Автономка - Сергей Самаров

– Приезжайте скорее, – сказал он хрипло.

Следующий звонок был адресован Петро Никифоровичу Охамело.

– Товарищ полковник, большая просьба к вам. Я сейчас в город съезжу, купить кое-что и дела кое-какие сделать. К вечеру, скорее всего, вернусь. Если кто-нибудь посторонний приедет, из дома, пожалуйста, не выходите. И не потому, что это чревато неприятностями для вас. Это может нам помешать. Очень нужно, чтобы кто-то приехал…

– Понял, сынок. Я человек дисциплинированный, хотя никого и не боюсь… Но раз надо, так и сделаю.

– Купить вам что-нибудь нужно?

– Завтра в десять утра автолавка приедет. Все, что заказывал, привезут. Разве что водочки бутылку…

– Хорошо, не забуду.

Петро Никифорович сам сказал, что человек он дисциплинированный. Значит, с этой стороны можно было быть спокойным, и он никому не помешает, если кто-то приедет. Хотя и сложно было предположить, что Самойлов настолько оперативен, что сумеет так быстро среагировать и появиться в деревенском домике. Но предусмотреть следует все, в том числе и визит людей Ивана Александровича в то время, когда сам старший лейтенант будет находиться у инициатора обыска. А обыск будет в любом случае, в этом можно было не сомневаться. Возможно, последует даже попытка силового давления на Василия. Хотя последнее маловероятно. На отца тоже силового давления, скорее всего, не оказывали, поскольку понимали бесполезность таких действий. Но там сабля была на виду. Ножны же пока неизвестно где, и потому обрывать нить нельзя. Иван Александрович слишком осторожный человек для таких рискованных шагов.

Интересно было бы отследить сеть его контактов. Если предыдущие помощники в данный момент выступают против него, это, как понимал Арцыбашев, вовсе не говорит, что Иван Александрович остался без силовой поддержки. А такая поддержка возможна.

В это время Василию позвонили.

– Василий Иванович, разговаривать можешь?

– Да. Я один… Собираюсь выезжать в город.

– Твой телефон поставлен на контроль «прослушки», так что пока можешь обходиться без клавиатуры и шифровального отдела, если что-то срочное, – сказал Дед Морозов, показывая, что получил шифротелеграмму. – И оперативнее так-то получится. Пока еще шифровальщики с другого этажа поднесут… Будем до особого распоряжения пользоваться трубками. Я сам клавиатуру не люблю, не писатель…

– Вам распечатку моего разговора с Самойловым принесли?

– Нет еще. Но если это срочно, я могу со своего компьютера запись прослушать. Что-то интересное?

– Разве что только для аналитика, который будет делать выводы о психическом состоянии Ивана Александровича. Я «зарядил» ему информацию о ножнах. Мне лично показалось, что это был крайне тяжелый нокдаун. А перед этим – еще и легкий – это когда я сказал, что у отца был дом в деревне и я сейчас там. Его поразило, что он этого не знал. А вообще, можете, товарищ полковник, и прослушать. Я хорошую комедию разыграл. Боюсь, что перестарался, и уважаемому отставному полковнику КГБ станет плохо с сердцем. Но это не моя вина, а его беда.

– Хорошо, я прослушаю. И доложу командующему. Он приказал докладывать о каждом твоем шаге. Все-таки у тебя это первая операция такого порядка, и командующий беспокоится. Тебе когда можно позвонить?

– В принципе, в течение часа я буду еще на трассе, там разговаривать можно.

– Ладно. Ты же не час с Самойловым разговаривал?

– Пять минут.

– Тогда мы с Юрием Петровичем успеем пару раз прослушать, обменяться мнениями и позвонить. До связи, Василий Иванович!

Василий Иванович не торопился. Постоял, приложив ладони к теплой, даже слегка горячеватой печке, словно набирал тепла в руки, соображал, не забыл ли чего. Вроде бы все сделал правильно, осталось только «контрольку»[14] на дверь приладить. Это много времени не заняло. «Контрольку» соорудил из кусочка мха, выдранного между бревнами сруба. Приклеил слюной так, чтобы один конец касался двери, второй засунул в щель между досками. Если дверь открыть и закрыть снова, мох окажется зажатым между дверью и дверной коробкой. Только после этого вышел во двор, открыл ворота настежь, осмотрелся, полюбовался вертолетом, пролетающим в стороне, и выехал на улицу. Отставной полковник Охамело проводить его не вышел, и ворота пришлось закрывать самому. Дверь и калитка остались незапертыми.

Уже знакомая дорога настолько нравилась Василию Ивановичу своей сказочной зимней живописностью, что не хотелось ехать по ней быстро, и старший лейтенант уже жалел, что не наградил его Господь художественными талантами, потому что любому художнику в таких местах раздолье. Можно целые галереи картин писать, не сходя с места. И ничего выдумывать не надо.

Посередине пути пришлось остановиться, чтобы спокойно поговорить с полковником Морозовым, который позвонил даже позже, чем обещал. Для разговора Василий вышел из машины, чтобы не терять время и хотя бы постоять рядом со сказочным лесом, посмотреть на деревья по ту сторону обочины.

– Василий Иванович, ты нас с командующим просто радуешь.

– Спасибо, товарищ полковник, я рад, что еще умею кого-то радовать.

– Такой цирк, понимаешь, устроил! Мы дважды прослушали вдвоем, потом аналитика пригласили, еще и с ним дважды прослушали, с остановками. Аналитик говорит однозначно, что Иван Александрович пару дней после этого разговора будет чувствовать себя неважно. С сердцем он, судя по его медицинской карте, справится, но хорошо, что дело обошлось без инсульта. А то по первым секундам после твоих слов можно было подумать, что у него язык парализовало. Правда, к его чести следует заметить, что оклемался Иван Александрович быстро. Закалка старая, и его так легко не прошибешь. Голос, конечно, у него ослаб. Аналитик верно говорит, что чувствовать он себя будет не лучшим образом. Тем не менее Самойлов сразу включился в дело. Мы прослушали его последующие разговоры, и в энергичности ему не откажешь. Тебя, как мы с Юрием Петровичем считаем, должны интересовать как раз эти разговоры.

– Конечно, товарищ полковник. Для того я его и провоцировал.

– Так вот, Самойлов, как оказывается, до сих пор считает себя непотопляемым броненосцем и звонит в органы местной власти так, как звонил когда-то в органы власти советской, будучи полковником КГБ. Кстати, в его предыдущих разговорах, которые мы прослушивали – это еще со старой его трубки, которой он уже не пользуется, – дважды проскальзывала фраза, что люди его профессии не уходят в отставку. Находятся не на службе, но и не в отставке. Это не было утверждением, это было намеком, что он по-прежнему имеет отношение к силовым структурам. Видимо, пока это еще действует безотказно. Короче говоря, Иван Александрович после твоей провокации звонит напрямую одному из заместителей губернатора и начинает отчитывать того за неточные сведения. Оказывается, Самойлов делал запрос по всей недвижимости, что принадлежала генералу Арцыбашеву. Заместитель губернатора извиняется и обещает перезвонить через десять минут. Но звонит уже через пять. Опять извиняется за невнимательность исполнителей и сообщает, что Ивану Васильевичу принадлежал еще дом в деревне Заборье. Поскольку названия улицы и номера дома там нет, то план деревни с обозначенным домом можно взять только в земельном комитете района. А на это требуется время. Иван Александрович ворчит, что разучились чиновники работать, и от плана отказывается. Ему только название деревни нужно. Сразу после этого звонит некоему Джамбулату и отправляет его туда с требованием найти дом, принадлежащий генералу Арцыбашеву. К дому должен вести свежий автомобильный след. Это будет указателем. Дом обыскать. Там должны находиться ножны от сабли. Джамбулат после этого обзванивает троих друзей, и вчетвером они собираются ехать. Скорее всего, встретишь их по дороге.

– Что и требовалось доказать, – улыбнулся Василий Иванович. – Пусть поищут. Я тем временем вторую провокацию запущу, это добавит уважаемому Ивану Александровичу хлопот.

– Будешь звонить?

– Нет. Только при личном общении. Его это вроде бы не должно касаться. И потому, если я сообщу по телефону, это будет выглядеть назойливо.

– Жалко. Мы с командующим хотели бы послушать. Это весело…

– В следующий раз, товарищ полковник, я придумаю, чем вашу скуку разогнать, – пообещал старший лейтенант.

Совершив необходимые покупки и уложив их в сравнительно небольшой багажник автомобиля, Василий Иванович поехал к отставному полковнику КГБ. Дом он нашел без труда, и даже не петлял среди кварталов одинаковых строений, потому что, один раз глянув на указатель, просто высчитал, где находится нужное ему место. Во дворе девятиэтажного дома было даже небольшое место для стоянки транспорта, куда Арцыбашев и поставил свою «БМВ», к которой уже почти привязался за шустрый пронырливый нрав. Посмотрев снизу вверх на дом, пожелал, чтобы окна выходили во двор, дабы можно было приглядывать за машиной, и прихватив с собой только папку с документами, направился к нужному подъезду, оборудованному домофоном. Возможно, что Иван Александрович ждал у окна и предположил, что молодой офицер в форме, что приехал на старенькой «БМВ», – к нему. По крайней мере, он словно бы ждал у трубки домофона, чтобы ответить на вызов.