Человек с того света - Лев Аскеров

Разбубнившийся Марон мешал ему сосредоточиться. Он уже порядком надоел Бену. И, поднявшись, Фолсджер решительно направился к двери. Уже переступая порог, он, что-то, вспомнив, обернулся.

— Все-таки ты не прав, Герман, — крикнул он. — Банг не прощелыга и не аферист. Он с Того Света.

— Ну и черт с ним!

II (начало)

Всю дорогу до аэропорта Фолсджер думал о странностях, происходивших с письмом Банга. О трюке тут и речи не могло быть. Ни один фокусних не изобразит такое. Разгладив на дипломате листок, он с придирчивой внимательностью стал изучать текст… Строка к строке. Зазор между предложениями самый обычный. Вписать туда можно было бы разве одну буковку. Ничего не дало и то, что он смотрел на написанное, то и дело меняя ракурс и угол зрения.

Лупа тоже не обнаружила никакого подвоха. Пару любопытных признаков, правда, он нашел. Они таились в самом листе. Казалось бы, прозрачный и белый, он не пропускал сквозь себя солнечных лучей. В такой смело можно было бы заворачивать фотопленку. И еще бумага обладала редкой прочностью. Чтобы оторвать от нее уголок, Бену пришлось изрядно помучиться… Но это нисколько не проливало свет на таинственность появления и исчезновения в нем невидимых Фолсджером строчек.

Молча следивший за манипуляциями Фолсджера, шофер неожиданно ляпнул:

— Какой приятный салатный цвет у этой бумаги.

Фолсджер с недоумением повертел ее перед собой. Напротив, она была белой, с явно розоватым отливом.

— Салатный? — переспросил Бен.

Водитель кивнул. И тут Фолсджера осенило.

— Останови машину! — приказал он.

Съехав на обочину, автомобиль замер. Неподвижно глядя перед собой, застыл и шофер. Бен протянул ему письмо Банга.

— Читай вслух!

— Сэр, мне это не нужно… Я не заглядывал в него, — отшатнулся водитель.

— Мне это нужно!.. И не бойся. В нем никакого секрета… Только вслух.

— Слушаюсь, сэр.

Бен был оглушен. Нет, даже не то. Его будто контузило. Ему понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Подняв наконец отяжелевшие руки, он с силой потер виски. Придвинувшись к водителю и сглотнув застрявшую в горле слюну, выдавил:

— Снова читай. Только по строчкам води пальцем.

Дрожащий от страха голос шофера заполнил салон машины. «Уважаемый!..» «Дорогой Фолсджер», — упущено, — отметил он.

А дальше… Дальше перед глазами выплывали титры совершенно иного содержания, но написанные тем же знакомым Бену почерком.

«Уважаемый! Наши мгновения здесь длятся годы. Прошло всего ничего, немногим более трех лет, но я ими пресытился, Каково же вам?!. Такая жизнь, впрочем, иных измерений и не достойнаа… Тут вдоволь разума, но нет Разумности. Есть доброта, но нет Добра. Встречал я мудрецов, но Мудрости — увы! У всех глаза, но взгляд с изъяном. Лишь единицы видят мир таким, какой он есть на самом деле.

Все это от того, что вы, люди, не владеете Временем. Я имею в виду не то его свойство, которое увеличивает или сокращает жизнь человеческую, а то, которое должно делать ваше существование действительно Человеческим.

Видит бог, я хотел заставить людей задуматься и обратить внимание на главное: откуда начало начал их греховного несовершенства. Но меня не услышали, не увидели и не поняли.

Я приходил во благо. Веруй в него.

Прощай».

Фолсджер выхватил у шофера письмо, надеясь успеть прочитать самому. Но на листе стоял прежний, хорошо знакомый ему текст.

— Вы очень набожны, наверное? — после долгого молчания поинтересовался он у водителя.

— Да, сэр, ведь верить больше некому и не в кого.

«То-то я смотрю от письма запахло ладаном», — подумал Бен, грустно глядя на дорогу.

Он кое о чем начинал догадываться. Терье ему что-то говорил о такой штуке. Но тогда Фолсджер и чихать не хотел на заумные разглагольствования своего нового приятеля. Наверное потому, что многое не понимал, а если по правде, то вдаваться в бредни, какие тот нес, было недосуг… «У всек глаза, но взгляд с изъяном. Лишь единицы видят мир таким, какой он есть на самом деле», — повторил Фолсджер и чуть было вслух не вскрикнул: «Так вот где собака зарыта!»

Письмо, о котором идет речь, наверное, и по сей день хранится в МАГе. Результаты исследований этого документа, проведенных мной и моим коллегой Мурсалом Атешоглы, публиковались в научном сборнике, ежегодно издаваемом МАГом. Для массового читателя наша статья может показаться чрезмерно специфичной и потому я не собираюсь приводить ее здесь.

Однако читателю будет интересно познакомиться с мнением известнейшего эксперта, которого я просил дать заключение о химических, физических и прочих особенностях бумаги, оставленной Терье Бангом. К присланному Акту экспертизы он приложил адресованное мне письмо. Перепечатку из него мне и хотелось бы предложить вниманию читателя.

«Дорогой Сато!.. Переданная тобой бумага с текстом, написанным неким Бангом, явно изготавливалась не на наших предприятиях. Не корпел над ней и кустарь, фабрикующий реквизит к цирковому номеру. Кустарю такое не под силу…»

Заключение эксперта и проведенное нами исследование позволили нам прийти к выводу, что лист Банга является миниулавливателем индивидуального поля Времени человека, преобразующим его, это поле, в понятный людям физический образ (в нашем случае — письменный) и воспроизводящим его. А ниточки ткани, состав-ляющей бумагу, носят функцию антенн, настроенных на многожильную Спираль Общего Времени. Скорее всего, не на каждую из жилок в отдельности, а на их типы.

Лист, очевидно, благодаря этим нитям и фактуре листа неизвестного происхождения становится вроде лакмусовой бумаги, которая не только реагирует и воспринимает внешний сигнал (каким бы он слабым не был), идущий от каждого человека, но и преобразовывает его в зрительный образ — в текстовку.

Любой, кому быон не дал, лежащий у него сейчас в кармане листок с написанным Терье текстом, прочтёт его по-своему — в зависимости от того, как видит мир, ощущает себя в жизни и жизнь в себе, как относится к людям и они к нему…

И секрет весь в бумаге, которую Банг покрыл придуманной им эмульсией. Она так въелась в фактуру листа, что сквозь него не пробивается свет и его трудно надорвать Но не для этого, конеч-но, Терье готовил эмульсию. Секрет её похитрей. Она возбуждает-ся от того самого «взгляда с изъяном», о котором пишет Терье.