьба должна быть благосклонной к нам, Босуэлл. Мы это заслужили.

– Все влюбленные так думают, но нам придется иметь дело не с судьбой, а с людьми. Судьба – это всего лишь итог человеческих поступков.

Теперь в комнате уже почти стемнело. Вскоре должно было начаться представление со штурмом замка.

– Мария, – сказал он. – Если мы хотим выжить и поставить людей на службу нашей «судьбе», то должны быть хладнокровными со всеми, кроме нас самих. Скажите, вы думали о моем предложении насчет Мортона, Линдсея и других изгнанников? Вы позволите им вернуться?

– Да, если вы советуете это сделать, – ответила она. – Но я никогда не позволю вернуться троим, худшим из всех! Джорджу Дугласу, который заколол Риччио у меня на глазах, Патрику Беллендену, который бросился на меня с рапирой, и Эндрю Керру из Фоудонсайда, который приставил пистолет к моему боку, а потом грозился убить меня. Я никогда не разрешу им вернуться в Шотландию, никогда!