новые времена - новые заботы - Леонид Иванов

— Мои расчеты надо переделывать, Андрей Михайлович. И районам надо подсказать насчет переоценки кукурузы, на возможную замену овсом и викой намекнуть…

— Этот расчет на будущее, — сказал Гребенкин, — Семена-то кукурузные уже завезены полностью, а овса в резерве нет, подсолнечника — тоже…

— Искать будем! — возразил Павлов. — Сергеев пусть уточняет расчеты, а ты, Сергей Устинович, берись за семена. На учет возьми все запасы пригодного на посев овса, ячменя, созвонись с соседями, позондируй в столице. Несгибаемый на этой неделе в Москву летит — поможет… Задача ясна?

— Ясна! — уже веселее откликнулся Гребенкин. Павлов знал эту его черту: почувствовав возможность проявить свою энергию, он загорался, становился неутомимым, настойчивым, даже дерзким.

9

В кабинете Павлова собрались те, кто знал «секрет» увеличения производства кормов. Отбор кандидатов производил Гребенкин. Павлов всматривался в лица рассаживающихся за большим столом людей, отметил, что всех их знает, почти с каждым приходилось беседовать. И сразу же упрекнул себя: выходит, о главном разговора не зашло.

Впрочем, есть и оправдание: в последние годы больше занимался вопросами увеличения урожайности зерновых культур, так как зерно основа всего сельскохозяйственного производства. И здесь наметились успехи: урожаи повысились. Это помогло и улучшению кормления скота.

Однако концентрированных кормов все еще недостаточно. Других тоже. Вот об этих других-то ему и хотелось услышать как можно больше деловых предложений. Так он и сказал, начиная беседу. Попросил совета и насчет кукурузы: насколько верно сказано о ней в журнале?

— Это, Андрей Михайлович, настоящая бомба, — начал профессор Романов, учитель Павлова. — Но бомба, как бы это поточнее выразиться… бомба отрадного действия! Статья заставляет думать о правильном использовании земли. И если говорить честно, то взрыв этой бомбы сильнее всего почувствовали ученые. Мы в общих-то чертах все это знали раньше писателя, и он воспользовался нашими же данными…

— Очень правильно сделал! — бросил Гребенкин.

— Разумеется! — воскликнул Романов. — Потому и вину беру. Но и в оправдание обязан сказать: нас, ученых, не так еще давно приучили к особой роли — обосновывать мероприятия, к выработке которых нас не приглашали. Так было? Было. Не все еще отрешились от такой роли.

Павлов очень любил Романова. Но такое начало ему не понравилось. До каких же пор будем ссылаться на волевые решения? Практические работники на местах перестроились, развивают творческую инициативу, а ученые все еще кивают на те годы. Павлов хотел было высказать это замечание Романову, но тот как раз заговорил об интересном деле:

— Надо обратить внимание на наши луга и пастбища — главный резерв кормов скрыт именно здесь!

И привел любопытные факты. Урожай сена с естественных лугов не превышает в среднем 5 центнеров с гектара, а в степной зоне, на солонцах, еще ниже. Поднять его хотя бы на двадцать процентов, то есть на один центнер, — это получить дополнительно 5 миллионов центнеров сена!

— Эта прибавка, Андрей Михайлович, и обеспечит полную потребность в сене для индивидуального скота, — повернулся он к Павлову. — Но суть-то в том, что увеличить урожайность лугов можно не на двадцать процентов, а в два-три, даже пять раз!

Он рассказал об опытах, заложенных его кафедрой еще десять лет назад в Алексинском совхозе. Путем распашки, фрезования и подсева трав улучшено около 500 гектаров естественных лугов. И в первые три года сбор сена увеличился на этой площади в три с половиной раза, на лучших участках он превышал 30 центнеров с гектара! Теперь работу по улучшению сенокосных угодий продолжает совхоз.

— Директор этого хозяйства здесь, — напомнил Романов, — он сам обо всем расскажет, а я хочу задать вопрос: десять лет назад было ясно, что надо делать с нашими лугами и пастбищами, результаты опытов опубликованы в печати, почему же никто из руководящих товарищей не обратил на это внимание?

Разговор продолжил директор Алексинского совхоза. Он сказал, что у них практически все луга и пастбища улучшены, это дало свои результаты…

Павлову не довелось видеть этих улучшенных лугов и пастбищ, но цифры, названные директором, потрясли его: естественные луга, с которых когда-то собирали по 5—б центнеров сена с гектара, теперь в самые засушливые годы дают не меньше 12, в благоприятные же урожай достигает 20–30 центнеров. И это не на отдельных участках, а более чем на десяти тысячах гектаров!

Павлов просит директора поподробнее рассказать о приемах, которые оправдали себя, и о допущенных ошибках.

Все выступления стенографируются, но Павлов и сам ведет записи. И думает о том, что рассказы участников, предложивших что-то важное, надо будет опубликовать в краевой газете, передать по радио, устроить нечто вроде «круглого стола» по телевидению.

Директор Алексинского совхоза закончил свой рассказ, и всем ясно: то, что сделано в этом совхозе, можно осуществить в любом хозяйстве. Техники дополнительной потребуется не так уж много. Фрезы, болотные и кустарниковые плуги есть на складах Сельхозтехники. Беда в одном, о ней говорил директор совхоза: недостает семян многолетних трав, особенно луговых. Их недостает даже теперь, когда работы ведутся в небольших масштабах. А если развернуть их широко? «Семена трав!!!» — записывает Павлов. А тем временем слово берет агроном из Лабинского района, чернявый красивый мужчина со строгими глазами.

Его рассказ не менее интересен. В годы подъема целинных земель в совхозе было распахано около тысячи гектаров естественных сенокосов на солонцах. Но урожая зерновых с этих солонцов три года подряд не могли получить. Позднее эти поля были исключены из пашни. Потом руководители хозяйства попытались что-то выращивать на этих бросовых землях. Посеяли донник.

— А где взяли семена? — перебил кто-то.

Вопрос Павлову понятен. По возвращении от Коршуна он узнавал о запасах семян этой культуры, их оказалось очень мало. И он с интересом ждал ответа. Но агроном ответил точно так, как и Коршун: с помощью школьников собрали немного семян донника, растущего по обочинам дорог, потом размножили.

И вот что дали солонцы за десять лет использования по-новому: средний сбор сена превысил 20 центнеров, частично донник убирался на силос, и зеленой массы вышло более 200 центнеров с гектара! На этих же солонцах после донника сеяли овес и получили по 12 центнеров. Вот и бросовые земли!

Павлов задает вопросы, уточняет технологию обработки солонцов. Оказалось все очень просто: мелкая вспашка, посев овса как можно более ранний, заделка семян на малую глубину. Севооборот фактически двухпольный: после донника сеют овес, после овса — опять донник. Но урожай-то! До полутора тысяч кормовых единиц с гектара. А ведь в крае таких лугов и пастбищ более 2 миллионов гектаров.

Об обработке солонцов говорил и ученый из исследовательского института. Он проводил опыты на солонцах степного юга, предупредил о возможных ошибках, потому что там строение солонцов иное, нежели в лесной зоне, поэтому необходима послойная обработка. Зато на южных солонцах хорошо растет и подсолнечник на силос.

«Так, может, силосные-то культуры с пашни вообще выпроводить, — думает Павлов, — а освободившиеся площади — под зернофуражные культуры!»

Гребенкин поинтересовался мнением ученого: где больше отдача от удобрений — на зерновых или на травах?

— Конечно, на травах! — воскликнул тот.

Привел и примеры: на многолетних травах при удобрении урожайность массы увеличивается в полтора-два раза. Но раз увеличился сбор наземной массы, значит, больше и корневых остатков в земле. Таким образом, заключил он, многолетние травы с лихвой возвращают человеку затраты на туки не только в виде добавки урожая, но и новым удобрением с большими процентами. И какое это удобрение! Особенно много ценных питательных веществ оставляют в почве люцерна и донник.

Этот ответ заставил Павлова задуматься: только ли под силосные и зерновые давать удобрения?

Много деловых предложений внесли практики. Директор Лабинского совхоза Никаноров заявил, что он не согласен с полным вытеснением кукурузы. Зеленая масса ее хороша для осенней подкормки скота.

— Мы кукурузу убираем силосным комбайном и измельченную массу привозим коровам в кормушки, — сказал он. — Это способствует повышению удоев, так как в сентябре травы уже выгорают.

Но и Никаноров согласен: кто не научился выращивать трехсот центнеров кукурузной массы с гектара, тот должен отказаться от кукурузы, внедрять более урожайные культуры. А заключил неожиданно для Павлова:

— Вообще-то, Андрей Михайлович, вы виноваты в том, что у нас кукурузу сеют и там, где она плохо растет. Конечно, даже при высоких урожаях зеленой массы ее можно заменить овсом, потому что у нас не менее тридцати центнеров зерна с гектара да плюс солома. Но вы дайте нам гарантию, Андрей Михайлович, что овес останется в нашем распоряжении! Если бы такая гарантия была, то посевы кукурузы многие бы заменили овсом или ячменем. Официально заявите! После этого, — улыбнулся Никаноров, — можно сократить норму силоса в два, а то и в три раза. Мы в пятьдесят шестом году скормили три тонны силоса на корову, а молока получили четыре тысячи четыреста килограммов, а теперь лишь достигли того уровня удоев, хотя силоса даем по десять тонн. Комбикормов и зернофуража надо давать побольше, тогда и продуктивность скота повысится. Это я вам точно говорю, — обычной своей присказкой завершает Никаноров. — Скормите любой колхозной корове тонну концентратов в год, она даст три тысячи литров молока. А вот положите ей хоть двадцать тонн кукурузного силоса, она больше двух тысяч не даст, это уже проверено!