Гаманчо (сборник) - Наталья Пяткина-Тархнишвили

У Киры не было детей, она берегла свою красоту и приветствовала широко анонсированное суррогатное материнство. Обтягивающие брюки и брендовая одежда были её увлечением. По магазинам она ходила каждый день, с тринадцати до пятнадцати.

Ей было уже тридцать четыре. Конечно, она считала, что выглядит на двадцать пять. За стервозность и высокомерность её ценил муж. Она была элементом его имиджа. Взял он её замуж сразу после того, как она окончила Институт сервиса и экономики. С тех пор Кира предпочитала только первоклассный сервис и не задумывалась об экономике вопроса. Познакомились на улице, всё тот же зад в брюках в обтяжку бросился ему в глаза из окна машины. Из-за эгоизма и зацикленности на собственной персоне она его никогда не пасла и не ревновала. Собственно говоря, Роман Григорьевич повода не давал. На работе он никогда романы не заводил. Так, одноразовые девушки, которых ему поставлял его друг, владелец модельного эскорт-агентства. И то – крайне редко. Его сексуальный темперамент сдерживался стоимостью его костюма, он был чрезвычайно щепетильным в вопросе раздевания, переодевания и помешан на чистоте – протирал мирамистином даже руки.

У Киры были мама и младшая сестра Настя, которую она считала неудачницей. В свои двадцать восемь она ещё не была замужем, мечтала сниматься в кино, окончив Институт киноискусства, и была любовницей какого-то престарелого режиссёра. Режиссёр обещал фильмы, роли и принимал её в мастерской друга-художника, фотографировал голой и рассказывал о предстоящих совместных экспедициях. Ещё она водила за нос своего единственного жениха, в прошлом одноклассника, толстого сына какого-то крутого эфэсбэшника. Жених был, мягко говоря, «так себе», но его БМВ и квартира в центре для сестры Киры были убедительными аргументами. Кира постоянно ругалась с матерью и Настей по этому поводу. Наконец свадьба состоялась, но от жениха скрыли, что у невесты, возможно, никогда детей не будет. Была там одна история в юности. Кира решила, что они со всем разберутся потом. Естественно, на свадьбу Кира вырядилась так, что невеста на её фоне выглядела бледно. Счастливого жениха, впрочем, ничто не отвлекало от невесты, которой он добивался несколько лет. Кстати, специально к свадьбе он похудел на тридцать килограммов. Вот она, сила любви! Его пухлые губы улыбались мягкой, плотоядной и немного потной улыбкой. Кира всегда старалась затмить всех женщин, этого требовали её статус и её успешность. Она считала и постоянно педалировала, что в жизни она пристроилась капитально и что сестра в сравнении с ней неудачница. «Еле-еле выдали за толстомяса, хорошо хоть, что при деньгах и влюблён до соплей, Настя и любовника может завести посимпатичней, попозже».

Сегодня у Киры Андреевны было плохое настроение. Не просто плохое, а мерзкое. Намытая с вечера машина была уже грязной, потому что с утра пошёл дождь. Купальника нужного цвета она не нашла, а через две недели они улетали отдыхать на Маврикий. В обувном магазине она ненавидела именно эту продавщицу, которая как раз сегодня работала. Она явно видела её недоброжелательность и, как ей казалось, зависть. Намеренно, показав «этой гадине» свою платёжеспособность, Кира купила две пары туфель Casadei и вышла из магазина, не сказав, как обычно, ни «спасибо», ни «до свидания».

Её супруг, Роман Григорьевич, был обалденно хорош. Легкоатлетического сложения, в узких брюках, дорогущих туфлях, как правило, лоферах коричневого цвета кожи питона или лакового крокодила. Он любил сидеть и вытягивать ноги вперёд, таким образом, его обувь была всегда на виду, и сам он ею любовался. Каждая его вещь, любой аксессуар был подобран со вкусом, все говорило о его щепетильности и взыскательности. Он был немногословен, неконфликтен, его эмоции были непонятны окружающим. Решения он принимал бесповоротно и навсегда. Его заместителями были только мужчины, он вообще не признавал в женщинах способность руководить, и в компании не было ни одной женщины-руководительницы. Возможно, потому, что в прошлом он был морским офицером, краснодипломником и подающим надежды лейтенантом в безупречно-прекрасной форме с кортиком. А женщины на корабле, как известно… Перфекционизм и дисциплина были у него в крови. Дед – командир подводной лодки, отец – каперанга, командир крейсера. Да и он сам, если бы не рыночная экономика, дослужился бы до высоких чинов. Свою военность Роман Григорьевич не культивировал, и на 23 Февраля не было гусарских попоек, это было сугубо его личным делом, и только великолепный парусник под стеклом говорил о его особых отношениях с морем.

В компании приветствовался строгий костюмный дресс-код, потому что костюмы обожал сам Роман Григорьевич. Его безупречный стиль отмечали все, а гардероб состоял из огромного количества пиджаков и сорочек всех цветов и тканей, покроев и фурнитуры. На фоне всех мужчин Роман Григорьевич выделялся какой-то ошеломительной изысканностью и внешней властностью. Для женщин компании он был недоступен, и никто не мог похвастаться его особым вниманием. Мужчины и женщины в свитерах и джинсах в его компании не работали.

На совещаниях Роман Григорьевич молча сидел и слушал, обычно крутя в руках свой очередной телефон «Верту». Выводы делал сам, затем доносил до замов уже в виде распоряжений. Когда ему звонила жена, все понимали. Он говорил ровным голосом: «Привет», никаких «кис, заек, дорогуш» и прочих уменьшительно-ласкательств, и выходил на стеклянную крытую террасу своего кабинета.

Кира была холодна со всеми – и с женщинами, и с мужчинами. Никогда не кокетничала, не смеялась, практически ни с кем не разговаривала.

Леночка Кравцова вовсе не собиралась заводить роман с Романом Григорьевичем, но «эта Кира Андреевна сегодня её просто добила!» Мало того что не здоровается, так ещё и строит из себя бог весть что. Задницу отъела на крабах! И ещё свою сумку бросает прямо на её стол! Корова!

– Роман Григорьевич… – поспешила набрать шефа Леночка, но Кира Андреевна уже входила без стука в его кабинет.

Вот стерва!

– Рома, у твоей секретарши безобразные туфли.

– Ну, наверное, купила, какие смогла. Я не обращаю внимания.

Кира села на стол, приняла эффектную позу и продолжила разговор с мужем.

– Нигде нет купальников. Представляешь, поеду в старых. В этом городе нет сиреневых купальников! Как меня это достало.

– Ты же знаешь, я не люблю, когда сидят на столе. Под старыми ты имеешь в виду купленные в позапрошлом месяце, перед Майами? А там мы не сможем его купить, этот твой сиреневый? В дьютике?

– Я его только украшаю, твой стол. Ром, ты издеваешься? В каком дьютике? Так грязно. Машина вся грязная. Прямо смотреть неприятно.

– Заедь помой. Хочешь, попроси водителя. У меня совещание через двадцать минут. Ты можешь подождать здесь, пока он её помоет.

– Я не собираюсь сидеть у тебя целый час. Я просто мимо проезжала. Скажи своей секретарше в ужасных туфлях, чтобы сделала кофе. А то сама точно не догадается. Ты сегодня до скольки? Я до девяти тридцати на йоге.

– Вспомнил! В прошлый раз ты говорила, что у неё ужасный пиджак. Я не рассматриваю подчинённых, ты же знаешь. К десяти я буду дома. Мне надо закончить с презентацией для немцев. Прогнать с участниками.

Соблазнить Романа Григорьевича Леночка решила внезапно. «Чтоб не задавалась эта дылда! Работы полно, надо закончить перевод презентации для немецких инвесторов, а тут эта невозможная Кира Андреевна со своим жутким парфюмом, её дорогущая сумка Hermes, которую она бросила как раз на бумаги с правками Романа Григорьевича, и, наконец, её пошлый зад в брюках, который она нагло пронесла мимо. Даже не кивнула, как будто меня нет в приёмной».

Выпускница ИНЖЭКОНа, отличница, три языка, на работу в компанию Лена прошла по конкурсу, уверенно опередив претенденток. Последнее собеседование с Романом Григорьевичем прошло спокойно и приятно. Говорили на английском. Он спрашивал её об архитектуре, строительстве, дизайне, в основном интересуясь блоками специальной лексики. Не оглядывал её, смотрел в глаза, и Лена, конечно, не могла не отметить, как он интересен, умён и хорош. Сработались они сразу. Работать после семи вечера в компании было не принято, поэтому Лена никогда не задерживалась и, кроме рабочего дня, с Романом Григорьевичем не общалась. Он не фамильярничал, и она относилась к нему с симпатией, корпоративной преданностью и уважением.

Невысокая брюнетка с милым личиком, хорошими губками, кокетливой чёлкой по брови и отличной фигуркой, Леночка была привлекательным и толковым секретарём. Кира Андреевна возненавидела её с первого раза, особенно после того, как Роман Григорьевич, не без гордости заметил, представляя ей Лену: «Наша Прекрасная Елена. Всего двадцать четыре, а на немецком – как Штирлиц, на французском – просто из “Шербургских зонтиков”, – заслушаешься, про английский вообще молчу». – «Что, поёт что ли?» – попыталась съязвить Кира.