Лаберилльская Пудра (СИ) - Бреннер Марина

Аталина наморщила лоб:

— Ах, да… Ты же говорил!

— Я же говорил, дааа… — протянул оборотень — Когда поехали, говорил. И по дороге говорил.

— И что я ответила? — Аталь продолжала морщиться.

— Ты ответила: " Да, мой Повелитель! "

Аталина закатила глаза и разразилась длинным, протяжным стоном. Потом, наклонившись, достала из пакета плед и, развернув, бросила его на траву.

— Помоги, Повелитель. — вздохнула нарочито тяжело.

Корделл прищурился:

— Ну ка… Скажи ещё раз…

Девушка присела на плед, подогнув ноги.

— Что сказать? Чтоб ты помог мне?

Она потянула пальто с плеч — становилось тепло. Сэнзар вылез из облаков, вспомнив, наконец, свои прямые обязанности.

— Да нет, — прошипел Рэндар, глядя сверху вниз — вот так… Стоя на коленях: " Повелитель! "

— Иди к Небиллу, Повелитель! — изрекла Аталина с уже набитым печеньем ртом — Давай поедим. Жутко хочу есть!

Поняв, что очарование момента было кратким и уже окончено, Корделл присел напротив. Девушка протянула ему бутерброд.

Было очень тепло. По верхушкам деревьев гулял ветер. Небо с редкими облаками взирало на землю дымно — голубыми глазами. Хотелось лежать на земле и ни о чем не думать…

— А ты красивый, Рэндар Корделл! — вдруг сказала Аталина, вытирая пальцы салфеткой.

Тут же спохватилась — ей показалось, что вырвалась у ней эта фраза не к месту. Стушевалась и, чуть покраснев, буркнула:

— Извини… Я сказала ерунду.

Он расхохотался:

— Конечно, ерунду! У меня вполне заурядная внешность, Аталь. Даже рост не самый высокий. И, к слову, трансформаций тоже немного. Я обыкновенный Хорсетт. Не худший, конечно, вариант… Но и не лучший.

— Прекрати. Немедленно прекрати…

Тронула рукой щеку Корделла. И внезапно… Все внутри сжалось от понимания того, что она, Аталина, знающая миллион способов удовлетворить мужчину, совсем неспособна подарить ему обычную ласку! Можно доставить удовольствие ртом, рукой, зажать член между грудями или ягодицами, но что можно просто погладить по щеке, по голове… Обнять, не прижимаясь к телу мужчины своим — разве? Что это даст? Неужели это может быть так… волнующе?! Вот как сейчас! Она просто провела рукой по жёсткой, тёмной щеке и уже горит… Хочется целовать его, раздевать, говорить, какой он красивый и насколько желанный! Хочется, чтобы Рэндар делал тоже самое. Даже просто лежать рядом хочется… Или смотреть в глаза. Да, сидя в лайре и чтоб шёл дождь. С некоторых пор посещают же её такие мысли? Что это? Спросить у него, что ли? Ну поржет, само собой… Но не убьёт же…

— Слушай, Рэндар… — начала девушка, замирая внутренне от боязни быть жестоко высмеянной — Со мной какая — то ерунда творится! Это из — за меток твоих. Или из — за беременности. Я не знаю.

И в ответ на вопросительный взгляд, набрав полную грудь воздуха, вывалила оборотню спотыкающиеся и бессвязные образы мыслей, вздохов, слов и беспокойств. При катании неуклюжим языком этого комка — монолога Аталина прикрывала глаза, морщила лоб и нос, сжимала кулаки и трясла пальцами. Выглядело это смешно и очень глупо. Девушке было неловко и стыдно, провалиться бы к Небиллу под землю… Она уже и пожалела, что начала этот разговор. Зря! Ох, как зря! Дура резиновая.

— Аталь, помолчи пять минут.

Конечно, помолчи… Понятно, отчего он так сказал! Никому неохота слушать подобную мататень!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Прости, Корделл. — она попробовала встать, но внезапно оказалась лежащей на покрывале.

Руки девушки были прижаты к земле сильными, тёмными руками, а губы Рэндара раскрыли её губы. Язык, сильный и горячий вторгся в рот Аталины.

— Теперь говори. — велел Корделл громким жарким шёпотом, и руки его разорвали блузку на груди девушки — Говори, Аталь. Мне нравится то, что ты говоришь… Это возбуждает.

— Ты с ума сошёл! — Аталина делала попытки отстраниться — Мы не на твоей земле… Что ты творишь?

— Собираюсь тебя отыметь, а что? — тон его поменялся, голос ушёл в рык — А ты сопротивляйся, мне нравится…

— Увидят… Рэндар! Да приди ты в себя наконец!

— Оторву башку. — коротко ответил он, разводя её бёдра коленом и сдвигая наверх подол юбки — Убью любопытных…

Аталь взвыла, ощутив его пальцы внутри. Изогнувшись, подалась всем телом вперёд. Хотелось чувствовать его везде и она потянула с себя разорванную блузку. Корделл, сдвинув наверх короткий топ, прикусил напрягшийся сосок. Сильно сжал грудь, не прекращая ласкать Аталину между ног. Затем, подняв девушку, развернул спиной к себе. Прижав крепко, но осторожно, вошёл сзади, двинулся, лаская клитор горячими пальцами.

— Ты зверь… — выдохнула она, чувствуя, как все тело ноет и сладко вздрагивает, желая продолжения жёстких ласк — Ты озверел, Корделл…

Прикусив мочку уха пары, прошипел, скользнув по шее раздвоенным языком:

— Зверь, дааа… Зверь, моя девочка! Хочу, чтоб ты помнила об этом, если…

Борясь с головокружением, деревьями и небом, вдруг пустившимися в гонку друг за другом, спросила:

— Если что?

Сдавив обе её груди рукой, нашёл торчащий сосок. Сжал так, что стало больно. Девушка застонала, откинув голову, уперлась Рэндару в плечо.

— Если решишь завести себе подружку, Аталина Баррет. — выдохнул он ей в губы — Или друга… Помни о том, что я зверь.

Вбиваясь в неё резко и жёстко, давал понять, ЧЬЯ она.

— Ещё! — стонала она, задыхаясь — Ещё…

Вцепившись в его руку побелевшими пальцами, двигалась, сама будто озверев и теряя контроль. Хотела быть его! До одури, последнего вздоха и помешательства. Его! Только его…

— Говори мне, Аталь!

— Я твоя… Твоя…

— Хочешь кого то ещё? — прижал пальцем набухший клитор, не давая разрядиться раньше времени.

— Нет…

— Громче! — чуть отпустил, прижал снова, откровенно мучая.

— НЕТ!!! — взвыла Аталина, захлёбываясь слезами и дрожа всем телом.

Его ребёнок в ней… Он сам в ней. Тело принимало эти условия безоговорочно, сердце не спорило с ним. Она его пара. Его самка. Другого уже… НЕ НАДО!

— Моя самочка… — выпустив когти, слегка царапнул кожу живота — Поняла? Поняла, вижу…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Чуть сбавив темп, стал ласкать пару изнутри, давая почувствовать свою упругую жаркую плоть. Ощущая ее глубину, ее влагу. Кипящую, сливочную суть.

Проведя языком по впадинке шеи сзади, велел таким тоном, словно оказывая милость: