Янычары. «Великолепный век» продолжается! - Наталья Павлищева

– Ах ты, жулик! Ах ты, обманщик! Здесь и половины нет того, что султанша дала. Куда девал остальное?! Верни! Верни, я тебе говорю!

Тщетно, потому что карлик выскочил в дверь и за ворота, успев юркнуть в щелку до того, как их закрыли за носилками Михришах Султан. Привратник только головой покачал, видно, такое бывало не раз.

Каратан выбежала следом и уже раскрыла рот, чтобы послать ловкому обманщику сорок проклятий вслед, но вовремя опомнилась, прикусив язык, – носилки султанши еще двигались по узкой улочке. Карлик немного поглазел на слегка шагающих в одном ритме черных рабов, а потом припустил прочь в другую сторону. Глупые люди живут во дворцах! Неужели эта самодовольная женщина не понимает, что любые ее действия известны Махмуд-бею? Да, пора сообщить о предсказании Каратан, получить за донос еще один кошель и… действительно спустить все в кости.

Карлику никогда не везло в игре. У его сестры бывали многие женщины Стамбула, и не только женщины… Он слышал много вопросов и ответов. Удивительно, но его сестра Каратан и впрямь никогда не ошибалась, может, потому сам Махмуд-бей никогда и не приходил к гадалке? А вот донесения Камиля слушал внимательно.

Карлика назвали Камилем, то есть «совершенным», словно в насмешку. Но он не обижался, давно научившись извлекать пользу из своего природного уродства. Никто не замечал присутствия маленького человечка, никто из посетителей даже не подозревал о его существовании.

Знала ли Каратан, чем занимается ее брат, или полагала, что он только и способен проигрывать украденные у нее золотые монеты? Плоха та гадалка, которая не знает, что творится у нее под боком, хотя бывает и так. Но Каратан знала. Она не была против подслушивания брата и его службы у Махмуд-бея. Знала Каратан и судьбу самого Махмуд-бея, а потому жалела главу охраны султана.

Но лишь Аллах волен над судьбами правоверных, все в Его воле. Не стоит противиться судьбе, не стоит бежать от нее или торопить. Всему свое время, и всем свое место в этой жизни.

Об этом же думала и Михришах Султан, откинувшись на подушки внутри носилок. Это снаружи они были простыми, а внутри не менее роскошны, чем все, что окружало султаншу во дворцах.

Но султанша не собиралась мириться ни со своей судьбой, если та не преподнесет ее сыну трон в ближайшие месяцы, ни с постигшими неудачами. Судьбу тоже иногда нужно подстегивать, в этом Михришах Султан пришлось убедиться, и не раз. Если бы она просто полагалась на подарки свыше, разве оказалась бы практически единственной наложницей султана Мустафы? Да, болтали, что он тайно устраивал своих любовниц в гареме. Михришах даже знала об этом наверняка, но эти наложницы не завоевывали место при султане и, главное, не рожали сыновей.

Нет, одна попыталась, но однажды уснула и не проснулась, задушенная крепкими руками соперницы. Этой соперницей вовсе не была Михришах, у нее хватило хитрости попросту натравить одну одалиску на другую, при этом создав условия для убийства. Тайну знали всего трое – сама Михришах, Далал и черный евнух Бакр, который даже пожертвовал собой ради госпожи.

Бакр значит «молодой верблюд», он таковым и был – могучим, сильным, ловким. Однажды главный евнух султана Мустафы застал Бакра с наложницей, на которую Повелитель обратил особое внимание… Надо ли вспоминать, что это произошло не случайно?

Михришах удавалось все и всегда. Казалось, и эта девчонка-француженка тоже прекрасное приобретение, способное выполнить любую задачу. Конечно, султанша хотела бы преподнести ее сыну, она так и делала, но судьба распорядилась иначе. Значит, следовало использовать такой поворот судьбы.

Однако все шло не так, эта монастырская воспитанница оказалась под стать самому султану – вместо обольщения в постели учила Повелителя французскому языку!

Эме действительно лишь вела беседы с Абдул-Хамидом, да и то всего несколько раз. И это не было ханжеством ни с его, ни с ее стороны. Просто так совпало – шла вторая половина месяца шаабан, предыдущего перед священным месяцем рамадан. Султан, бывший истинным правоверным не по названию, а в душе, соблюдал пост и в этот месяц, хотя, конечно, не такой строгий. Эме прекрасно понимала, что настоящий пост – это не запрет на какую-то еду, а очищение души прежде всего. Абдул-Хамиду, совершившему казнь в первые дни шаабата, теперь предстояло очиститься духовно. И ему оказалось не до красавицы-наложницы.

Потому и злилась Михришах Султан, все складывалось против ее замысла. До наступления рамадана Накшидиль убедить султана выпустить племянника не успела, а вот Айше успела родить сына. Впереди рамадан, когда богобоязненный султан и сам не подойдет к красавице, потом пока отпразднуют Ураза-Байрам, пока Повелитель вспомнит о ночах любви…

Абдул-Хамид все это время держал племянника при себе. Они много беседовали с муфтием, с Али Хикметом, ходили в мечети, подолгу вдвоем читали Коран, стояли намазы… Они словно вместе очищали души от грехов. Это помогло поверить в искреннее уважение друг друга.

В гареме пост, конечно, соблюдали, никуда не денешься, но все остальное не так строго, все же немало наложниц мусульманками не были, прошли те времена, когда юных красавиц поголовно вынуждали принимать ислам, теперь те, кто желал, оставались христианками.

Но прошел праздник разговения – Ураза-Байрам, его праздновали пышно, словно стараясь забыть все то дурное, что случилось до поста и праздника.

Закончилась праздничная неделя, наступили будни, а султан не вспоминал о своей наложнице.

Повелитель мог и забыть, таких гезде, отмеченных вниманием Повелителя, а потом забытых, много. Неудивительно, если даже самая красивая девушка попала в число таких. Не вовремя оказаться подле султана тоже опасно, вернее, бесполезно.

Но все эти объяснения мало занимали Михришах Султан, ей был нужен результат.

Действовать следовало решительно и, что немаловажно, быстро. Если Повелитель умрет сейчас, конечно, подозрения будут, но не столь весомые. А вот если это случится, когда придет время определиться, кто же из наследников станет будущим султаном, то беды не избежать, непременно найдутся те, кто что-то заподозрит, что-то видел или слышал.

«Сейчас или никогда!» – решила для себя Михришах Султан, хотя в глубине души понимала, что это «никогда» вовсе не означает действительно никогда.

Яд и престол

Эме отправилась погулять в саду: ей позволялось, закрыв лицо яшмаком, прогуливаться по дорожкам до самой беседки Повелителя.

Далал занималась своими делами, в пределах дворцового сада Накшидиль можно оставлять одну, тем более рядом ее служанки. Служанок теперь четыре, как и комнат, – постаралась Эсме Султан. Но Эме все равно. Она чувствовала, что погружается в сонную одурь гарема, как в болото, отчаянно пыталась барахтаться, но все время поста и следующего праздника все заняты своими делами, всем не до наложницы, даже добродушной Эсме Султан. И уж конечно, Повели– телю.