Россия, Польша, Германия: история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре - Коллектив авторов

Назавтра в защиту прежнего порядка выборов выступил примас Михал Понятовский. «Potężne i kwitnące państwa długo się namyślają, nim jakową z zaprowadzonych ustaw krajowych ruszą lub odmienią, my bez wojska, bez pieniędzy, bez zasiłków rolniczych i handlowych, zabieramy się do zrywania uroczystych traktatów z potencjami nam przyjaznymi, które jeśli zemstę odłożą, to tylko do czasu. Odpisaliśmy posłowi rosyjskiemu, że negocjacji chcemy, objawiliśmy tę chęć naszą dworom europejskim, a dziś odmieniamy ten nasz zamiar negocjacji i chcemy zrywać z dworem petersburskim! Coż o nas pomyślą dwory, jakiej niestateczności nam nie przypiszą?.. Związaliśmy się aktem konfederacji przy magistraturach; jakże magistratury mamy odmieniać i sami sobie słowa nie dotrzymywać? A zatem konkluduję, że byłoby i dogodniej, i bezpieczniej rozpocząć negocjacje, jakeśmy w nocie oświadczyli, a zachowując w całości i związku z przyjaznymi sąsiadami, i nie dając pochopu do naruszenia traktatów, dążmy jak najspieszniej do pomnożenia sił krajowych, które najpewniej przy teraźniejszym rządzie jestestwo i powagę naszą zabezpieczyć mogą»[487] – говорил М. Понятовский[488]. Таким образом, брат польского короля призывал депутатов не восстанавливать против себя Россию и соблюдать только что принятые на сейме собственные решения.

О том, что нужно сохранять прежний порядок, предусмотренный польско-российским трактатом 1775 г., убеждали послов сейма также И. Массальский, П. Ожаровский, вице-канцлер И. Хрептович, маршалки К. Рачиньский и М. Мнишех. Они обращали внимание на то, что Речь Посполитая должна опасаться не мифических абсолютистских планов короля, а соседних государств, которые в любой момент могут прийти к соглашению за ее счет. По их словам, Польша должна с осторожностью действовать по отношению к соседям, чтобы не восстанавливать против себя ни одного из них. Подчеркивалось, что, хотя гарантия и была навязана шляхетской республике Россией, с ней нужно считаться, ибо Речь Посполитая не в силах противостоять внешнему диктату великих держав, так как не располагает достаточным войском[489].

Представители оппозиции, настаивавшие на уничтожении Постоянного совета, заявляли, что конфедерационный сейм вправе изменить то, что было постановлено другой конфедерацией. Возражая им, сторонники короля доказывали, что сейм не должен изменять статус и прерогативы Совета, поскольку они были установлены трактатом о российской гарантии польской конституции[490].

22 ноября оппозиция открыто выступила с требованием упразднения Постоянного совета и обрушилась с критикой на короля. Я. Красиньский и М. Чацкий заявляли, что после злоупотреблений и вмешательства России в польские дела в правление Станислава Августа полякам уже нечего бояться. Политику России они противопоставляли «благородному» поведению Пруссии, которая якобы хотела заключить с Речью Посполитой равноправный союз[491]. Под напором оппозиции король и его «партия» вынуждены были отступить. В ходе открытого голосования о времени избрания членов Военной комиссии большинство депутатов проголосовало против оппозиции. Однако при тайном голосовании оппозиция получила 15 голосов дополнительно и сумела провести свой проект[492]. Последние надежды сторонников Станислава Августа сохранить хотя бы видимость формальной подчиненности Военной комиссии Постоянному совету развеялись после утверждения текста присяги военных комиссаров, в котором отсутствовало даже упоминание о Совете. Это означало, что отныне он был лишен влияния на войско[493].

На фоне возраставших антироссийских настроений и уменьшения числа королевских сторонников крайне осложнилось положение Станислава Августа, сокращались и его возможности противодействовать надвигавшемуся явному разрыву Речи Посполитой с Россией. В ходе дальнейших заседаний сейма король был лишен права выдвижения кандидатов на должности офицеров, а также права назначать послов к иностранным дворам, хотя эти королевские прерогативы были установлены конституцией 1775 г. Станислав Август уже сам признавал, что не имело смысла сохранять Постоянный совет после лишения того реальной исполнительной власти. Несмотря на это, Штакельберг просил короля не отступать, хотя, как полагал Станислав Август, сам посол уже не был уверен в успехе[494].

Очередной попыткой воспрепятствовать уничтожению Постоянного совета был проект создания на его месте другого института исполнительной власти, получившего название Национальная стража. Замысел этот был согласован королем со Штакельбергом. Соответствующее предложение внес в сейм один из королевских сторонников – Т. Кошцялковский. Национальная стража лишилась бы многих прерогатив исполнительной власти, а без них Совет не являлся бы правительством в полном смысле этого слова, и можно было сомневаться в необходимости бороться за его сохранение. Однако принятие предложенного проекта продемонстрировало бы, что сейм считается с позицией России и трактатом 1775 г. о гарантии[495].

Оппозиция не допустила рассмотрения на сейме проекта Кошцялковского и требовала сначала принятия решений о войске и налогах, а только потом о форме правительства. 15 января 1789 г. Кошцялковский был вынужден снять свое предложение. Станислав Август был не слишком огорчен этим, поскольку важнейшими считал военные вопросы, тем более что из донесений польского посла в Петербурге А. Деболи король узнал об изменении курса польской политики России. В связи с изменением политической обстановки в Речи Посполитой Екатерина II отказалась от плана увеличения польской армии[496].

Однако затеянные оппозицией споры вокруг порядка обсуждения на сейме «государственных материй» были только тактическим маневром. Уже на следующей сессии ее представители решили вернуться к вопросу о Постоянном совете. С.К. Потоцкий убеждал коллег, что для освобождения от российского влияния необходимо упразднение Совета. Говоривший после него Станислав Август еще раз напомнил, что отмена Совета является нарушением акта о гарантии, которое может вызвать необратимые последствия для Речи Посполитой. Король предостерег от принятия незрелых решений и советовал путем переговоров с Россией прийти к согласию о требуемых изменениях в польском государственном устройстве[497].

Доводы Станислава Августа не убедили депутатов. На сессии 19 января М. Залеский, посол троцкий, указывая на многочисленные злоупотребления, совершаемые Россией в Польше, утверждал, что Постоянный совет является источником недоверия между шляхетским народом и королем. Депутат предлагал поставить на голосование вопрос о ликвидации Постоянного совета[498]. Сапега обратил внимание послов сейма на то, что после совершенных и предполагаемых изменений Совет уже не будет играть никакой роли в жизни страны, и сделал вывод, что в его сохранении нет смысла, тем более что, по его словам, вопрос о существовании Постоянного совета якобы не имеет для России большого значения. Так же, как и Сапега, С.К. Потоцкий уверял, что Россия, ведущая войну на два фронта, не будет вмешиваться в работу сейма[499].

Оппозиция требовала голосования по вопросу об уничтожении Постоянного совета. «Королевская партия», напротив, не выдвигая никаких новых убедительных аргументов в защиту Совета (поскольку все доводы были уже приведены в первые недели сейма), старалась только найти предлог, чтобы сделать невозможным голосование. Однако эти попытки не имели успеха. Окончательно дезориентировала королевских сторонников примирительная речь Станислава Августа. Голосование продолжалось до поздней ночи. 120 послов проголосовали против Совета, 11 – за, при 62 воздержавшихся, среди последних был и примас[500].

Оказывая давление на короля и Штакельберга, оппозиция не ограничивалась требованием уничтожения Постоянного совета, их противники добивались также вывода с территории Речи Посполитой русских войск. Затянувшаяся осада Очакова, по убеждению польского общества, свидетельствовала о военной слабости России, что якобы таило для Польши опасность турецкого вторжения. Для того чтобы убедить в этом послов сейма, представители оппозиции использовали рапорты комендантов украинских крепостей о действиях и перемещениях российских войск, о случаях самоуправства солдат и офицеров в отношении населения.

Однако привлечение внимания шляхетской общественности к этим донесениям было продиктовано отнюдь не стремлением предотвратить злоупотребления в дальнейшем, а для усиления антироссийских настроений[501]. Оппозиция провоцировала дискуссию по этому поводу во время обсуждения какого-либо вопроса, чтобы склонить большинство на свою сторону. Используя подлинное недовольство политикой Екатерины II в Речи Посполитой и разжигая антироссийские настроения, противники Станислава Августа добивались поставленных целей, что другим путем не дало бы ожидаемых результатов.

Во время борьбы правительственного лагеря и оппозиции по вопросу о Военном департаменте посол волынский, князь стольник Ю. Чарторыский, тесно связанный с Люккезини, выступил 24 октября с речью против пребывания российских войск в Польше. Ссылаясь на доклады одного из комендантов украинских замков – Любовидзкого, князь говорил о необходимости вывода с территории Речи Посполитой российских частей. Их пребывание в Польше, по его словам, могло бы вызвать не только распространение болезней, но и вторжение в страну турецких войск. Хотя многие депутаты одобрили предложение Чарторыского, в итоге было принято решение проинформировать о сложившейся ситуации Штакельберга[502]. Оппозиция хорошо понимала, что во время войны возможность переброски через территорию Речи Посполитой войск на театр войны с Портой имела для России принципиальное значение и поэтому боялась излишне досаждать последней[503]. Уничтожение Военного департамента, так же как и нота прусского кабинета с требованием эвакуации российских войск, придали антикоролевской оппозиции смелости. 15 ноября проект Чарторыского о выводе русской армии из Речи Посполитой был единогласно принят сеймом[504].