Звездный порт - Леонид Кудрявцев

Волчонок — первый соперник, и с ним надо поступить согласно правилам. Никуда она от этого не денется — надо. Но не сейчас и даже не утром. Пока этот конкурент ей помогает, и Тари без него придется туго, но момент все равно настанет. И тогда…

Что-то странное творилось с ее лицом, нечто, до сей поры ей неведомое. Нет, даже не так. Нечто, прочно и, казалось, навсегда ею забытое.

Тари осторожно провела ладонью по щеке и почувствовала влагу. Это всего лишь ночная роса, самая обычная ночная роса. Здесь, на этой планете она бывает.

Я попробую, пообещала она себе, обязательно попробую. Вдруг найдется какая-то возможность? Вдруг мифы ошибаются? Возможно… если хватит сил, если получится… я попробую. Мы одной крови, я это чувствую. Мы одной крови и не потому, что оба владеем симбионтами власти. В отношении другого конкурента я не стану даже раздумывать, но этот…

Тари мрачно улыбнулась.

Будет замечательно, если мифы именно в этой части окажутся ложными. А если нет? Ну значит, так и суждено быть. По крайней мере, ее совесть будет чиста. Она пыталась спасти того, кто ей нравится.

И что теперь? Некогда на планете Земля было написано одно стихотворение. Кажется, в нем говорилось о том, что следует бить в барабан и не нужно бояться беды. И в этом смысл жизни, только в этом.

Тари бьет, и рука ее не устала. Причем будет бить еще долго. Она правильно понимает смысл жизни. И все же в тот самый момент, когда Волчонка надо будет убить, она попробует пойти против правил игры, против желания ее симбионта.

Она сделает эту попытку, обязательно сделает!

53

Кисловатый дымок скреттла слегка пощипывал глаза. В кружки и универсальные емкости с бульканьем лились веселящие напитки. Нечто смахивающее на пищу и, кажется, даже слегка съедобное, лежало в тарелках, плошках и на едальных подносах.

В зале «Левой верхней клешни» шел разговор.

— Говорят, она поджигает мыслящих взглядом.

— Ну да?

— Мне об этом сообщили на улице Старых предводителей. А там знают все, до тонкостей.

— Так уж и знают?

— Можно поспорить.

— Хм… Кто-то еще что-нибудь новенькое о ней слышал?

— Ну я кое-что могу сказать.

— Выкладывай, приятель. Все общество ждет с нетерпением.

— А что мне за это будет?

— Ни-че-го. Здесь за информацию не платят. С этим ступай к спамеру. Но сначала тебе придется отсюда выйти, а тот, кто нам не понравится, на своих конечностях отсюда не уберется. Только ползком, на брюхе. Обычно мы к торгующим информацией относимся благосклонно, но именно сейчас их сильно не любим. Осознаешь, к чему я клоню?

— Кажется, понял.

— И что? Какой вариант ты выбираешь? Хороший или плохой?

Тяжелый вздох, смахивающий на агонию проколотой автомобильной камеры.

— Так хороший или плохой?

— Хороший, конечно.

— Тогда, приятель, выкладывай что знаешь. Мы все тебя очень внимательно слушаем.

Новый вздох и сразу же вслед за ним, откуда-то со стороны стойки, суровый голос:

— Эй, болезный, тебе все объяснили. Не имеет смысла тянуть кота за хвост. И если еще не все понятно…

— Ладно-ладно, не гони так быстро синеяков на выпас. Я хотел сказать о том, что есть пара мыслящих, в самом конце схватки оказавшихся к ней достаточно близко и несмотря на это выживших. Они говорят, что эта девица очень быстро двигается. Так быстро, что не снилось никакому дроку.

— Она движется быстрее дрока?! — вопросил кто-то осипшим от изумления голосом.

— Не перебивай его. А ты, малый, рассказывай дальше. Итак, быстрее…

— Быстрее. При ней сопровождающий. Он воин-профессионал, но ни в какое сравнение с ней не идет. Она — особенная, она не делает ошибок, она всегда оказывается там, где нужно. В этом ее главная сила. И действует очень быстро.

Некоторое время царила тишина, потом суровый голос из угла поинтересовался:

— Все?

— А разве этого мало?

— Сведений всегда не хватает, в особенности сведений о противнике. И кстати, тут… что-то в этом есть.

— Да неужели? — прозвучало уже из другого угла. — Лично мне все это кажется чепухой, самой развесистой чушью, байками.

— Уверен?

— Еще как! Двигаться быстрее дрока? Это смешно. Нет, конечно, есть создания, двигающиеся быстрее, обладающие просто чудовищным метаболизмом. Но что им это дает? Дроки, они не просто двигаются быстро, они еще знают, где им находиться и куда ударить, знают точно. Они всегда оказываются там, где должны находиться для того, чтобы вернее поразить врага.

— Эта тоже знает и всегда оказывается там, где нужно. Только быстрее и точнее дрока.

— Врешь!

— Знает! И могу ответить за свои слова.

— Ах, ответить…

— Стоп, вы двое, ну-ка прекратите трепать языками, — прервал их сердитый окрик. — Не время сейчас для разборок, совсем не время.

— А почему это? Завтра, вероятно, мы все умрем. Неужели перед таким рискованным делом нам нельзя слегка оторваться? Кто запретит?

— Возможно, я.

— Ах, ты? Но кто ты такой, грозный незнакомец? Пока я вижу лишь сизые клешни и три наглых глаза. Хочешь сказать, я должен их испугаться?

— Почему бы и нет? Особенно если в придачу узнаешь и мое имя.

— Имя? Что в нем страшного? Неужели один звук твоего имени способен дробить скалы и осушать моря?

— Не совсем так, конечно, но будь уверен, на подобное тебе мелкое, ничтожное насекомое оно произведет впечатление.

— Мелкое? Ничтожное? Учти, это красная черта в нашей беседе, своего рода граница. Ступив за нее, ты уже не сможешь повернуть назад. Только вперед, на всех парах.

— Пугаешь?

— Предупреждаю. Готов идти дальше, о храбрый безумец? Точнее — безумный храбрец.

— Готов ли я? И он еще спрашивает? Я таких, как ты…

Трое, сидевшие возле лестницы на второй этаж, не обращали ни малейшего внимания на перепалку. Они думали о другом.

Если подняться по лестнице, возле которой они расположились, и открыть первую же дверь по коридору слева, то можно очутиться в уютном, хорошо обставленном номере, с огромной кроватью, на которой залечь втроем — просто удовольствие. Места хватит всем. И еще останется.

Трое вполголоса разговаривали.

— Ночь? Только эта ночь?

— Точнее, все, от нее оставшееся.

— Мы можем и отказаться, не ввязываться в авантюру. Тогда сразу отпадет нужда в спешке. Если не будет спешки, то появится время подготовиться к предстоящему слиянию гораздо тщательнее. Что вы думаете об этом?

— Деньги. Отказавшись от возможности заработать деньги, мы отложим столь желанный для нас момент, потеряем шанс прямо сейчас продолжить свой род на бесконечно долгое время. А там, глядишь, кто-то из нас погибнет, и все пойдет прахом. Я не хочу об этом думать, но сейчас, упуская возможность заработать деньги, мы совершаем ошибку.

— А я — против. Без моего согласия вы в авантюру не ввяжетесь.

— Но что если?..

И еще была группа у камина, такого огромного, что в него при желании можно было засунуть личинку разумного космического летуна.

Нежный, едва слышный голос:

— Так было предсказано.

И его многоголосое эхо, прозвучавшее слаженно, но так же тихо.

— Предсказано. Это истина.

— А мы покорны воле предсказания.

— Покорны. И это тоже истина.

— Мы должны пойти и встретить все нас ожидающее без страха, недоумения и с надлежащей покорностью.

— Мы должны. Воистину должны.

— И согласно все тому же предсказанию, на нас снизойдет величайшее благословение космической пустоты.

— О да, снизойдет. Никто в этом не сомневается.

— А после, как и положено в таких случаях… Дальний столик в самой глубине едальни. Там иные мысли. Двое в серых, неприметных плащах, склонившиеся друг к другу, говорящие шепотом.

— А она?..

— Она чудовище. Если капо-ажан после встречи с ней просто выживет, то уже выиграет, а если он еще эту самку, это чудовище победит… то…

— То что?

— Не важно. Да и не имеет значения, победит он ее или нет. На его авторитете это никак не отразится. Главное, чтобы он остался в живых. При этом любопытно другое…

— Говори.

— Подумай сам, хорошенько подумай. Мне кажется, никто из желающих поучаствовать завтра в большом представлении не в силах представить, что его ждет. Никто. Даже капо-ажан.

— Думаешь?

— Уверен. Знаешь, в чем самая противная черта чудовищ?

— Нет. В чем?

— Они все время совершают неожиданные поступки. Ну и еще… Я, конечно, тебе это уже говорил, но повторю еще раз. Лишь кажется, что чудовища ходят поодиночке. На самом деле они почти всегда охотятся стаей. Но заметить это удается не сразу. И чаще всего… сказать?

— Я слушаю.

— Чаще всего это становится ясно тогда, когда спасаться бегством уже поздно.

54

Книжник несколько раз щелкнул клювом и осторожно обвил верхнюю часть головы крайним левым щупальцем. Получилось некое подобие ритуальной повязки, означающей, что ее владелец впал в глубокую задумчивость.