Где танцуют тени - Кэндис Проктор

– А Росс был слабым?

Де Ла Рок опустил глаза, полуприкрыв веки.

– Все мужчины слабы, каждый по-своему.

– Сейчас вы разглагольствуете, как священник.

– В детстве выученное – что на камне высеченное.

– Да?

Собеседник окинул Себастьяна оценивающим взглядом:

– Кому и знать, как не вам?

Виконт проигнорировал колкость.

– Я могу представить, что его превосходительство убивает человека, обесчестившего, по мнению турка, его жену. Но если Ясмина в действительности прелестная куртизанка, присланная сюда для добывания сведений у соблазненных мужчин, тогда зачем Рамадани устранять источник?

– Мне приходит на ум несколько причин, – усмехнулся де Ла Рок. – Покойный мог ревновать красавицу к другим поклонникам.

– Были и другие?

– По слухам. Разве до Росса не могли дойти подобные сплетни? А может, он раскаялся. Или испугался.

– Ну хорошо, – согласился Девлин. – Назовем Рамадани подозреваемым номер два. Кто у нас номер три?

– Швед, конечно. Вы присмотрелись к мистеру Карлу Линдквисту, как я советовал?

– Да, – вгляделся Себастьян в желтоватое, лисье личико бывшего священнослужителя. – Любопытно, а вы знали, что швед увлекается спиритическими сеансами? И что Росс, вероятно, разделял это увлечение?

– Спиритизм? – расхохотался француз. – Линдквист сам такое сказал?

– Именно. А еще заявил, что он всего лишь мелкий торговец.

– Да, торговец. А в придачу агент шведской короны.

– Вот как. Что ж, об этом обстоятельстве он забыл упомянуть.

– Ничего странного, не правда ли?

– Правда. Вот только не могу понять, почему у шведов могло найтись больше мотивов устранить Росса, чем у американцев.

 Де Ла Рок пожал плечами:

– Совсем недавно Британия со Швецией воевали.

– Но сейчас-то между нами мир. А вот американцы, наоборот, скоро могут объявить Англии войну. Тем не менее, я не вижу в том причины для подданных упомянутых государств начать убивать друг друга на улицах… или в постелях.

– Верно. С другой стороны, Росс ведь не был невинным сторонним наблюдателем?

– Не был. Но тогда эти же аргументы можно использовать для обвинения русских. В конце концов, Россия тоже совсем недавно воевала с Британией.

– Следует учитывать, что вторжение Наполеона превратило эти две страны в лучших друзей.

– Так что, это и весь ваш список? Некий безвестный французский агент, Линдквист и турецкий посланник?

– А разве этого недостаточно?

– Вы упустили одну немаловажную фигуру.

– Неужели? – собеседник распахнул глаза, изображая удивление. – Кого же?

– Сэра Гайда Фоули.

Француз недоверчиво фыркнул:

– С какой стати заместителю министра убивать одного из своих подчиненных?

– А вам не кажется, что слабость Росса к черноокой чужестранке могла побудить Форин-офис тайно устранить собственного сотрудника?

Де Ла Рок поджал губы и склонил голову набок, словно обдумывая новую версию.

– Возможно.

– Мне приходит в голову еще одна мысль, – обронил Себастьян.

– Да?

– Что, если любовником Ясмины был не Росс, а иной британский дипломат, – к примеру, сам сэр Гайд, – и Александр об этом узнал? В таком случае напрашивается предположение, что заместитель министра прикончил подчиненного, дабы не допустить разглашения компрометирующей связи.

– Смехотворно. У мистера Фоули прелестнейшая молодая супруга. Вы разве ее не видели?

– С каких это пор наличие прелестной супруги удерживает мужчин от похождений на стороне? Вспомните, Росс и сам был помолвлен с юной красавицей.

– Помолвлен. Но не женат, – лукаво усмехнулся француз. – Разница есть, не так ли, мсье виконт?

– Для некоторых мужчин – да, для других – нет.

– И к каким же относился покойный? А? Может, прежде всего следует выяснить именно это?

* * * * *

Девлин стоял на тротуаре Грейт-Рассел-стрит, прищурившись от ослепительного жаркого солнца. «И вправду, каким был Александр Росс?» Вот уже три дня виконт пытался найти ответ на этот вопрос, но до сих пор ощущал, что правда ускользает от него.

Убитый джентльмен был либо отзывчивым, щедрым, честным, порядочным и добрым человеком, либо слабым, потакающим собственным прихотям предателем, изменявшим как отечеству, так и любимой женщине. Он не мог являться одновременно и тем, и другим.

К сожалению, что опровергнуть, что подтвердить обвинения в адрес Рамадани и его жены было затруднительно. В конце концов, нельзя же заявиться к послу и прямо спросить, неужели женщина, выдаваемая турком за супругу, – на самом деле прекрасная обольстительница, посланная оттоманским правительством соблазнять влиятельных британских чинов. Да и на откровенный вопрос об интимных увлечениях сэра Гайда Фоули вряд ли получишь честный ответ.

Себастьяну пришла на ум только одна особа, которая могла – предположительно – знать правду и захотеть об этом побеседовать. Тема, конечно, не из тех, которые обычно обсуждаются джентльменом с благовоспитанной будущей супругой. Но ведь и мисс Геро Джарвис – дама необычная.

Виконт сошел с тротуара и отправился на поиски своей нареченной невесты.

ГЛАВА 32

Эти ранние послеобеденные часы мисс Джарвис проводила на площади Дюкс-Плейс, в части Лондона, известной как Олдгейт[37].

Лет сто тому назад Дюкс-Плейс считалась фешенебельным местом. Но чем дальше к западу переселялись сливки лондонского общества, тем захудалее становился этот район. Теперь открытую площадь загромождали покосившиеся торговые прилавки, где толпились бледные, изможденные женщины в дырявых шалях и поношенных юбках. Некогда величественные особняки, смотрящие окнами на рынок, давным-давно пришли в запустение. Из осторожности баронская дочь велела держаться карете и двум дюжим каменнолицым лакеям неподалеку. Чистокровные лошади в упряжке беспокойно переминались и вскидывали головы при виде каждого оборванного мальчишки, осмелившегося подойти поближе. Горничная стояла рядышком, нервно сжимая хозяйкины альбомы, рисовальные принадлежности и зонтик.

Руки самой мисс Джарвис тоже были заняты: в одной она держала записную книжку, другой прижимала к бедру внушительного размера сборник карт Лондона. Исследовательница как раз внимательно изучала заложенный кирпичом арочный дверной проем в древней каменной кладке, когда на стену упала мужская тень. Подняв глаза, Геро увидела лорда Девлина, наблюдающего за ней с трудноопределимым выражением худощавого привлекательного лица.

– Милорд, – с удивлением вопросила она, – что вы здесь делаете?