Возьми удар на себя - Фридрих Незнанский

Анисимов между тем перестал мерить кабинет Турецкого шагами и, присев к его столу, красноречиво глянул на привезенные Володей документы и снимки.

— Пожалуйста, Михаил Иванович, — улыбнулся Саша и пододвинул бумаги поближе к полковнику. — Сейчас попрошу секретаршу, она сделает вам ксерокопии… Снимки тоже скопируем.

— Снимки можно не копировать, просто дайте взглянуть, — Анисимов кивнул. — У меня неплохая зрительная память, всех фигурантов помню отлично… К тому же фото гостей банкета у меня имеются, мои ребятишки постарались…

Он быстро перебрал фотографии и тут же вернул их Турецкому, не сумев скрыть разочарования, проступившего на его физиономии вполне отчетливо.

— Вы по-прежнему считаете, — спросил он Александра Борисовича, — что «рабочая» версия убийства Сергея имеет шансы оказаться результативной?

— По-прежнему, — твердо произнес Турецкий.

Некоторое время они с Анисимовым смотрели молча в глаза друг другу, первым сдался Михаил. Слегка пожав плечами, он отвел взгляд:

— Что ж… Руководитель оперативно-следственной группы вы, вам и решать… Какие будут предложения в этой связи? Я имею в виду, если после завершения проверки опрошенных моими оперативниками ничего нового не всплывет?

— Будем проверять поездку Кожевникова, предшествовавшую Саргову, — с вашей помощью, разумеется. Вы в курсе, куда именно он был командирован и когда?

— Пока нет, — покачал головой полковник. — И мне тоже понадобится на это какое-то время… Чтобы узнать. Не забывайте, к подразделению, в котором служил Кожевников, я никакого отношения не имею и никогда не имел…

— Да? — Турецкий посмотрел на Анисимова подчеркнуто сочувственно. — Надо же! В нашем ведомстве мне достаточно было бы набрать телефон нужного коллеги, и через пару часов вся информации легла бы мне на стол.

— У нас все несколько иначе, — сухо сказал Анисимов, и в его голосе мелькнула нотка раздражения.

Александр Борисович решил больше не дразнить гусей и, вызвав свою секретаршу Наташу, попросил отксерокопировать документы для Анисимова, после чего заговорил о другом:

— Как думаете, Михаил Иванович, когда можно ждать первые результаты работы ваших оперативников?

— Думаю, к концу следующей недели, точнее сказать трудно… А вы, судя по вашему вопросу к Валерию Александровичу Померанцеву, уже вызываете фигурантов вторично?

— Не всех, но вызываем. В основном гостями занимаются ваши, разве не так?

— Так. — Анисимов улыбнулся и поднялся со стула, на котором сидел. — Но стоит, однако, напомнить, что наиболее вероятных претендентов на роль убийцы вы поручили своим оперативникам? Так что отсутствие результатов у моих ребят, вас, по-моему, удивлять не должно… Ради бога, Александр Борисович, только не обижайтесь! Я ведь не упрекаю вас в тенденциозности, я…

— И правильно делаете, что не упрекаете! — сердито прервал его Турецкий. — Прежде всего потому, что упрекать не в чем. Шансов на то, чтобы обнаружить среди гостей кого-то, кто заметил манипуляции убийцы, у всех оперативников абсолютно равные!

Полковник внимательно взглянул на Турецкого, хотел что-то возразить, но передумал, вместо этого направившись к двери.

— В целом вы правы, — бросил он уже с порога. — Поживем—увидим. Не исключено, что отыскать этого существующего пока исключительно теоретически наблюдателя действительно доведется моим операм…

…Как выяснилось буквально спустя два часа, надежды Михаила Ивановича Анисимова оказались напрасными: судьба снисходительно кивнула все-таки не ему, а Александру Борисовичу Турецкому.

Людмила Иосифовна Голдина явилась на допрос точно в срок, не опоздав ни на минуту. На сей раз вместо расшитой узорами дубленки на ней была обыкновенная мутоновая шуба черного цвета почти до пят, голову она обмотала какой-то старушечьей шалью, а на ноги натянула настоящие унты: очевидно, то, что она считала красотой и свидетельством высокого художественного вкуса, отступило перед заботой о собственном здоровье. Впрочем, под упомянутой шубой на Голдиной был тот же или почти такой же наряд, как в прошлый раз, состоявший из шелковой блузки, юбки из мешковины и бессчетного числа цепочек.

— Как вы себя чувствуете? — с искренней заботой в голосе поинтересовался Валерий, и Александр Борисович в очередной раз подумал, насколько же важно для следователя такое качество, как артистизм: Голдина тут же улыбнулась Померанцеву и минуты три рассказывала историю своей болезни, прежде чем спохватилась и вспомнила, что вызвали ее сюда наверняка не для этого.

— Извините. — Она замолчала на полуслове. — Все это уже позади и не слишком интересно. А у вас ведь наверняка возникли ко мне какое-то вопросы?

— Здоровье — тема всегда актуальная, — важно произнес Валерий. — Ну а что касается вопросов, — да, правда, фактически всего один… Сами-то вы, Людмила Иосифовна, ничего новенького не вспомнили?

— Да нет… — Она слегка пожала плечами. — В прошлый раз рассказала все, что могла. И между прочим, вспомнить действительно старалась, обзвонила за эти дни всех приглашенных на тот проклятый банкет, поговорила о том о сем… Никто ничего, а не только я, припомнить не в состоянии, честное слово!

— Так-таки и всех? — подал голос Александр Борисович, намеренно устроившийся почти за спиной владелицы галереи.

— Ну почти, — спокойно поправилась она. — Конечно, с девчонками моих художников я не созванивалась, я их почти не знаю. Да и что они могли увидеть? Обе весь вечер висели на своих кавалерах как приклеенные, особенно после того как стало ясно, что их кавалеры достигли успеха… Современные девицы — куда более корыстные создания, чем были мы в их возрасте… — Людмила Иосифовна явно загрустила.

— А мы как раз хотели спросить вас об этих девушках, точнее, об одной из них, — тоже вздохнул Валерий. — Той, которая «висела» на Расине… Вы, вероятно, не в курсе, но она пропала.

Широкие брови Голдиной моментально взлетели вверх.

— Про… Как — пропала?

— Ну как пропадают люди? — вновь вмешался Турецкий. — Исчезла, растаяла в воздухе, а адрес, записанный оперативником с ее слов, оказался фальшивым.

— Ничего себе! А Женя мне ничего не говорил… — Людмила Иосифовна покачала головой. — Знала бы — пригляделась к этой… Вика, кажется?.. повнимательнее… А с ней ничего плохого не могло случиться?

— Если вы имеете в виду несчастный случай, таких данных пока нет, — ответил Померанцев. — А вообще, какое впечатление она на вас произвела? Возможно, все-таки было что-то странное, необычное в ее поведении, бросившееся вам в глаза? Ведь запомнили же вот вы ее имя, хотя и видели всего пару раз, по вашим словам.

Голдина задумалась, потом с сожалением покачала головой:

— Да нет… Вела себя, как вела бы на ее месте любая девчонка… Разве что Женьке в рот все время заглядывала, демонстрируя восхищение… Выглядело это жутко фальшиво, уж вы мне поверьте! Но Женька клюнул и вел себя, как павлин — хвост перед ней распускал… Я в какой-то момент подумала, что эта Вика — наверняка не москвичка, но Расин утверждал обратное… Похоже, она его по всем пунктам вокруг пальца обвела!

— А почему вы решили, что она не москвичка? — поинтересовался Турецкий, вспомнивший, что в чьих-то показаниях по этому делу такая мысль уже мелькнула. Кажется, и сам Расин что-то такое говорил.

Людмила Иосифовна вновь пожала плечами и спокойно ответила:

— Потому что в Москве парики уже лет пять как вышли из моды, наши девочки их давным-давно не носят. Да и носили-то их, если я ничего не путаю, всего пару сезонов — вместо шапок зимой…

— Парики?! — Оба следователя спросили об этом хором, заставив Голдину нервно вздрогнуть.

— П-парики… — Она по очереди посмотрела вначале на Валерия, потом на Турецкого. — Вы что, не знали?.. Очень дорогой японский парик из натуральных волос… Вместо шапки, хотя было еще не так холодно, как сейчас. А… в чем дело, почему вы так среагировали?..

Вслед за этим в глазах Голдиной мелькнула искра понимания, она хотела что-то сказать, но Турецкий не дал.

— Людмила Иосифовна, одну минуту! Я сейчас принесу кое-какие снимки, вы… Вы просто гений!.. Я сейчас…

Голдина, слегка приоткрыв рот, поглядела на захлопнувшуюся за сорвавшимся с места Турецким дверь, потом поглядела на Валерия, и на ее щеках выступил румянец.

— Господа, — произнесла она, — конечно, я не гений… Просто, в отличие от вас, я женщина… И замечаю какие-то вещи, которые вы, мужчины, наверняка не замечаете…

— Но при этом, — возразил взволнованный не меньше Турецкого Померанцев, — женщин на банкете хватало, однако насчет парика углядели только вы и, не сомневаюсь, уже успели понять, что это может значить?

— Кажется, да, — кивнула Голдина. И собиралась добавить что-то еще, но в этот момент вернулся слегка запыхавшийся Турецкий с пачкой снимков, привезенных Яковлевым.