Белое на белом - Константин Костин

Дирижера слушали. Слушали внимательно. Точных слов никто не запомнил, но, после его ухода, все сразу поняли, ЧТО нужно сделать для того, чтобы исправить ситуацию. Нет, не выбегать немедленно на улицу, выхватывая булыжники из мостовой. Ждать. Ждать и готовиться. Бернард-мясник, Гуго-кузнец и Отто-носильщик ушли вместе с Дирижером и все, кто остался в кабаке точно знал: однажды — и очень скоро — эти трое скажут, что делать. Вот тогда и нужно будет выходить на улицы. Чтобы смести, смыть, сжечь уродливые бородавки на теле народа. Бородавки, почему-то считающие себя главными органами народного тела.

Лица Дирижера почему-то никто не запомнил.

«И».

Щелк.

«Я»

Щелк.

Пробел.

Щелк.

«П»

Щелк.

«А»

Щелк.

«Р».

Щелк.

«О».

Щелк.

Уф…

Вольф с ненавистью посмотрел на орудие пыток, стоявшее перед ним на столе. Реферат на тему «Конструкция паровых катеров» был бы не так уж и сложен, если бы не… Вот это вот!

Пишущая машинка. Конструкция, которая напоминала Вольфу механического паука своим переплетением множества рычажков, клавиш, пружин… ладно бы еще буквы стояли в правильном порядке, так ведь нет! Прежде чем напечатать одну букву, ее, эту самую букву нужно найти на клавиатуре, а тот, кто делал машинку, несомненно, происходил из старинной династии палачей, потому что понять логику размещения букв было невозможно.

Но рассказывать о своих затруднениях Вольф никому не собирался. Во-первых, потому что ни сержанту Зеппу, ни сотнику Симону глубоко неинтересны трудности курсантов в обучении.

— Если вы не можете справиться с какой-то машинкой, — проворчал Вольф, стуча по клавишам, — то как вы собираетесь справляться с противником?

Вообще-то, этих слов ему никто не говорил, но на месте сержанту Вольф произнес бы именно их, если бы к нему подошел кто-то с подобной жалобой.

Во-вторых, юноша уже давно понял, что офицерами они будут очень и очень непростыми…

Двести лет назад в Ренче — тогда еще не империи, а всего лишь королевстве — существовал отряд королевских карабинеров, отчаянных сорвиголов, выполняющих самые деликатные приказы короля — а вернее, королевы, потому как тогдашний король, если и проявлял интерес к чему-либо, то, как правило, это касалось исключительно женского пола. Доставить секретное письмо или не допустить, чтобы оно добралось до назначения, защитить крепость или же захватить ее, выследить шпиона или самому добыть необходимые сведения — эти парни могли все. Очень похоже, что и их готовят к подобной службе.

Вольф, не прекращая выискивать нужную букву, слегка приосанился. Айнштайн граничило с Ренчем, поэтому все дети играли в королевских карабинеров. «Я — капитан Ла Гвардиа!» «А я — граф ле Верди, защищайтесь, сударь!» Стать похожим на одного из героев седой старины — что может быть лучше?

Правда, в карабинеры набирали исключительно дворян, и отрекаться от собственной фамилии их никто не заставлял, но так это в Ренче. Здесь — Белые Земли, здесь — Шнееланд, здесь все по другому…

А все-таки, холера меня забери, приятно думать о том, что лет так через двести-триста дети станут играть в Черную сотню, а кто-то, может быть, и выберет себе роль сотника Вольфа…

Это сейчас он наказан за ту глупую дуэль, и сидит в пустой комнате, обложенный книгами, выстукивая реферат, пока товарищи развлекаются. Цайт, правда, сидит в библиотеке, глотает книжную пыль, но так ведь не по приказу — по собственному желанию. Самые скучные вещи интересны, если их делаешь собственной волей, и самые интересные вещи скучны, если тебя заставили их делать… Ксавье, между прочим, уже доверили выполнение первого задания, а Йохан и вовсе не свидание отправился.

Вольф опустил голову и опять защелкал по клавишам.

Третьей и последней причиной, по которой Вольф не стал бы жаловаться на то, что его заставляют печатать на машинке было то, что он вообще никогда и никому не жаловался.

Не то воспитание.

Щелк.

Щелк.

Щелк.

Бух!

Цайт потер нос, но все же не выдержал и чихнул от облака пыли, взметнувшегося в воздух из захлопнутой книги. Судя по всему, читали ее нечасто. Кому из молодых и азартных курсантов придет в голову листать справочник «Дворянские роды Драккена»? Только не в меру любопытному… кхм…

Юноша оглянулся, как будто кто-то мог прочитать его мысли.

«Забудь. Забудь о том, кто ты такой. Ты — курсант Черной сотни. И прошлого у тебя НЕТ. Нет, понятно тебе, нет!»

В ушах зазвучали рев пламени и крики сгорающих заживо родных. Цайт замотал головой, отгоняя страшные воспоминания.

«Здесь — Шнееланд. Здесь тебя не объявят виновным только на том основании, что ты родился. Забудь!»

Он обхватил голову руками, пальцы вцепились в золотистые волосы, такие же фальшивые, как и сам юноша.

«Забудь! Забудь! Забудь!»

Взгляд впился в вытисненные на обложке буквы заглавия. Воля отчаянно переключала мозг на другую загадку.

Загадку соседа по комнате.

Ксавье.

На белой аристократической лопатке Ксавье синела татуировка.

Татуировка. У аристократа.

Татуировки с порохом, втираемым в проколотые отверстия на коже, делали солдаты, матросы, в общем люди, которые имели основания опасаться того, что их мертвое тело не опознают и закопают вместе с неопознанными трупами, так и не сообщив родным о том, где упокоился их муж-сын-отец, а то и обвинив их в пособничестве дезертиру. Но это нужно только людям бедным и незнатным, уж никак не знатному дворянину. Хотя Цайт слышал о татуировках, кои накалывают своим детям еще в младенчестве особо подозрительные дворяне, чтобы их дитя не перепутали и не подменили. Зверство, конечно… Как будто татуировку подделать нельзя…

Поймав однажды взгляд, брошенный на его спину, Ксавье спокойно заметил, что это — его родовой герб. Ага, герб.

Оскаленная клыкастая морда волка.

Ни один из дворянских родов Драккена не носил на гербе волка.

Хотя… Было, конечно, одно исключение…

Сами герцоги Драккен. Правители своей страны. Те самые, которые, по слухам, поголовно являлись вампирами, ночными кровососущими тварями.

Но, во-первых, волк на гербе герцогов выглядел иначе: он был повернут анфас и вид имел несколько пришибленный и удивленный. Как подозревал Цайт, художник рисовал герб не с натуры, а с чучельной головы, висящей на стене.

Во-вторых же, как юноша помнил из рассказов на лекциях, нынешний герцог Драккена был молод, почти что ровесник самого Ксавье, так что заполучить такого взрослого сына не успел бы ни при каких условиях.

Цайт побарабанил пальцами по столу, чувствуя, как его грызет неутолимое любопытство, бросающее людей в разнообразные авантюры, вроде путешествий на Северный полюс или в джунгли Трансморании.

«Ксавье, кто же ты такой?»

Наверное, если бы сейчас в библиотеку вошел Ксавье и честно рассказал бы о том, кто он такой, Цайт был бы разочарован.

Любую загадку интереснее разгадать самому…

Ксавье не любил разгадывать загадки. Вернее, любил, когда это чистая игра ума и у тебя есть время на размышление, а самое большее, что тебе грозит за то, что ты не угадал — нехорошая оценка преподавателя.

А вот в жизни, когда время ограничено, и рискуешь ты получить не плохую оцену, а сталь под ребро или свинец в спину…

Нет, Ксавье не любил загадки.

Тем более что в жизни у них могло не оказаться ответа. Не только правильного, а вообще никакого.

Но сейчас приходилось решать…

По улице, твердо ступая по мокрым от тающего снега булыжникам — Госпожа Зима сдавала свои позиции Деве Весне — шагал, пристукивая элегантной тросточкой, уверенный в себе человек, одно лицо которого говорило о том, что в череде его предков насчитывается никак не меньше двадцати колен.

Во внутреннем кармане уверенного господина лежал плотный коричневый конверт, запечатанный двумя красными сургучными печатями.

До того, как господин дойдет до нужного ему места, Ксавье должен был добыть этот конверт и принести его сержанту.

В ресторане «Шен Катарин» любили встречаться и посидеть за столиками влюбленные парочки. Здесь можно было войти в отдельный уютный уголок, задернуть плотные шторы и представить, что в целом свете нет никого, кроме вас двоих. Даже официант не нарушит ваше уединение, а когда будут готовы блюда — деликатно позвонит в колокольчик, висящий над входом, предупреждая о своем появлении.

Во многих ресторанах звучала музыка. Не разухабистое пиликанье скрипок, как в придорожных трактирах или гудение дудок, как в пивных для рабочего сброда. Здесь плыли над посетителями чарующие волны фортепианной музыки, которую не гнушались играть даже знаменитые маэстро. Единственным недостатком было то, что нельзя выбрать мелодию на свой вкус, или попросить прекратить, если она наскучила.