Конец пути - Александр Прозоров

Затем правитель начал свою ворожбу. Она мало напоминала известные Олегу заговоры, основанные на словах и зельях. Мудрый Аркаим пел на незнакомом языке и вращался — при этом во вращение вокруг него вовлекались воздух, снег, мелкие веточки и упавшие поверх сугробов сухие листья. Невольница и купец, наблюдая, как вокруг колдуна вырастает целый смерч, попятились, а Середин остался стоять. Он пока не понимал, что именно за чародейство творит его напарник.

Наконец правитель резко остановился. Закрутившийся вокруг него вихрь оторвался от человека, промчался по леску, обламывая мерзлые веточки, ушел ввысь. Через минуту Олег увидел, как высоко в небе начали закручиваться облака и из них, словно выбрасываемый центробежной силой, посыпался снег.

— Часа через два ветер силу наберет, — пообещал напарник. — К этому времени как раз и тучи натянутся. Будет снежный буран во всей красе.

— Понял, — кивнул Олег и повернулся к невольнице: — Ну-ка, девочка, достань мне овчину из сумки. Только не раскручивай, я ее под мышкой понесу.

— Щит сразу бери и веревку, — посоветовал мудрый Аркаим. — Не то под влияние морока не попадет.

— Угу… — Середин проверил завязки доспеха, натянул получше на уши меховую шапку с бронзовыми пластинами на макушке, переправил за спину щит, проверил оружие, перекинул через левое плечо тугой сверток из четырех сшитых вместе бараньих шкур. — Готов, заколдовывай.

— Ой! — Девушка закрыла ладонью глаза и отвернулась.

Чародей опять запел, закрутился, вытаптывая тропинку вокруг ведуна. Чем быстрее он двигался, тем более «размазывались» в воздухе части его тела — словно стремительный клинок в руках умелого фехтовальщика. Сперва силуэт сделался размытым, будто длинная, уродливая тень. Потом от него остался неясный контур, затем едва заметный след. И колдун исчез.

— Ты здесь, мудрый Аркаим? — на всякий случай поинтересовался Середин.

— Ты тоже, чужеземец. — В голосе правителя звучала насмешка. — Ты смотри, тучи уже собираются. Идем. Пока пешими до дворца доберемся, непогода как раз будет в силе.

На снегу, от орешника к дороге, стали появляться глубокие следы.

— Пока, — махнул Олег рукой остающимся спутникам, запоздало вспомнил, что невидим, и поспешил за правителем.

По дороге они дошли до ворот в ущелье минут за тридцать. Ветер уже выглаживал наст жесткой поземкой, и караульные, присев на камни, зябко кутались в теплые тулупы. Двое из них появления гостей вообще не заметили, и лишь третий, сидевший ближе всех к мосту, вдруг вытаращился на две цепочки человеческих следов, проступающих по дороге по направлению к воротам. Страж внимательно проследил, как они миновали створку, поднялся со своего места и прошел немного за ними, потом остановился и потряс головой. Снова посмотрел на следы, наклонился, потрогал их рукавицей, опять тряхнул головой и вернулся назад, на пост, так и не произнеся ни единого звука.

С караулом у начала тропы было проще — много народа, снег вытоптан до прочности камня. Напарники просто обогнули сидящих возле костра ополченцев и двинулись вверх по тропе.

— Тебе не холодно, мудрый Аркаим? — поинтересовался Середин, когда они поднялись метров на двести.

— Ты хочешь услышать ответ или просто проверяешь, где я нахожусь? — послышался голос откуда-то спереди. — Тогда я здесь…

В сугробике под стеной появился глубокий отпечаток ноги, над которым тут же закружился маленький снежный вихрь.

— Просто я помню, что ты все время ходишь в одном халате. И летом так одевался, и зимой.

— Так ведь и ты летом ту же броню, что и сейчас, носил. Токмо тогда ты мучился от жары, а теперь мерзнешь.

— Ты хочешь сказать, что не ощущаешь ни тепла, ни холода?

— Ну почему, чужеземец, ощущаю, — отозвался правитель. — Но с возрастом обычно обращаешь на это все меньше и меньше внимания.

— Сколько же тебе лет, мудрый Аркаим?

— Какая тебе разница, смертный? Тебе ведь все равно не понять, что такое настоящий возраст. Ты похож на бабочку-однодневку, которая пытается понять, что такое целый год.

— Но ведь она может хотя бы представить. Умножить свою жизнь на триста шестьдесят пять.

— Как ты наивен, смертный. Как объяснить бабочке, не понимающей, что такое ночь, и считающей ее смертью, что такое зима, весна, осень? Но самое смешное — ей не объяснить, что такое лето. Ведь, не зная холода, невозможно понять тепло.

— Может быть, я удивлю тебя, мудрый Аркаим, но я знаю, что такое зима.

— Что?

— Я знаю, что такое зима!

— Удивительное самомнение для бабочки, родившейся и выросшей летом!

— Каким летом?

— Этим!

— Каким…

— Тю… Тим…

Буран раскручивался с каждой минутой. Хлопья снега летели плотным потоком, налипая на лицо, забивая глаза и нагло протискиваясь в рот. Ветер выл, свистел в камнях, шипел под ногами с такой силой, что разобрать слова совсем близкого — его шаги пропечатывались всего в паре метров впереди спутника совершенно не представлялось возможным. Оставалось только еще глубже натянуть шапку и стараться не отстать — буран заносил следы в считанные секунды. Чуть помедли — и напарника будет уже не найти.

Снежное марево сократило видимость от силы до десяти шагов, поэтому появление впереди дворца стало для Олега полной неожиданностью. Он думал, что до него еще идти и идти. Караульные Раджафа, похожие на изваяния, сидели на корточках перед воротами, укутавшись в плаши. Середин увидел, как следы Аркаима появились и тут же были занесены в нескольких сантиметрах перед ними. Это был верный ход: кто же видит, что творится у него под ногами? Все всегда смотрят вперед.

Ведун двинулся следом, миновал первого караульного, второго…

И тут смолевник внезапно встал. То ли ноги у него затекли, то ли померещилось что — но он встал, чуть наклонился вперед… И столкнулся грудью с Олегом. Того качнуло назад, и, восстанавливая равновесие, ведун схватил караульного под локоть и со всей силой рванул к себе, одновременно делая шаг вправо. Воин, никак не ожидавший подобного фокуса, наклонился, взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие на краю обрыва, и рыбкой нырнул вниз.

Второй изумленно вскочил, осторожно подступил к краю, заглянул вниз.

«Сейчас тревогу поднимет…» — подумал Середин, зашел ему за спину и тоже толкнул.

Увы, второй стражник, боясь падения, весь свой вес перенес на отставленную назад ногу, а потому после толчка не ухнулся в пропасть, а упал на краю, соскользнув только ногами, грудью же оставшись на краю тропы. Рот его распахнулся, но крики о помощи сносились бураном, не достигая даже слуха ведуна. Первым порывом Олега было протянуть несчастному руку — но это означало окончательно выдать себя врагу.