Встретимся в Загсе или на небесах (СИ) - "Iva River"

Я хохотала, размазывая по лицу слёзы, икала, хлюпала носом, а Добромир пытался напоить меня найденной здесь же, в гримёрке, минералкой, подставляя стакан к самым губам. Я делала судорожный глоток, вода проливалась, стекала по подбородку и капала на тонкий свитер.

Наконец, он догадался позвать на помощь, в комнату влетели Женька с Владом и бросились ко мне. Я протянула к Владу руку, но тут же в страхе отдёрнула её. Как там… «Платон мне друг, но истина…» Истина, истина, чёрт бы побрал эту истину!

Женька присел рядом со мной на корточки, и, уткнувшись ему в плечо, я от души разрыдалась. Это в итоге меня и успокоило.

— Рит, давай-ка, ты, наверное, дня три отдохнёшь, — сказал он, поглаживая меня по голове. — И успокоительное обязательно попей.

К последнему я решила приступить без промедления, но переместившись не домой, а в соседний бар.

Добромир не рискнул продолжить наше общение, сказал, что заедет ко мне завтра и попросил соблюдать осторожность.

Я кивнула и позвала Сергачёва с собой. Женька остался разговаривать со следователем, с недовольством пообещав присоединиться к нам позже. Под успокоительным он, оказывается, подразумевал вовсе не спиртные напитки.

— Рит, ты ж, наверное, на машине? — кивнул на стоянку Влад, когда мы вышли на улицу.

— Да и хрен с ним, такси вызову… — вяло отозвалась я, раздумывая, как спросить, не он ли отправил Севу к праотцам…

В баре в эту пору было безлюдно. За стойкой, подперев кулаком щёку и лениво поглядывая на плазменный экран, где один заезженный клип сменился другим, скучала девушка-бармен.

Повернув голову на мелодичное звяканье декоративных колокольчиков, висевших над входной дверью, она кивнула нам, как старым знакомым, приглушила звук телевизора и неторопливо выпрямилась.

Назвать нас завсегдатаями можно было с большой натяжкой, но периодически мы всё же сюда захаживали, а рожи имели запоминающиеся. Правда, моя, опухшая от слёз, сейчас, надо думать, существенно отличалась от привычной, но всё равно была вполне узнаваема.

— Мартини, кампари, сухое вино? — перечислила барменша нашу обычную карту вин, разглядывая меня с нескрываемым любопытством.

— Коньяк, и побольше, — ответила я, направляясь к столику. — Лучший, что есть. Бутылку. И ещё, пожалуйста, персиковый сок и сыр.

Влад помог мне снять дублёнку, пододвинул стул, усаживая, сложил наши вещи на соседний и сел напротив.

— Рит, может, всё-таки не стоит? — он мягко накрыл мою руку своей. Мои пальцы конвульсивно дёрнулась, но остались лежать под тёплой ладонью приятеля. — Посмотри, и так вся дрожишь.

— Это оттого, что я подозреваю тебя, Сергачёв… — злясь на нас обоих, произнесла я, так и не придумав, как поделикатнее его расспросить.

— Меня? Почему меня? — Влад ошарашенно заморгал.

Изумление его было настолько искренним, что любой другой человек на моём месте мгновенно отбросил бы сомнения, но я-то знала, какой он гениальный актёр!

«Гений и злодейство, гений и злодейство…» — болезненно забилось в виске взбухшей венкой, и я с силой прижала к ней пальцы, пытаясь унять нарастающую боль.

— Ты выходил позвонить… — прошептала я.

— И что? — изумление сменилось непониманием.

— А то, что у тебя было достаточно времени, чтобы подрезать канаты! — не в силах больше сдерживать переполнявшие меня чувства, выкрикнула я, да так громко, что барменша выронила коньяк.

Бутылка со звоном ударилась о каменный пол, во все стороны брызнули осколки.

— Блииин… — девушка оторопело глянула вниз, на растекшуюся лужу недешёвого пойла.

— Несите другую, — устало сказала я, откидываясь на спинку стула, — я заплачу…

— Я, — перебил Сергачёв.

Барменша повеселела, увидев, сколько желающих оплатить её оплошность, быстро выполнила наш заказ, после чего принялась споро ликвидировать последствия.

Я закурила и отвернулась к окну. Снова пошёл снег, но не тот утренний, праздничный, а то самое противное смёрзшееся крошево, которое я терпеть не могу. Оно тревожно билось в стёкла и, ударяясь о серый асфальт, разлеталось под ноги редким прохожим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Рит, — позвал Сергачёв, — ты в самом деле думаешь, что я мог бы такое сделать?..

— Не знаю, Влад… наверное, думаю, раз говорю, — я оторвала взгляд от унылого пейзажа и прямо посмотрела в глаза приятелю.

Какое-то время он молчал, хмуро глядя на меня, и лишь спустя пару минут заговорил снова.

— Я вот тоже, знаешь, за последние дни много нового о себе узнал, — медленно начал он. — Тяжело это, оказывается, с короной расставаться… Парень-то поспособнее меня был, — он снова помолчал. — Но всё-таки не такой я, Ритка, конченный человек, чтобы из ревности и зависти кого-то убивать, — Влад усмехнулся и налил нам в бокалы коньяка. — Да и не один я там был, как раз бутафор с художником подошли, и мне пришлось в коридор выйти.

— Извини, — смутилась я и, не чокаясь, выпила.

— Ничего, бывает, — печально улыбнулся он.

— Правда, прости. Мне очень стыдно…

Тренькнули колокольцы над входом, и в бар вбежал Женька.

— Да, ребятки, вот это мы влипли, — торопливо снимая пальто, сказал он. Барменша подсуетилась, притащила дополнительный бокал и спросила, не принести ли чего-то ещё. — Позже, — отмахнулся Женька и плюхнулся на стул. — Мальчишку жалко, спектакль жалко, — он болезненно скривился. — А самое отвратительное, что где-то рядом с нами убийца.

Влад плеснул ему в бокал коньяка.

— Ну… Рита, вон, решила, что это ваш покорный слуга Сергачёв.

— Влад… — с упрёком сказала я.

— Да ну? — удивился Женя. — Серьёзно?

— Нет, шучу не к месту, — Влад вздохнул и поднял бокал. — Давайте выпьем. Действительно жалко парня. Одно радует, что это не Рита там, наверху, оказалась.

— Сергачёв, какой же ты циник… — я выпила и снова заплакала.

— Рит, но если я и вправду этому рад.

— Да молчи уже… — всхлипнула я.

В общем, надрались мы до жуткого состояния. Зал постепенно заполнился людьми, музыка зазвучала громче — народ веселился, хохотал, жизнь продолжалась, и только мы втроём тихо напивались в углу — чужие на этом празднике, как сказал бы герой Ильфа и Петрова.

За первой бутылкой последовала вторая, затем, кажется, третья, потом, не знаю почему, приехал Сашка, вызвал эвакуатор для моей машины, а нас выволок из бара и развёз по домам.

Позже я узнала, что сама ему звонила, плакала в трубку, путано делясь нашими злоключениями, и просила меня забрать.

Глава 28. Новый переполох

Если бы в ту ночь мне приснилось что-то судьбоносное, запомнить я бы всё равно не смогла, ибо к своему стыду второй раз в жизни вышла на уровень полной атрофии памяти и очень удивилась, обнаружив себя утром в собственной постели. Да к тому же, не в джинсах и ботинках, а как и подобает приличной девушке, в ночной рубашке. Всё-таки великая это сила — автопилот.

Вчерашний день всплывал мучительными картинами, и я строго-настрого запретила себе думать о нём.

Всё проходит, всё! Я знала это точно. Вот и воспоминания о Савве уже не отдаются в моей душе такой болью… А ведь с ним я сблизилась куда больше, чем с этим парнишкой, с которым толком ни одного дня и не общалась вне работы, и всё что успела — лишь разглядеть его громадный творческий потенциал…

Тонкий луч света, просочившись между портьерами, рассёк воздух напополам и завис в метре от пола. Обманчиво-тёплый, он дрожал посреди комнаты, вобрав в себя поток танцующих пылинок и создавая иллюзию лета за окном.

Погода в наших краях неустойчива, вчера вовсю валил снег, потом было ветрено и сыпало крошевом, а сегодня опять тихо и солнечно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Отопление мы уже запустили, в комнате было жарко, и некоторое время я, откинув одеяло, просто лежала и смотрела на луч, представляя яркое, умытое июльское утро. До тех пор, пока не зазвонил телефон.

Я нехотя протянула руку и нашарила аппарат.

— Привет, — бодренько поздоровалась трубка голосом Влада.