Кто не думает о последствиях… - Данил Корецкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Руслан, Русланчик! – кинулась к забору полная женщина с выбившимися из-под платка седыми волосами. – Салям алейкум, Руслан! Храни тебя Аллах! Без твоего зерна мои куры бы передохли!
– Алейкум салям, Гулизар Камаловна! Как я мог допустить такой грех! Мы должны помогать друг другу!
Женщина улыбалась во весь рот, показывая золотые зубы. Она тоже помогала ему: как-то в ее погребе три недели держали заложника – подвалы у Абрикоса и Сапера были заняты, а мать категорически запрещала привозить похищенных к себе. Вот тетушка Гулизар и выручила!
Вежливо здороваясь с соседями, он подошел к родительскому дому, толкнул нижнюю калитку и сразу увидел вешающую белье Зарему. Молодец, хорошо помогает матери, и он ей щедро платит – на зарплату уборщицы участковой больницы не проживешь, тем более без мужа. Но Магомед уже заканчивает подготовку, и после первого боевого испытания сможет ее навещать. Если, конечно, джихад не возьмет его жизнь… Но на то есть воля Аллаха!
Увидев Оловянного, Зарема забежала в дом, спешно попрощалась с хозяйкой и почти сразу же выскочила обратно, держа на руках спящего сына. После пропажи мужа она избегала Оловянного, понимая, что это он все и подстроил: познакомил Магомеда с Абрикосом и втравил его в свой джихад! Правда, деньги, которые он регулярно оставлял для нее, брала. А куда деваться?
Оловянный делал вид, что ничего не происходит: улыбнулся, кивнул… Но Зарема не хотела слушать его лживые слова и лицемерные вопросы о житье-бытье. Поэтому быстро вышла через верхнюю калитку. Руслан, прищурившись, смотрел ей вслед. «Люди неблагодарны и не ценят добра, – думал он. – Ну, и шайтан с тобой!»
Мать медленно вышла навстречу. Руки у нее дрожали, казалось, что она стала быстро стариться, и тоски в выцветших глазах прибавилось, но улыбка омолаживала морщинистое лицо. Руслан подошел, обнял, прижал к себе сухонькое легкое тело.
– Наконец я тебя дождалась, Русланчик! Рада, что ты жив и здоров. По телевизору тебя показывали, говорили, что ищут…
– Не верь, баба[38], это враги придумывают…
Она отстранилась, посмотрела внимательно в глаза.
– Сегодня Забия приходила, привет от Меседу принесла, сказала, у нее все хорошо… Только скажи, Руслан, почему твоя жена у чужих людей живет? То у одной подруги, то у другой?
– От врагов прячется, баба. Мои враги – это и ее враги!
Саида Омаровна горестно вздохнула.
– Забия сказала, у них на въезде в поселок милицию поставили… Не нашу, приезжую…
– Знаю. Постоянный пост кафиров.
– Зачем делить людей на хороших и плохих? Этот новый имам призывает убивать муртадов и кафиров, но ведь раньше никогда такого не было! И молитвы были другими, и люди все одинаковые… И никто не стрелял и не взрывал друг друга…
– Были другие времена и другая жизнь, баба. А сейчас все изменилось. Мы установим другой порядок, и все будут счастливы!
– Я счастлива, когда вижу тебя, и никакой другой порядок мне не нужен! Мне нужно спокойствие в семье… Когда же вы меня внуками порадуете?
– Порадуешь здесь внуками… Сама же говоришь – пост там выставили, как я пройду к Меседу? – улыбнулся Руслан.
– Все шутишь… Береги себя, сынок… Чувствую я, добром все это не кончится! – как-то особенно сказала мать, и в ее глазах заблестели слезы.
– Все будет хорошо, баба. Что тебе прислать?
– Ничего не надо, все есть… Тут тебя уже неделю Расул дожидается, хочет просьбу сделать. Ты ему помоги…
– Конечно, баба! Пусть хранит тебя Аллах!
Выйдя на улицу, Оловянный увидел, что Расул – его двадцатилетний троюродный брат по линии матери – терпеливо ожидает у калитки.
«Не знаю, чей он посланник, но уж точно не Аллаха[39]!» – подумал Оловянный. Расул был тщедушным и с задержкой в умственном развитии, что, впрочем, не мешало ему исполнять мелкие поручения джамаата. Тем более что ко всем поручениям он относился очень ответственно.
Дальше по улице, метрах в двадцати в сторону кладбища, переминался с ноги на ногу незнакомый молодой человек. Оловянный привычно просветил его сканирующим взглядом. Худощавый, с усами и небольшой черной бородкой, сросшейся с бакенбардами. Одет в белую футболку, синее спортивное трико с надписью «Адидас», кроссовки, на голове синяя кепка с длинным козырьком. Он явно пришел вместе с Расулом.
– Что привело тебя ко мне, брат мой? – подчеркнуто вежливо спросил Оловянный родственника после традиционного мусульманского приветствия.
– Хороший человек хочет с тобой разговаривать, – ответил Расул.
– Хороший, говоришь?
– Да, – закивал троюродный брат. – Он родом из Ашильты, помогал нам, груши приносил… Отец сказал: можно его к тебе привести. Его Махмудом зовут.
– Хорошо, Расул, иди домой! – Оловянный поощрительно похлопал родственника по плечу, дал сторублевку, и тот, счастливый, вприпрыжку убежал.
– Махмуд! – Оловянный махнул рукой.
Незнакомец подошел быстрым шагом и почтительно поприветствовал Руслана.
– Зачем пожаловал, Махмуд? – спросил Оловянный. – У меня мало времени, люди ждут… Так что говорить будем прямо здесь.
– Я от имени отца своего просить пришел… Он с дядей твоим в хороших отношениях. Отец в районе Ахульго, возле трассы сеть магазинов построил, станцию техобслуживания…
– А, это недалеко от зиярата? Знаю это место, и отца твоего, Вагаба, знаю…
– Да, – кивнул Махмуд. – Но приезжали люди из треста дорожного строительства, с проверкой… Оказывается, слишком близко к дороге построили, оказывается, по закону так нельзя. Отец очень грубо с ними говорил, тогда те представились, что они люди Абдулазиза Абубакарова…
– «Бульдозера»? – усмехнулся Оловянный. Вся республика знала неукротимого директора Доршосстроя, не зря у него такое прозвище. Да и Вагаб – человек дерзкий и упертый. – Ну, и что дальше было?
Махмуд печально развел руками.
– Отец их послал. Потом нам люди передали: «Бульдозер» пошел на принцип, сказал, что все разрушит принципиально. И никаких подходов не примет: ни денег, ни подарков, ничего…
«Два бульдозера сошлись на ровном месте, – подумал Оловянный. – Или два дурака…»
– Отец подошел к твоему дяде, попросил помощи в замирении. Мэр два-три раза обращался к «Бульдозеру». Тот отвечал, что, при всем уважении, любой вопрос поможет, кроме этого. Потому что тут его честь задета, отец к нему неуважение проявил, а это принципиально для него. А вчера нам домой судебное решение из Москвы принесли о сносе всех строений…
– Дяде, говоришь, «Бульдозер» отказал? – Лицо Оловянного стало металлическим.
– Несколько раз отказал, – подтвердил Махмуд и выжидающе посмотрел на Оловянного. Взгляд этот выражал последнюю надежду.
– Хорошо, Махмуд… Можешь передать своему отцу – я решу этот вопрос! Но не из-за него, ему не надо дерзить людям и оскорблять их. Из-за дяди! Никто не смеет отказывать Великому Гаруну!
– Я все передам. – Махмуд почтительно склонил голову. – Очень благодарны будем!
– Конечно, будете! – сказал Оловянный и, не прощаясь, пошел к ожидающей его машине.
– Русланчик! – Тетушка Гулизар, делая руками какие-то знаки, подбежала к забору. – Тут участковый ходил, – прошептала она, оглядываясь. – Остерегись, мой мальчик!
– Спасибо. Только мне бояться нечего, у меня совесть чиста, – ответил он.
Когда Оловянный уже почти спустился к школе, его окликнул запыхавшийся Расул.
– Отец сказал, тебя участковый спрашивал! – возбужденно сообщил троюродный брат. – И он до сих пор не уехал…
– Спасибо, брат, – Оловянный пожал ему руку.
Саидбек действительно никуда не уехал из села. Он ходил у школьного стадиона, описывая круг за кругом вокруг черного джипа. Увидев Руслана, лейтенант бросился навстречу, как будто встретил долгожданного родственника. Он был в штатской одежде: белая соломенная шляпа, желтая шведка, черные штаны, черные босоножки, черные запыленные носки.
– Я разговор начальника подслушал! – наскоро поздоровавшись, выпалил он. – Кажется, сегодня по селу рейд будет… Точно не знаю, но скорей всего… Если ошибся, то я не виноват… Лучше зря крикнуть: «Волки!», чем они сожрут отару…
– Хорошо, Бек, не волнуйся, – улыбнулся Оловянный. – К тебе претензий нет! Ты молодец, на сходе хорошо выступил!
– Эй… М-мм… – В багажнике джипа раздались сдавленные крики и удары по железу…
– Что это? – насторожился Саидбек.
– Ничего, – Оловянный успокаивающе похлопал его по плечу. – Барашка везем.
И хотя барашки не издают человеческих звуков и не бьют в стенки, Саидбек сделал вид, что поверил. Спешно попрощавшись, он пошел прочь.
– Чего хотел этот муртад? – презрительно спросил Абрикос, когда командир сел в машину.
– Сказал, что сегодня рейд будет.
– А то мы не знали! – засмеялся Муса. – Мне позвонили, как только кафиры в тоннель заехали!
