Город Драконов - Робин Хобб

– Тогда показывай, – негромко согласилась Тимара, и на этот раз, когда он перешел на рысцу, увлекая ее за собой, она побежала, чтобы не отставать от него.

На бегу он говорил рваными фразами из-за сбитого дыхания:

– Мест памяти много. Некоторые – например, статуи – несут только воспоминания одного Старшего. И когда их трогаешь, то словно становишься этим Старшим. По-моему, они – самые лучшие. Но есть и другие места, где все обо всем. А некоторые только говорят правила, или кто живет в доме, или чья это мастерская. Есть и такие, где стихи или музыка. А еще есть такие на проспектах: в них, ну… все что там случалось. Наверное, там можно просто стоять день за днем и видеть всех, кто там когда-то проходил, слышать, что они говорили, по запаху определять, что они ели, и все такое. Я не вижу в этом особого прока.

Он свернул с широкого проспекта с высокими зданиями и зашагал по более скромной улице. Тимара обнаружила, что откуда-то знает, что эти строения – жилые дома. Она попыталась представить себе такую семью, которой нужно было иметь больше одной двери, а иногда – второй или даже третий этаж. У некоторых домов были балконы, а у других плоская крыша с оградкой по краю. Тимара выросла в крошечных лачугах, сооруженных высоко на деревьях. Стоя в своей спальне в отцовском доме в Трехоге, она могла вытянуть руки в стороны и дотронуться до обеих стен. И до потолка. Зачем людям может понадобиться так много пространства?

Рапскаль свернул за угол, и она ускорила шаги, двигаясь вместе с ним по ведущему вверх по склону проспекту. Мощеная улица была широкой – она никогда в жизни не видела такой широкой дороги. Дома здесь шли уступами и смотрели один поверх другого на реку. В громадных кадках сохранились скелеты давно погибших деревьев. В желобах с почвой рядом с дверями когда-то росли садики. Пересохшие фонтаны были окружены чашами.

Она все это знала. Знала, словно кто-то нашептывал это ей на ухо, стоило только задуматься. Блестящий камень, черный со сверкающими прожилками, или порой ослепительно-белый с серебряными нитями, разговаривал с ней. Камни тянулись к ней с воспоминаниями. Она тряхнула головой и сосредоточилась на том, что ей говорил Рапскаль.

– Но потом я нашел этих двоих, немного послушал его и подумал: «Да, вот что я хочу узнать и кем хочу быть». А она была рядом с ним, и он рассказал мне о ней, и я подумал: «Ну, она почти как Тимара, так что она сможет стать ею». А как только мы оба все это примем, то будем знать больше, сможем заставить город работать и, может, помочь драконам.

Быстро следуя за ним, она начала задыхаться.

– Я все еще не поняла, Рапскаль.

– Мы уже пришли. Они смогут объяснить все гораздо лучше меня. Видишь? Что скажешь?

Она посмотрела туда, куда он указывал – и не увидела ничего необычного. Улица заканчивалась тупиком на вершине холма. Вход в дом, стоявший на самом верху, был окружен арками, опирающимися на каменные колонны с черно-серебряным блеском. В лучах зимнего солнца они попарно уходили к двери. По левой стороне они были украшены смеющимися солнышками. Те, что были справа, сверкали серебряными медальонами с полной луной, улыбающейся женским лицом.

– Давай я тебе покажу. Это гораздо проще разговора.

Рапскаль потянул ее вперед. Когда они оказались у первой арки, он остановился.

Тимара осмотрелась. У каждой арки оказалась ваза, наполненная землей.

– Лозы, – сказала она и моментально их вспомнила: глянцевые темные листья и грозди мелких белых цветочков. Они каждый год распускались во время летней жары, и их сладкий аромат наполнял все комнаты дома. А потом они давали плоды – гроздочки ярко-оранжевых ягод, которые не имели названия на ее языке, но на самом деле были «джиллари», и каждую осень они делали из них вино, которое сохраняло оранжевый цвет ягод. Оно было крепким и сладким.

Тимара чуть покачнулась и, заморгав, вернулась в собственную жизнь. Она попыталась отступить на несколько шагов, но Рапскаль крепче сжал ее руку.

– Не так, – сказал он ей. – Нет, так тоже можно, но тогда все кусочками. Как будто подходишь на базаре к сказителю на середине его истории и слышишь только ее часть. Они сохраняли это для нас не так. Это все здесь, в колоннах, идет по порядку. Надо начинать с первой. Луны – для тебя.

– Откуда ты знаешь? – Она еще не успела прийти в себя. На какой-то период (она не смогла бы определить, был ли этот эпизод долгим или коротким) она оказалась в ином времени. Но это было не все, вдруг поняла она. Она была другим человеком. Она вырвала у него руку и отступила на два шага. – Погружение в воспоминания! Вот что это значит. Рапскаль, это опасно. Мой отец предостерегал меня насчет таких камней! Они затягивают тебя, наполняют твой разум историями, и ты забываешь, как вернуться и снова стать собой. Спустя совсем немного времени ты теряешься, оказываешься не в той жизни и не в этой. Как тебе даже в голову могло прийти такое? Ты же из Дождевых чащоб! Уж ты-то должен был бы помнить об осторожности! Что с тобой?

Она была в ужасе. Достаточно плохо уже то, что он сам занимается столь опасным делом. И уж совершенно чудовищно то, что он попытался и ее в это втянуть.

– Нет, – возразил он, – все не так.

Она отвернулась от него.

– Тимара, пожалуйста, просто выслушай меня! Все, что ты знаешь о камнях памяти и утонувших в них, – это неправда. Потому что люди, от которых ты это узнала, – ну, это было не для них. Это для нас, для Старших. Посмотри на этот город, и ты увидишь, сколько здесь этого. Ты же слышала шепот: я знаю, что слышала! Неужели ты стала бы использовать этот камень повсюду, если бы это было настолько опасно? Нет. Они его здесь использовали потому, что для Старших он не опасен. Это важно. Нам нужны эти камни. Нам нужно их использовать, чтобы стать теми, кем мы должны стать.

– Мне они не нужны. У меня есть моя собственная жизнь, и я не собираюсь терять ее ради чего-то, хранящегося в камне.

– Вот именно! – Казалось, ее заявление привело его в восторг. – Ты ее не отдаешь. Ты ее находишь. Вспомни драконов, Тимара. У них есть воспоминания, которые уходят очень далеко, к их матерям и прапрадедам. Но они не теряют собственную жизнь. Они просто получают все, что им нужно знать о том, как быть драконами. Старшим нужно было то же самое, но они не рождались с этим, как драконы. Чтобы быть спутниками драконов, им нужно было помнить гораздо больше, чем всего одну жизнь человека. И вот как они это делали. Они это сохраняли. Они сохраняли свою жизнь, чтобы другим Старшим перешли их воспоминания. – Он тряхнул головой. Глаза у него были широко открыты, мысли улетели куда-то далеко. – Этот особый камень может вмещать так много, делать так много! Я пока понимаю не все. Но я много всего узнаю, каждый раз, когда прихожу сюда. И одно я знаю точно: раз я Старший, то, скорее всего, буду жить очень долго, так что у меня будет время учиться. Камень рассказывает тебе обо всем быстро, словно менестрель, который всего за несколько часов исполняет песнь о жизни героя.

Рапскаль снова устремил на нее свои светлые глаза, и все его лицо светилось от возбуждения.

– Вот в чем тут дело, Тимара. В этих камнях я делал такое, чего никогда в жизни не делал. Я побывал в разных местах, в далеких краях, куда раньше плавали их корабли. Я охотился на крупных оленей и одного убил сам. Я перебирался за эти горы, торговал с людьми, которые прежде жили за ними. Я был воином и предводителем воинов. Я живу в этих воспоминаниях, а они живут во мне.

Его слова захватили ее, безудержно манили – пока не прозвучала эта последняя фраза.

– Они живут в тебе, – медленно повторила она.

– Чуть-чуть. – Он не придал этому никакого значения. – Иногда посреди чего-то другого у меня в голове всплывает одно из их воспоминаний. Это ничему не мешает: просто у меня есть лишние знания. Или, может, мне хочется запеть песню, которую он знал, или приготовить какое-то мясо определенным способом. Тимара, – поспешно добавил он, не позволяя задавать новые вопросы, – у нас здесь мало времени. Просто попробуй сделать это вместе со мной. Ты не сможешь утонуть в воспоминаниях, если сделаешь это всего один раз. Это все знают! А раз ты Старшая, то, по-моему, ты вообще не можешь утонуть, даже если сделаешь это тысячу раз. Потому что нам так положено. Для того и существуют в городе камни памяти. Просто попробуй. – Он заглянул ей в глаза. – Ну, пожалуйста!

Его взгляд поймал ее как капкан. Он был таким открытым. Таким любящим. У нее перехватило дыхание.

– Что нам надо делать?

Ей с трудом верилось, что она задает подобный вопрос.

– Только то, что ты уже сделала. Только намеренно. Вот так. Дай мне руку. – Он обхватил ее кисть с черными когтями своими тонкими и гладкими алыми пальцами. Его чешуя с тихим шорохом скользнула по ее коже. – Я пойду с тобой. Я буду рядом с тобой. Держи меня за руку, и приложи ладонь вот к этой колонне: она была ее. Эти первые колонны – с них они начали.