Красная смерть - Уолтер Мосли

С этими словами я отсчитал Крысе пятьсот долларов.

Я не собирался ничего присваивать себе. Отдам деньги семьям убитых, в том числе Ширли Венцлер. Я считал, что Лоуренс должен расплатиться по крайней мере за те беды, которые причинил невинным людям. Потом я внесу тысячу долларов в фонд "Африканской миграции". Соня Ачебе посылала мне открытки из Нигерии в течение тридцати лет.

Крыса выпятил нижнюю губу.

– Не так плохо. Совсем не так плохо.

Я зажег пару сигарет – он сидел за рулем. На шоссе не слышно было сирен и не заметно необычной активности. Я передал сигарету Крысе и глубоко затянулся сам.

– Куда тебя везти? – спросил он меня через пять или шесть миль. Мы ехали по Адамс-бульвару, и полицейские машины не обращали на нас никакого внимания.

– Я обещал Ламарку, что мы пойдем есть сосиски.

"А потом я увезу его в Мексику", – подумал я.

Глава 38

Причин куда-то бежать не было. Они не могли пришить мне ни одного убийства. Когда они нашли Лоуренса и раскрыли его преступления, было решено замять дело. Выяснилось, что его преподобие Таун, Таня Ли и Хаим Венцлер убиты пулями из его пистолета. Я передал полицейским список отелей, куда Мофасс возил Лоуренса и Поинсеттию. Они обнаружили отпечатки пальцев Лоуренса в ее квартире. Миссис Трухильо узнала по фотографии назойливого страхового агента.

А меня мучила совесть из-за того, что я так скверно поступил по отношению к Крысе и что был неискренен в дружбе с ним. Я стыдился даже Мофасса. Из-за чего бы вы думали? Да просто мы друг друга стоили.

В тот вечер я был в отеле "Филберт". Постучал в дверь, и мне открыла Ширли, одетая в простую розовую комбинацию до колен. Она робко улыбнулась мне. Я поразился, вспомнив: мы же были любовниками.

– Привет, – сказала она, потупившись. – Я боялась. Была уверена, они убьют вас, а потом придут за мной.

– Нет, – возразил я. – Теперь все выяснилось. Стрелял тот же человек, который убил вашего отца. Власти ни при чем. Просто он решил загрести побольше денег, хотел найти эти документы и продать.

В комнате стояли две кровати и туалетный столик.

Я сел на одну из кроватей, и Ширли опустилась рядом со мной.

– Теперь все в порядке. У вас нет причин беспокоиться. Власти вряд ли станут вами заниматься.

Она молчала. Я знал, ей хотелось, чтобы я обнял ее, но я этого не сделал. Довольно! Я и так уже разрушил ее мир. Я был повинен в смерти ее отца.

После долгого молчания я спросил:

– Что вы теперь собираетесь делать?

– Не знаю. Наверное, поеду домой. Но вы уверены в том, что мне рассказали?

– Уверен. Этот малый был замешан в делах церкви Первого африканского баптиста. Ненавидел коммунистов, чернокожих и всех прочих.

– Это он убил священника?

– Да.

– Его поймали?

– Пока еще нет.

– Как его имя?

– Мне это не известно. Но кем бы он ни был, он подозревал, что я кое-что знаю. Потому и стрелял в меня возле дома. Он вовсе не пытался убить вас.

Она с облегчением вздохнула и тут же смутилась. Ей стало стыдно, что мишенью был я. Я тронул ее руку.

– Теперь вы можете уехать, Ширли. Все в порядке.

Она доверяла мне. А ведь я вполне мог быть человеком, который застрелил ее несчастного отца. Но она этого не сказала. И я не собирался об этом рассказывать.

Примо тоже доверял мне. Я сказал ему:

– Преступник убит, и необходимость уезжать отпала.

– А я уже истратил половину денег, Изи, – чувствовалось, ему не по себе, – и послал брата навести порядок.

– Все о'кей, друг. Ты и Флауэр хорошо проведете там время.

– Прекрасно, – сказал Примо и засмеялся. Без сомнения, мои пятьсот долларов по-прежнему лежали у него в кармане. – Но, знаешь, Изи, Джезус будет очень огорчен, если ты не поедешь с нами. Мальчишка любит тебя. Возьми его к себе.

– Что?

– Это твой мальчик, Изи. Он очень тебя любит. Возьми его к себе. А если захочешь, я приму его обратно, когда мы вернемся.

– И когда вы вернетесь?

– Месяца через три, может быть, четыре.

Я попрощался с Примо и Флауэр, вопрос с мальчиком был решен.

Они уехали на три года. К этому времени Джезус стал моим сыном.

Крэкстон был счастлив, как Примо. Они нашли Лоуренса, он лежал ничком возле обсерватории. Крэкстон вызвал меня в свой кабинет на Шестой улице, этажом выше кабинета Лоуренса.

– Так вы говорите, Лоуренс был замешан в этом деле вместе с Венцлером? Как это возможно, если он мог узнать Венцлера только через вас?

– Он пытался подкупить меня, мистер Крэкстон. Нажал на Мофасса, когда вы вмешались, хотел поставить меня в безвыходное положение.

– Каким образом вы это обнаружили?

– В конце концов Мофасс сломался и все мне рассказал.

Крэкстон кивнул.

– А как насчет девушки, которая жила у вас?

– Лоуренс знал, что я владелец этого дома, и хотел, чтобы я откупился. А для начала решил упрятать меня за решетку.

– Но попади вы в тюрьму за убийство, как он смог бы получить ваши деньги?

– Он вряд ли собирался ее убивать. Мне кажется, хотел только избить. А когда она умерла, попытался выдать это за самоубийство.

Последнее умозаключение показалось Крэкстону уж слишком изощренным для негра. Он посмотрел на меня подозрительно, но ничего не сказал. Крэкстону не хотелось раскачивать лодку. У него был мертвый коммунист и человек, занимавшийся шпионажем. Были улики, которые я подбросил в дом Лоуренса, и два трупа.

"Пожалуй, – подумалось мне, – он получит повышение по службе".

– А где теперь Ширли Венцлер? – поинтересовался он.

– У себя дома, мистер Крэкстон. Вы же знаете, она не имеет ко всему этому никакого отношения.

– Она вам нравится, не так ли, Изи?

– Она чиста, сэр.

Крэкстон фыркнул. Он был на вершине мира.

– Можно мне задать вам один вопрос? – спросил я.

– Конечно, Изи.

– Почему вы не сказали мне о бумагах, которые были у Венцлера?

– Вы не должны были о них знать. Это секретный проект, разработанный "Чемпионом". Линдквист должен был уничтожить копии, а я – удостовериться в том, что он это сделал. Мы оба допустили промашку.

– Вы хотите сказать, что эти документы никто не собирался использовать?

– Да, но если бы их опубликовали в России, это все равно выглядело бы скверно.

– В самом деле?

Я никому ничего не сказал о Джекки Орре, Мелвине Прайде и Виноне. Правда, написал Оделлу письмо. Не хотелось губить своих братьев и сестер, но в то же время нельзя было им позволить и впредь грабить церковь. "Африканскую миграцию" я вообще не упомянул.

– Не знаю, мистер Роулинз, что и сказать. Все это очень гладко, но кто же все-таки убил Лоуренса?

– Понятия не имею, – ответил я. – Меня там не было.

Крэкстон сдержал слово. Я получил два года отсрочки, чтобы утрясти дела с налогами. Он отвел удар от Ширли Венцлер и дал мне свой личный телефон, по которому я мог позвонить ему в любое время.

Андре Лавендер и Хуанита снова всплыли на поверхность. Его не судили, потому что Крэкстон не упомянул его имени.

Все было прекрасно. После вечерней беседы с Крэкстоном я отправился к Этте. Открыл дверь своим ключом. В квартире было темно, но это меня не удивило. Дверь в комнату Ламарка оказалась открытой, и я заглянул. Малыш улыбался в объятиях огромного медведя, которого, без сомнения, подарил ему Крыса.

– Вот так, Этта, – услышал я голос Крысы из-за стены, он словно шептал мне в самое ухо. – Да, да, да. Ты знаешь, как мне этого не хватало.

Затем звук смачного поцелуя.

– Я люблю тебя, папочка.

– Что ты сказала? – спросил Реймонд свою жену, свою женщину.

– Я люблю тебя, папочка. Ты мне нужен.

– Тебе нужно вот это?

И тут она издала звук, который я не могу описать. Горловой стон, полный такого наслаждения, что у меня закружилась голова и я опустился на пол.

Стоны Этты становились все громче и страстнее. Она никогда так не реагировала на мои ласки, как, впрочем, и другие женщины.

Крыса безумен, подумал я. Просто безумен!

Но мне бы хотелось такого безумия!

Так же, как и Этте.

Глава 39

Спустя пару дней мой мальчик и я отправились в контору Мофасса.

Джезус вошел в дверь первым и подвинул стул, чтобы я мог сесть перед столом своего служащего.

Мофасс сидел, привычно уставившись на яичницу с ветчиной. Он, похоже, разглядывал ее с четверть часа.

– Доброе утро, мистер Роулинз. – Взгляд у него был подозрительный. Любой человек, уцелевший после встречи с Крысой, становился весьма недоверчив.

– Мофасс, как дела?

– Меня на два дня засадили в камеру предварительного заключения.

Я вытаращил глаза, изображая крайнее удивление.

– Да, да, – продолжал он. – Но мне кажется, я должен благодарить вас. Вы не выдвинули против меня обвинений в налоговом управлении.

– Отчасти это заслуга человека из ФБР. Я не причинил им неприятностей, и они позволяют мне не спеша расплатиться со своими долгами.