Спящий. Прелюдия Пустоши (СИ) - Олегович Дмитрий

Глава 38

Я проморгался, кивнул. Это было не то ненавидящее шипение, которое встретило меня после пробуждения.

— Мне не хотелось этого признавать, долго не хотелось. Еще и брат… Лэсс не кровный, он действительно помощник, а я жрица Эсиданти. Сейчас неважно. Я была в шоке, ярости, апатии. Для кхану́ стать неполноценным, все равно что увязнуть в болоте. Таков установленный тысячелетиями Кон. Калек не сбрасывают со скалы и не отдают на съедение диким животным, но неполноценные лишаются права голоса в общине. Таков Кон. Калеки занимают другой пласт общества, и лучшее, что теперь меня ждет, это узы с тем, кто меня выберет и надежда родить дитя. Я теперь никто. Одноруких жриц Эсиданти не было и не будет.

— Ты красива, умна и храбра! — выпалил я, впечатленный таким откровением. — Уверен, есть уйма вещей, которыми ты сможешь заняться. Да тут и искать нечего, о чем речь, если мы собрались стать чародеями?! Мы доберемся, обязательно!

Она только кивнула. Не скромно, как человек принимающий чужое восхищение, а сухо и обыденно, мол, я тебя услышала.

— Я, кажется, просила не перебивать, — следом сказала тэли, и я подобрался, будто между нами разница не в одну зиму, а в десяток. Ладно, молчу. — В общем, я была в отчаянии. Лэсс погиб, я теперь никто и осталась одна. Академия далеко, а реальность оказалась слишком угнетающей. У меня была цель, и все закончилось со взмахом моего же хита́нги. Иронично. Ты можешь не верить, но я до сих пор считаю, что лучше бы ты им убил меня, а не калечил… Стой, молчи! Я сирота. Мои родители перешагнули смерть спустя две зимы после моего рождения. И будь они живы, наверное, я могла бы опереться на них, но это не так. Теперь всё решать будут за меня. Всё! Понимаешь? Я не буду голодать и не замерзну под снегом, но это все. Понимаешь? Мое будущее — перечеркнуто.

Она сделала паузу и зажмурилась. По щеке побежала капля, но Ки́мита быстро стерла ее и продолжила:

— Но это не отменяет того факта, что ты спас мне жизнь. Пусть и действовал наугад. Затем снова спас меня, когда пришла Донрю́. Я не сразу приняла это, хоть и видела ее след и трупы. Не бросил меня в хижине, даже сдался, подвергнув себя опасности. Я не хотела понимать этого, не хотела даже обдумывать твою мотивацию и смотреть вперед. Ну а потом… потом, мне было очень страшно. Тот человек, Гевон, он смотрел мне в глаза и озвучивал то, чего хочет от меня. В подробностях. И если бы я отказалась, он отдал бы меня надзирателям, ведь однорукая калека не сможет держать в руках шахтерские инструменты. Это был ужас наяву, и я думала только о том, чтобы убить себя до того, как мой дух будет обесчещен. Жалела, что Донрю́ не забрала меня, или те шакалы не загрызли до пробуждения. Ты понимаешь меня?

Непросто было это слушать, и я даже представить себе не мог, что она испытывала. С одной стороны я спас ее, с другой — обрек на слабость и страх. С одной стороны — это только рука, но где в нашем мире можно обойтись только одной? Писарство, куховарство, бордель. Если повезет, наложница у доброго и состоятельного дворянина, но это тоже страх. Даже для управления дизером нужно две руки. Револьвер сам не перезарядишь… Разве что, ты бывшая жрица с шаманством, острым мечом, и невероятной скоростью… Если повезет с напарником, можно в наемники податься, охранять торговые тракты.

— Ты понимаешь меня? — снова спросила девушка.

— Понимаю.

— У кхану́ есть Кон. Это собрание мудрости предков, которое копилось на протяжении тысячелетий. В нем нет точных указаний на все случаи жизни, но есть и четкие правила. Кон говорит, как нужно делать, что стоит сделать, и советует, как будет лучше. Конечно, это не касается правил, традиций, которые стали основополагающими столпами в жизни моего народа.

Я моргал, слушал и ничего не понимал. Ки́мита кое-как развязала котомку, помогая себе зубами, и там оказалась какая-то трава, цветы, листья, разной величины камешки; там же были перья, шерсть, земля и даже маленькое сердце какого-то грызуна или птицы. Это ведь нужно было добыть! Как она только смогла вскрыть животное?

Девушка поднялась, расчистила в стороне от костра поверхность земли. Попросила закрепить и зажечь факел-клетку. Сумерки уже сгустились, и я прозевал этот момент, поэтому в темпе выполнил просьбу.

Несмотря на мои ожидания, принесенные вещи остались в мешке, а Ки́мита лишь начертила кинжалом символы на земле перед собой. Вместе с этим, ее губы постоянно двигались. Это очень сильно походило на то, чем занимаются старушки в Данисе. Зи как-то водила меня к гадалке, и тряска в ладонях мелких костей и зубов меня не впечатлили. Как и всех остальных, меня наградили тяжелыми испытаниями и соответствующей стараниям наградой. Уверен, именно так и заканчиваются все такие сеансы. Я пытался убедить мачеху, что это простые шарлатанки, но она слишком доверчива, когда дело касается суеверий.

Ки́мита вроде как закончила, попросила меня подняться на ноги и встала коленями на символы. Коснулась двумя пальцами золы рядом с костром и прошлась ими под глазами и по мочкам ушей. Я непонимающе смотрел на нее сверху вниз, она на меня, но это продлилось не долго, и девушка заговорила спокойным, уверенным голосом:

— Виктор…

— Намир, — представился я.

— Я благодарна тебе за спасение, Виктор Намир, — тэли уважительно кивнула. — Как говорит мудрость Кона: один раз — случайность, второй — благодарность, третий — долг. А если учесть, что в поселении именно ты дал толчок нашему движению. Не просто спас меня от заразы, а еще и вывез оттуда. Затем заставил меня идти с тобой, а не дожидаться смерти. Не бросил, когда я сбежала и набрела на тех людей. Мой долг вряд ли удастся оплатить.

Слева треснула палка в костре, над головой промчалась ночная птица, хлопая крыльями, и мягкий ветер обласкал растрепанные волосы кхану́. Даже стоя на коленях, она выглядела невероятно гордо и… очаровательно. Мое сердце мгновенно ускорилось, и в этот момент я был готов снова пойти за ней и спасти от чего угодно. Глупо, да, но эта речь и странный ритуал благодарности совсем выбил меня из седла. Слишком неожиданно.

— Но кхану́ всегда возвращают долги. Особенно долг жизни, — повторила девушка. Ее тон был выразительным и чувственным, будто она рассказывала старинную легенду. Еще волнительнее было слушать из-за ее акцента. — Иначе мироздание не пустит на следующую Ме́ру — ступень, и как бы Эсиданти не хотела видеть меня, свое дитя, на пути вверх, у нее нет власти повлиять на это. Долг жизни — это камень на шее. Он не позволит быть полноценной, не даст преобразиться. Долг утянет вниз, на сомое дно мира, туда, где оседают все отравленные души, и из этого места не сбежать.

Смена М́еры, мироздание, Всемать, неполноценность после перехода и дно мира. Как все сложно у остроухих. Я всегда считал, что жизнь — это случайность, и после смерти мы просто растворяемся, исчезаем. И в этом для меня нет отчаяния, напротив, это вызов. Вызов жить с осознанием того, что второго шанса не будет. По сути, эта логика позволяет мне делать что угодно. Всемугущий создатель не накажет вечными муками на самом дне. Никакое мироздание не погрозит пальчиком и не прикроет врата в новый мир. Есть только я и последствия моих деяний.

— Существует одна древняя клятва, — собравшись, сказала девушка и положила перед собой на зеленом листе маленькое сердце. — Она принадлежит исчезнувшему еще до появления здесь людей и катаклизма Роду воинов, во времена первого мира между племенами кхану́, когда в таком наследии отпала нужда. Виктор, отныне, мой меч, моя жизнь…