Ее темные крылья - Мелинда Солсбери

напоминаю я тебе. — Не твой друг. Тут нет твоих друзей».

— Первое условие — как только я попрошу вернуть меня на Остров, ты это сделаешь. Что бы ни происходило тут.

Он вытаскивает из кармана монету, протягивает мне. Там вырезано его лицо.

— Произнеси мое имя, достав ее. Я приду к тебе.

Я смотрю на монету.

— Хорошо. Второе — ты не будешь играть со мной, манипулировать, заставляя все выращивать. Никаких игр разума. Дай мне разобраться. Если ты прав, и силу что-то блокирует, мне нужно пройти это без влияния. Иначе это бесполезно.

— Конечно. Что-то ещё? — его взгляд пристальный, брови чуть приподняты.

На кончике языка просьба увидеть Бри. Сказать… я все еще не знаю, что хочу ей сказать, и хочу ли. Хотя она убежала от меня, я понимала намек. Нужно разобраться перед тем, как уходить домой.

Сад всегда был местом, где думать удавалось лучше всего.

Я качаю головой.

— Пока все.

Его лицо становится гладким.

— Хорошо.

Я не успеваю спросить, как он планирует вернуть меня к Фуриям в Эребус без их ведома, он берет меня за руку, и после ощущения сжатия мы стоим внутри темной пещеры, которую я использую как ванную.

Его губы движутся у моего уха:

— Я вернусь.

Я киваю, во рту пересохло, я не могу говорить.

— Ты спрашивала, почему я был в Фесмофории, — говорит Аид с прохладным дыханием. — Я был там для тебя.

Он исчезает, и я одна.

22

ДЕРЕВО ДЕВЫ

Я мою руки в ручье, убирая грязь Подземного мира из-под ногтей. Я вытираю их об одеяние, ощущая дрожь ладоней.

Я играю с монетой, которую дал мне Аид, крутя ее в ладони, двигая по костяшкам, как маг, а потом сжимаю. Я не вижу ее в темноте пещеры, но ощущаю, тру пальцем его профиль, наглый профиль. Некоторые могут сказать, что нельзя прочесть наглость по вырезанному силуэту на кусочке металла, но она там. Я поворачиваю монету, проверяю другую сторону. Круг, связанный с бугорком и двумя выступами на конце. Похоже на ключ.

— Кори? — голос Алекто разносится эхом. — Ты в порядке?

Я глубоко вдыхаю, злясь.

«Она врала мне. В лицо».

— Порядок, — говорю я резче, чем хотела. — Я буду через минуту, — добавляю я, заставляя себя звучать мягче.

Звучать так, будто я не знаю.

Она сказала доверять ей, быть терпеливой, и что она поможет мне. Но она не ходила к нему. Она использовала то, что узнала обо мне и Бри, попыталась втянуть меня в их мир. Она выдумала, что Аид был злодеем, а она — подругой, и я поверила ей. Я снова тихо рычу. Это задевает меня. Я снова доверяю кому-то, считаю ее на своей стороне, и меня снова обманывают. Я ужасно сужу характер. И теперь придется выйти и сделать вид, что все хорошо.

Я сжимаю монету в кулаке, глубоко дыша. Я могу это сделать. Я переживала худшее. Нужно просто добраться до конца дня, а потом Аид вернется, и я проверю свою силу. И если будет слишком, я смогу использовать монету и уйти домой. У меня есть варианты. Контроль теперь у меня.

— Кори? — снова зовет Алекто.

— Иду, — говорю я.

Я убираю монету в угол, чтобы она не блестела на свете.

Я дрожу, покидая пещеру.

Алекто ждет меня с теплой улыбкой на милом лице. Что-то трескается в моей груди.

— Я понесу тебя, — говорит она, шагая вперед, пока я тянусь к веревке, и мне сложно не оттолкнуть ее, не накричать на нее, что я знаю, что она сделала, что она делала.

Я рада, что Мегера вырыла другие семена. Они были бы уже секвойями, если бы она этого не сделала.

— Спасибо, — говорю я, даже выдавливаю улыбку, а она подхватывает меня. У ее груди я ощущаю ее знакомый запах пыли и девушки, а потом она опускает меня, улыбаясь, и я нее знала, что сердце может быть разбито, но все еще работать.

— Мы начинали думать, что ты упала в воду, — говорит Гермес с каплей паники на лице, а потом отворачивается. — Надеюсь, тебе лучше.

Я запинаюсь об одеяла, поднимаю их, как щит, на себе, не могу остановить дрожь. Я ощущаю их взгляды, смотрю на потрепанную шерсть одеяла, боясь, что они поймут по моему лицу, что я знаю правду.

— Что такое? — спрашивает Мегера. — Что-то тебя тревожит?

— Нет. Я… да, — говорю я, когда Гермес тихо кашляет. — Мне не очень хорошо.

— Тебе нехорошо? — повторяет напряженно Мегера.

— Голова болит. Я — человек. Так бывает, — рявкаю я.

— Мне нужно идти, — голос Гермеса громкий, но я не поднимаю головы. — Было приятно поговорить, Кори. Уверен, я еще тебя увижу. Может, завтра?

— Да, — говорю я.

— Тогда завтра, — говорит он.

Иронично, я больше всего хочу сейчас в свой сад. Я хочу рыть. Я хочу работать до пота и голода. Я хочу погрузиться в ванную и дать воде смыть боль. А потом встать и сделать это снова. Что сейчас в другом саду? Живы ли растения? Справятся ли они?

Фурии отвлекают меня от мыслей.

— Что тебя тревожит? — Мегера хмурится, садясь передо мной на корточки, заставляя смотреть на нее. — Ты не в порядке. Гонец трогал тебя без разрешения?

— Что? Нет! — говорю я. — Нет. Почему ты так думаешь?

— Он — божество, а ты — девочка, — говорит Тисифона, Алекто кивает.

— Вы оба странно себя ведете, — говорит Мегера. — Дерганые, рассеянные.

— Не из-за него. Мне немного плохо, и все. Так бывает, — они смотрят на меня. — Он меня не трогал, обещаю.

— Ты расскажешь нам, — это не вопрос, а приказ. — Если хоть кто-то тебя тронет, — продолжает она.

Я сглатываю, вспоминаю мои пальцы в руке Аида, его лицо близко к моему, его слова перед тем, как он ушел, все во мне трепещет.

Они не спрашивали о поцелуе с Аидом. Может, Алекто не рассказала им, хотя я сомневаюсь. Может, это еще одно смертное, что они не понимают. Я не могла объяснить, что я ощущаю себя странно из-за этого до сих пор. После сегодня стало хуже.

— Кори? — голос Мегеры тихий, змеиный. — Ты должна рассказать нам.

Я плохо врала, хотя Бри пыталась научить меня ради нас обеих. Она могла смотреть в глаза материи и клясться, что мы ничего не делали, но едва миссис Давмуа смотрела, я краснела, и все всплывало.

«Тебе хорошо, — говорила Бри. — Твой папа не как моя мама. Если бы я не