О летающих тарелках - Дональд Мензел

Однако человеческое мышление не столь простой процесс. За один лишь миг в нашем мозгу совершаются более сложные операции, чем в самой сложной из созданных человеком машин. Поэтому в процессе мышления и познания ошибки бывают гораздо чаще, чем, скажем, неисправности в автомобиле. И подобно тому, как мы водим машину, не вникая в ее конструкцию, так же безотчетно мы пользуемся методами познания мира, хотя анализ и показывает, как несовершенны эти методы. Мы не можем даже мысленно представить себе, как мозговая ткань позволяет нам постигать мир и самих себя. Когда мы пытаемся осознать какое-то автоматическое действие нашей мысли, оно тотчас же перестает быть автоматическим, и мы уже не способны наблюдать естественно совершающийся процесс. Мы не можем "примерить" чужой разум, чтобы путем сравнения проверить возможности и критерии своего собственного. Вместо того чтобы искать изъяны в своем методе мышления и проверять правильность своих убеждений, мы обычно подтверждаем свои взгляды тем, что просто находим людей, которые согласны с нами. А иногда мы обходимся вообще без всякой проверки! Как мы видели в двух предыдущих главах, нельзя никогда полагаться только на собственное восприятие и забывать о возможных ошибках мышления, это нередко ведет к неправильным выводам. Когда мы ясно отдаем себе отчет в том, что может и чего не может решить в данный момент наш разум, вероятность ошибки сводится к минимуму.

Мы рассмотрели два наибелее ярких примера, раскрывающих ошибки нашего мышления. Авторы радиопостановки "Война миров" непреднамеренно вызвали панику среди огромной массы населения, принявшей пьесу за истинные события. Случай, происшедший в Денверском университете, был сознательной и явной мистификацией, состряпанной в целях саморекламы, быть может, не без известной доли остроумия. Тот факт, что в эти фантастические истории поверило огромное число людей, достаточно наглядно говорит о том, насколько нелогичны мы бываем, несмотря на развитие так называемого "научного мышления".

"Но в наибольшей степени помехи и ошибки человеческого ума происходят от косности, несостоятельности и обмана чувств... созерцание прекращается, когда прекращается взгляд... Чувство само по себе слабо и заблуждается, п немногого стоят орудия для расширения и обострения чувств" (Фрэнсис Бэкон, "Новый органон. Афоризмы", гл. L).

Хотя эти мудрые слова были сказаны три столетия назад, мы все еще наделяем наше восприятие гораздо большими возможностями, чем те, которыми оно в действительности располагает. В наши дни никто уже не верит в то, что гром это шум, который производят Хендрик Гудзон и его ребята, играя в кегли, однако многие до сих пор убеждены, что гром происходит от столкновения двух облаков. Это более современное толкование грома научно постольку, поскольку оно является попыткой найти физическое объяснение, основанное на наблюдении. Когда вы слышите гром и видите грозовые облака да к тому же знаете, что всякое столкновение вызывает грохот, то на основании только этих трех фактов легко создать теорию сталкивающихся облаков. Однако этих трех фактов недостаточно, чтобы толково объяснить происхождение грома. Наша простая теория теряет всякий смысл, если мы добавим сюда еще один факт: дождевые облака, как бы густы они ни были, не обладают достаточной плотностью, чтобы при столкновении производить шум. Кроме того, ведь существуют и другие источники шума, помимо столкновения твердых тел; например, взрыв тоже сопровождается шумом. Чтобы правильно описать такое явление, как шум, недостаточно наших пяти чувств, ибо для этого нужны еще многие данные. Мы не можем видеть электричество, нагревающее холодный воздух, когда молния перескакивает с облака на облако или на землю. Мы не можем видеть, как быстро расширяется нагретый воздух. Мы можем только слышать громовые раскаты.

Сложность, присущая самим явлениям природы, нередко затрудняет их понимание; другими словами, наши пять чувств не в состоянии воспринимать все факторы, необходимые для полного познания мира. Лучше всего мы понимаем такое описание, которое создает в нашем сознании ясную картину происходящего, ибо видеть значит верить. И подобно тому, как дети "верят" в хрустальный башмачок и карету из тыквы, точно так же мы можем поверить в машины марсиан, которые "пересекают Гудзон, словно человек, переходящий вброд ручей", или в белокурых обитателей Венеры ростом в 36 дюймов, с персиковым пушком на лицах.

Органы чувств, через которые осуществляется наша первичная связь с внешним миром, в общем надежно информируют нас о том, что происходит вокруг. Когда мы видим дерево, мы не путаем его с домом. Когда мы вдыхаем запах сена в сарае, нам вовсе не кажется, что сарай горит. В темноте мы можем иногда принять древесный пень за медведя, но наши органы чувств в этом не виноваты.

Органы чувств играют лишь ограниченную роль в общем процессе познания. Сигналы, которые они посылают мозгу, были бы не понятны, если бы мозг не организовывал и не истолковывал их в свете человеческого опыта. Приведу пример. Человек смотрит в окно. Он видит четыре дерева, длинную улицу, несколько больших зданий, мотоцикл, автомобиль, три флага и нескольких людей, одетых в белое; он слышит музыку и бой барабана; пахнет пылью и отработанным бензином. Он поворачивается к жене, чтобы рассказать ей об этом, но не перечисляет подряд свои впечатления, а организует их в соответствии со своим опытом. Он скажет, что видел военный парад. Если ему известно, что сегодня праздник, то он может заключить, в честь чего устроен этот парад. Если же он вообще ничего не знает о парадах, то органы чувств могут обмануть его, и он подумает, что на город напал неприятель.

Из всех многочисленных операций, выполняемых мозгом, наши пять чувств легче всего поддаются изучению и анализу.

Восприятие, полностью изолированное от других операций, выполняемых мозгом, становится чисто физическим процессом. Свет раздражает палочки и колбочки, расположенные в сетчатке глаза; звуковые волны заставляют колебаться барабанную перепонку уха; нервы, расположенные в пальцах, реагируют на давление, тепло или холод. В результате раздражения возникают нервные импульсы, идущие в мозг, где они как-то воздействуют на мозговую ткань. Таким образом, мозг получает определенную комбинацию ощущений. Ни один из элементов этой комбинации, будучи частью целого образа, не имеет самостоятельного значения. Ощущения сами по себе не обеспечивают понимания происходящего. Отбор и организация впечатлений относятся к другим областям психической деятельности. Поскольку эти впечатления нам знакомы, они на основе нашего опыта приобретают определенное значение. Но если мы получаем какую-то совокупность впечатлений, совершенно неизвестных нам из опыта, то мы не понимаем их.

Люди нередко путают цель со средствами ее достижения. В данном случае средства - это пять наших чувств, цель - понимание. Чтобы правильно понять большинство явлений природы, нужно нечто большее, чем просто восприятие. История о том, как слепые пошли "посмотреть" на слона, ярко иллюстрирует тот непреложный факт, что невозможно правильно понять явление, если полагаться только на одно какое-нибудь ощущение. Один слепой схватил слона за хвост и решил, что слон похож на веревку. Второй дотронулся до ноги и подумал, что слон похож на дерево. Каждый по очереди касался какойнибудь части животного и делал тот или иной вывод на основании одного только частного, хотя и верного наблюдения. Выводы эти не были ошибочными; однако они были слишком неполными, чтобы оказаться правильными.

Глубоко ошибочен афоризм: "Увидеть значит поверить". Глаз - это лишь чудесный и тонкий инструмент, который сообщает нашему сознанию информацию о внешнем мире; тем не менее мы зачастую отождествляем этот инструмент с познанием.

Как я уже говорил, познание не входит в функции органов чувств. Наше восприятие приобретает смысл лишь на основе имеющегося опыта. Увидев стул, мы знаем, что это такое, поскольку нам приходилось пользоваться стульями и раньше. То же самое происходит и с летающими тарелками, абсолютно неизвестными нам прежде; они ни о чем не говорят нашему уму, пока, покопавшись в своем опыте, мы не находим какой-нибудь основы для их понимания. Если этой основой станет какая-нибудь научно-фантастическая повесть, то можно будет принять и гипотезу межпланетных кораблей.

Опыт, накопленный каждым человеком, естественно, отличается от опыта других людей. Насколько глубоко влияет этот опыт на мышление данного индивидуума, видно хотя бы из того, что невозможно найти двух людей с абсолютно одинаковыми взглядами на мир. Платон даже сомневался, могут ли люди вообще познать реальный мир. Он считал, что они наблюдают лишь тени, хотя то, что они видят, им кажется реальным. Однако самым важным является то, что взаимосвязь между предшествующим опытом и последующим толкованием не исключает ошибок. Суеверия проистекают от неправильных умозаключений. Теперь мы уже знаем, что черная кошка не может принести несчастья. Лишь суеверные люди верят в причинную связь подобного рода. Они обычно наделяют события совершенно абсурдными свойствами.