Не верь глазам своим - Нинель Лав

Услышав «несправедливые обвинения» и о помощи жене Стаса, Вера какое-то время жадно поедала тортик.

— Значит, я стерва расчетливая, а она бедная, несчастная мамаша с двумя детьми? — хмыкнула она. — Ты либо мазохистка, либо дура, ничего не знающая о своем муже.

— Чего я не знаю о нем? — втянулась в разговор Ирина.

— Да ничего не знаешь! Как он жил до тебя, в браке с тобой… Все меня обвиняют в меркантильности — да, я хочу мужика с деньгами, чтобы обеспечивал меня, и чтобы не считать копейки от зарплаты до зарплаты! Но глядя на тебя… Лучше быть меркантильной стервой, чем беспечной, живущей в иллюзиях, дурой!

— Его жизнь до меня — меня не касается…

— А когда поженились? Ты уверена, что его жизнь изменилась?

— Конечно изменилась — в его жизни появилась я и дочь. Если ты хочешь о чем-то рассказать — говори.

— Зачем? Ты мне все равно, не поверишь — отношений у нас с твоим мужем не было, а вот… но… мне хорошо заплатили за молчание, а связываться с твоим свекром себе дороже — он никого не пожалеет, защищая свою семейку, даже не смотря на мою беременность, придушит и закопает.

— Какие страсти! — иронично ухмыльнулась Ирина — разговор все больше и больше ее заинтересовывал и волновал. — «Наговариваете вы на нашу семью, грех это!»

— А ты права — грех это! — перестав есть, Вера зло уставилась на «собеседницу». — Грех скрывать правду — надо тебе кое-что рассказать и посмотреть, как ты будешь дальше жить с этой правдой… Хотя нет — пусть тебе твой любящий муж расскажет о своей… нет, о своем друге Стасе — почему же он так обозлился на него, что решил его грабануть и отомстить! Даже убить!

Понимая желание «соперницы» отомстить, Ирина светло улыбнулась, вспомнив о своем «всепрощении» мужа.

— Дело не в том, поверю я в твою правду или не поверю… Все что ты расскажешь, даже если это будет самая горькая, убийственная для меня правда, после которой, по твоим расчетам, я должна буду разлюбить его и развестись… не сработает! Просто это всё уже не имеет значения — я ему всё простила… Простила потому что люблю; потому что тюрьма заставила его раскаяться в совершенных проступках, и он сам просил меня простить его и не бросать… иначе без меня и нашей любви он просто не выживет в том аду; потому что потом… он умирал на операционном столе, а я молилась за его жизнь и готова была простить ему всё, отдать все богатства, пожертвовать всем, ради его спасения… даже отказаться от своего счастья с ним, если бы это потребовали… только бы ему сохранили жизнь… И то, на что ты намекаешь или расскажешь, не идет ни в какое сравнение с жизнью и смертью, на грани которых он находился по вине твоего любовника…

Вера посмотрела на Ирину, как-то, по-человечески… с зависть, сочувствием и долей восхищения.

— Ты его, и правда, любишь… похоже, он тебя тоже… — погладив свой живот, Вера как-то сникла, расслабилась и заговорила с Ириной с обреченной откровенностью, как с подругой. — Поначалу я думала, что смогу заполучить твоего мужа: соблазнить, разжечь в нем страсть, вас развести, женить на себе — соблазнить мужика ничего не стоит: редко кто отказывается от тайного секса без отношений и обязательств… особенно от минета… жены почему-то не доставляют такого удовольствия мужьям, вынуждая их получать это удовольствие на стороне, а потом сами же обижаются… но я отвлеклась… Это только по началу думала, что с ним все будет просто, пока не услышала, как он разговаривает с тобой по телефону, как волнуется за тебя беременную, пока не увидела вас вместе, с какой любовью и нежностью гладит он твой животик с ребеночком… вот тогда я поняла, что он на мне не женится — секс возможен, страсть возможна, а вот семья… он на мне не женился бы, даже если бы я родила ему сразу троих детей! Он бы их признал, содержал, навещал… но семьи у нас все равно не было бы — потому что семья у него уже есть с другой женщиной, и ваш развод ничего бы не изменил — он так и остался бы твоим мужем, любящим тебя мужчиной! Сейчас я понимаю, что не с того я начала — надо было сначала убить его любовь к тебе: подставить тебя, оговорить, подсунуть тебе любовника, заставить тебя изменить ему, и чтобы он об этом узнал — сам бы развелся, и вот тогда… Но я поспешила, понадеялась на свою сексуальность, молодость и просчиталась, хотя… Когда на следующий день он пришел на работу… я попыталась его соблазнить по полной: сняла трусы, вошла в кабинет, села на стол, раздвинула ноги… он посмотрел на мою гладко выбритую… схватил меня за волосы и вышвырнул из кабинета, пригрозив, что если я еще только подумаю о сексе с ним, он меня тут же уволит, а если попытаюсь соблазнить, вытворив что-то подобное… «отдерет, как шлюху, и задушит на этом же столе»… И я ему поверила! Посмотрела в его глаза, горящие ненавистью и презрением ко мне, и поверила — придушит без сожаления, чтобы не огорчать свою любимую женушку… Он такой же, как его отец — убьет ради сохранения семьи. Потом я узнала, что выбрала неудачное время для соблазнения — тебя в ту ночь отвезли на сохранение в больницу, и он жутко переживал: расхаживал по кабинету, орал на всех, а глаза (в отличии от того, как он смотрел на меня) были такие несчастно-виновато-растерянные… И я больше не пыталась его соблазнять, хотя слухи распространяла — долгоиграющий роман с шефом намного престижнее, чем роман с наемным работником и к тому же женатиком с детьми. Кстати, о женатике — его жена как-то нас застукала после работы в офисе — скандалила, орала, драла меня за волосы, хлестала Стаса по лицу, тот отбивался, отталкивал ее от меня… Глеб услышал, прибежал, стал разнимать, подрался со Стасом… Я убежала, Стас за мной, а твой благоверный стал Ленку успокаивать… так успокаивал, что младший ребенок у Ленки родился не от мужа… Стас тест делал — не его! Может, твоего муженька? А ты ей денежки выплачиваешь! Деткам помогаешь! Ну, не дура ли ты?

Ирина быстро сопоставила даты — три с лишнем года назад ее увезли на сохранение в семь месяцев (она хорошо помнила этот день — Глеб задержался на работе