Ничего кроме правды - Дитер Болен

Мы встречались 8 месяцев, но наши отношения не шли дальше тисканья в машине. По моим понятиям это ничтожно мало. Мы стояли около «Mc Donald's Drive–in», когда я вдруг спросил: я «Как думаешь, может нам пожениться?» Она: " Почему нет? Хорошая идея!» На это я заметил: «Я знаю отличного нотариуса, он поможет нам заключить брачный договор. Должен тебе сказать, договор я заключал с первой женой, и так буду поступать впредь». Лучше бы я этого не говорил. Верона разъярилась так, что ещё немного, и она потеряла бы человеческий облик: «Да, но когда женишься, то речь идёт о чувствах! А чувства и договоры несовместимы». Муж несёт ответственность за свою жену, причём в финансовом отношении тоже, это мне следовало бы уяснить и всё в таком духе.

Заключать брачный контракт или нет — на эту тему мы немало спорили, так что я оказался на распутье: послать старую перечницу ко всем чертям или попытаться найти какой–нибудь компромисс? Мы решили отправиться вместе в отпуск, ибо никогда ещё не ночевали в одной комнате, и по окончании отпуска я должен был решить, женимся мы или нет. Эту идею подал мозг Вероны.

Мятые Дайастусы

Она сказала мне, где живёт, впервые у меня был её адрес. Она жила на какой–то грязной улочке в районе Эймсбюттеля. Мы улетали рано утром, и я боялся, что я закажу всё — самолёты, путешествие, отель — а потом вынужден буду отправиться в одиночестве. До того мне лишь раз пришлось стать свидетелем того, как Верона прибыла почти вовремя. Полчаса плюс или минус не в счёт. «Я знаю, что ты так и эдак не успеешь вовремя» — говорил я ей, как маленькой девочке — «Ничего не выйдет, я уверен на 1000 %. Уж лучше я заеду за тобой вечером, и мы переночуем в каком–нибудь отеле. А завтра отправимся прямиком в аэропорт». Мы должны были отправляться в Акапулько.

Как мы и договаривались, я позвонил из машины, прежде чем подъехать к её дому: «Слушай, я иду, живо открывай дверь! Я поднимусь к тебе и помогу дотащить чемоданы». Она на это сказала: «Да, хорошо!» По пути к грязной улочке, на которой жила Верона, мне пришлось проехать по куда более мерзким переулкам: О–го–го! — думалось мне — куда это я попал? Да уж, нечасто ездишь по таким местам.

Ровно в восемь я оказался перед дверью её подъезда и позвонил. Я подождал — пять минут девятого. Восемь пятнадцать. Я вновь набрал её номер: «Послушай, Верона, что на этот раз?» Она: «Да–да, я сейчас спущусь». Я не мог понять, в чём проблема: «Да ты просто нажми на кнопку домофона!» А она: «Да, у меня здесь чемоданы, здесь мои чемоданы, мои чемоданы, мои чемоданы — никак не могу привести всё это в порядок " Я заметил, что и сам начинаю нервничать: «Чёрт побери, я помогу тебе, только открой дверь, я войду, возьму все твои чемоданы и отнесу их вниз». Она: «Да, сейчас открою».

Полдевятого, без четверти девять, девять — я уже не просто нервничал, мне начало казаться. Что она меня за идиота держит. Взбешённый, я вновь позвонил: «Скажи, Верона, что за шутки ты откалываешь? Я стою тут со своей машиной дурак–дураком. Если ты не хочешь, чтобы я носил твои чемоданы, тогда бери и неси их сама». А она: «Если ты будешь и дальше давить на меня, тогда тогда " — вот и весь ответ. Она зашлась в рыданиях, и я попытался её успокоить: «Ну–ну, ничего страшного, ну нажми на кнопку, открой дверь!» Но нет, ничего нельзя было поделать. «Я совсем растерялась» — плакала она — «не знаю, что мне делать!»

Это продолжалось — едва ли кто–нибудь поверит — до часу ночи. Позднее, я уверился, что она сидела там наверху со своим Аланом: «О, нет, пусть глупый Дитер позвонит ещё разок, мне вовсе не хочется ехать с ним». И, верно, раздумывала, нет ли какой другой возможности подобраться к моим деньгам, кроме как отправившись со мной в путешествие. Потому что, в конце концов, ей и впрямь пришлось бы выйти за меня. Загранпаспорт, деньги и два обручальных кольца уже лежали на заднем сидении моего серебристого SL-Мерседеса и смеялись надо мной.

Кипя от злости, я сел за руль и стал думать, что же делать дальше. Среди всех этих мятых Гольфов и битых Дайастусов моя машина бросалась в глаза. Каждый, кто случайно топал мимо, заглядывал в окно: «Господин Болен, Вы–то здесь что делаете?» Это оказывало на меня ещё большее давление, просто сил не хватало! В распоследний раз я попробовал позвонить. Всё время было занято. Как только я набирал номер, раздавалось только «пик–пик». В конце концов, линия освободилась, Верона взяла трубку, и я закричал: «Делай, что хочешь, не желаю больше за тобой бегать, всё кончено! — И чтобы ты знала: я еду домой! И когда я доберусь до моста через Эльбу, то брошу билеты и прочий хлам в воду».

Было почти два часа ночи, когда я добрался до моста через Эльбу. Я остановился на обочине, таким отчаявшимся, таким разочарованным, таким одураченным, таким обманутым я не ощущал себя ни разу в жизни. Я сам позволил выставить меня дураком. Но и тот самый Дитер из Гёттингена, который из экономии съел старого петушка, очухался где–то в глубине моего сознания и заговорил: «Ты же не выбросишь кольца стоимостью в 25 000 марок каждое! Ты с ума сошёл или что?» И в тот же миг зазвонил телефон: «Заедь за мной!» Верона! Несколько секунд меня терзали сомнения, моя гордость встала на дыбы, но потом я, как последний идиот, понёсся назад. Я думал: «Эй, Дитер, ты победил». Напрасно думал.

«Трррр» — всё сразу завертелось. Верона нажала кнопку домофона — думаю, Алан к тому времени смотался — я смог подняться, постоял перед её забавной обитой железом дверью, смог отнести её чемоданы и бросил краткий взгляд на её квартиру. Только краткий, потому что Верона выставила чемоданы за дверь. Комната, за ней ещё одна, в обеих царил невероятный беспорядок, обставлена квартира была отвратительно и безвкусно, если такое вообще можно назвать обстановкой. Там, где у нормальных людей висит люстра, у Вероны качалась лампочка–груша. Кругом кучи хлама. На столе, в вазе с зеленоватой водой, стоял букет засохших роз, который она получила, наверное, тридцать восемь лет назад от своего воздыхателя. На цветах разросся грибок, своего рода биотоп. Я сказал: «Давай, Верона, покажи мне свою квартиру, мы ведь, наверное, поженимся». Но от неё я услышал: «Ты снова начинаешь? Так мы спорить будем или жениться?» Позднее я бы сказал о времени, проведённом с Вероной, что мы вели тогда тысячу войн друг с другом, и я потерпел тысячу поражений. И это было примерно сотое. Верона была права тогда, не желая показывать мне квартиру. Потому что образ жизни, который она вела, не для меня. Хотя, если совсем начистоту? Я был тогда так глуп, что, возможно, несмотря ни на что женился бы на ней. Я подсел на наркотик, на наркотик «Верона» и, к сожалению, обходиться без него не мог.

Акапулько и высокие ледяные вершины

Мы отправились в отель около аэропорта и провели там время до отлёта. Я был измотан, Верона выла всю ночь без остановки, я боролся с сумасшествием. Заняться любовью никому и в голову не пришло. По прибытии в Акапулько мы выяснили, что экзотические клёвые пляжи, которые мы себе представляли, были отвратительны и загажены. Мы отправились в отель «Tres Islas» — это было ближе к вечеру — мы получили бунгало с собственным бассейном, в котором плавали орхидеи, и постепенно радость жизни вернулась к нам. Верона переоделась, мы вошли в воду, цветы покачивались вокруг нас, и всё было — как бы поудачнее выразиться? — жутко романтичным. Я счёл это знаком судьбы: вы оба пережили стресс, но теперь всё снова хорошо. Мы улеглись на кровать, облачённые только в полотенца, и я решил, что Верона готова.

Как вдохновенный учёный–любитель, я уже во время ласк в автомобиле кое–что разведал. У меня зародились отчётливые подозрения, что не всё в ней было заложено от рождения. И теперь, когда она потягивалась на постели, две её грудки торчали, как высокие горные вершины.

Как правило, мужчина едва ли задумывается о том, когда и где это должно произойти впервые. Просто начинают однажды. Но в данном случае всё было иначе, я пережил настоящий стресс. 8 месяцев я ждал этого. Это не был страх отказа, это была боязнь ответа на вопрос: а что, если я разочаруюсь? Что, если ты мечтал о женщине, которой не существует? Это усмиряло меня. Верона могла быть прекраснейшей женщиной на этой планете. А если с ней в постели будет скучно, иллюзия разрушится. Эротика для меня точка вращения, суть взаимоотношений. Все мужчины, которые говорят, будто им достаточно просто говорить с предметом своей любви, попросту лгут. Я не отношусь к теоретикам мужского пола, которые два раза в месяц ищут у супруги чакру или энергетические каналы. Мне же нужно вдохновение и соучастие партнёрши.

Я с самого начала пошёл на уступки Вероне. Изображал из себя эдакого медиума. Ладно, даже если будет не так уж здорово — ничего страшного! Пока ещё существует фантазия — не всё потеряно. Но я беспокоился понапрасну. Вероне можно приписать всё плохое в этом мире, но только не то, что она дурна в постели. Она, абсолютная эгоистка, сама признаёт, что ею нельзя пренебречь. Мне не нужно было говорить: «Давай, мышонок, расслабься», она сама могла об этом позаботиться. Прошло ровно два часа, я был в восторге. Всё было ещё прекраснее, чем в моих самых смелых фантазиях, Вероне даже не требовалась помощь. Конечно, я знаю, мужчина останется в дураках, если будет верить стонам женщины в его постели. Но я был твёрдо уверен: она не может притворяться, Верона, должно быть, действительно любит тебя. Или скажем иначе: если хоть какие–нибудь отношения с Вероной могут быть искренними, то только секс, ибо, как известно, она самая бездарная актриса на свете.