Песочные часы с кукушкой - Евгения Белякова

Джилл не стала пенять ему за выбор слов, вместо этого осмотрелась. Тут, перед воротами, к которым себя протестующие и впрямь приковали, причем воспользовались какими-то допотопными кандалами, собралась внушительная толпа. Однако люди, видимо, опасаясь, что их примут за членов «ОПМ», оставили пятачок перед воротами пустым, что облегчало задачу Рори – фотографии получатся хорошие. Джилл коротко расспросила МакЛири о том, что происходило, пока ее не было, и зачеркала в блокноте.

Где-то сзади зазвучали свистки.

– Мы против механизации! – Закричал один из прикованных. Джилл пригляделась – молодой парень, одетый даже с претензией на модность. – Бездушные механизмы уничтожат человечество! Грядет Армагеддон, и принесет его не Дьявол, а человек, своими руками! Бездумное стремление к автоматизации сотрет цивилизацию с лица Земли!

Девушка старательно записывала речи протестующего, качая головой. Еще и религию сюда приплели.

Всего у ворот стояли восемь человек, из них только одна девушка. Все они, услышав приближение полицейских, торопливо принялись выкрикивать лозунги, ожидая, что либо их скоро отцепят, либо же разгонят толпу, и они лишатся зрителей.

– Конец Света! Машины будут править вами! Вы будете бросать своих детей в холодные чрева механизмов!

Джилл покосилась на Рори. Он замер, и дышал учащенно. Она толкнула его локтем, несильно, чтобы не задеть фотоаппарат:

– Рори, снимай, не стой столбом. Ты же не веришь во всю эту чушь?

– Но, мисс Кромби…

– Уверена, это миссис МакЛири вертит ручку швейной машинки у вас дома, Рори, а не машинка – ее. Я права?

– У нас нет швейной машинки… – стушевался ирландец.

– Я вам ее куплю! – Разозлилась Джилл. – И ты, дурень деревенский, если так уж хочется, окропишь ее святой водой – а сейчас, будь добр, делай снимки!

Рори вздрогнул и нырнул под черное покрывало. Джилл снова застрочила в блокноте.

Полицейские наконец-то пробрались сквозь толпу, и разделились на две группы. Одна принялась вертеть кандалы из стороны в сторону, явно недоумевая, как их открыть, а вторая стала теснить зевак, уговаривая покинуть площадь. Успел Рори запечатлеть такое важное историческое событие, или нет, Джилл не знала – ей пришлось спорить с полисменом, причем общалась она в основном с пуговицами на его форме: небольшой рост мешал общению лицом к лицу, а задирать голову ей показалось унизительно, да и неровно приколотая шляпка норовила свалиться. Полисмен был неумолим, грозен и немного напуган. Взяв Джилл за локоть, он старался отвести ее в сторону, бурча что-то, а она вырывалась и грозилась напечатать нелестный отзыв в газете.

– Я журналист! Вы не имеете права прогонять прессу! – Кричала она как можно громче – вдруг кто-то из собратьев по перу находится в зоне слышимости, и придет на помощь. Но никто не спешил избавить ее от въедливого, как клещ, полисмена, поэтому девушка постаралась сама вывернуться из его хватки. Ей это удалось, хоть и ценой потерянной шляпки. Всего через пару минут после прибытия сил правопорядка Джилл обнаружила, что оказалась прямо посреди толпы горожан. Полисмен куда-то подевался, а люди вокруг кричали что-то неразборчивое, и старались протиснуться вперед по улице, не обращая внимания на окружающих. Началась давка – где-то неподалеку завизжала женщина. Джилл поняла, что дело повернулось совсем плохо, если не сказать – опасно. Она пристроилась за спину какому-то крупному мужчине, позвала Рори, но вокруг итак было слишком шумно, и ее крик потонул во множестве других. Чей-то локоть болезненно ткнулся ей в бок, Джилл охнула. Рядом мелькнуло лицо с раззявленным в гневном крике ртом, зазвучали оскорбления, замелькали кулаки. «Драка», – обреченно подумала Джилл, и тут чья-то сильная рука подхватила ее за талию и потянула за собой. Волосы девушки растрепались, она едва ли видела, что происходит вокруг. Наконец она почувствовала, что воздуха стало больше, вдохнула, откинула локоны со лба.

– Спасибо, милый, я так сча…

Перед ней, обеспокоенно щурясь, стоял Гарольд Томпсон. Тот самый, из «Popular Science», чей разговор с французским журналистом она подслушала на выставке.

– Вы в порядке, мисс Кромби?

– Я… я обозналась, простите. Да, я в порядке… вот только шляпка…

– Я был бы счастлив вернуть вам ее, но, боюсь, ее уже затоптали, и даже если б я ее нашел, вид ее вряд ли оказался б удовлетворительным. Прошу, – он подал ей руку. – Я знаю неподалеку хорошее кафе, после такого, если позволите, стресса вам явно следует выпить… чашечку кофе, конечно же, – добавил корреспондент, завидев возмущенный взгляд Джилл.

– Но я… мне надо…

– Не спорьте. На улицах какое-то время будут бродить взбудораженные личности и озверевшие полисмены, так что лучше переждать в кафе. Поверьте моему опыту, я освещал акции протеста в Париже прошлой весной, и сейчас не самое лучшее время для беспечной прогулки.

Джилл оставалось только согласиться, тем более что возвращаться по городу с такой ужасной прической ей не хотелось. Они зашли в кафе, оформленное, как нарочно, в типичном французском стиле: называлось оно «Moulin Rouge», и мистер Томпсон даже отпустил какую-то шуточку по этому поводу. Джилл тут же сбежала в дамскую комнату, поправила прическу, как смогла, смыла пыль с рук и лица. Посмотрела в зеркало и поразилась, насколько испуганный у нее вид.

«А я-то думала, что уже стала закаленным журналистом…» – промелькнула мысль. Нет, ей еще далеко до «акулы пера», как называли опытных корреспондентов.

Джилл вернулась в зал; на столе перед мистером Томпсоном уже стоял громадный кофейник, две чашки и гора пирожных на блюде.

– Я не знал, что заказать к кофе – может, вы еще не обедали, и стоило попросить что-нибудь посущественнее? – Спросил он, вскочив и отодвигая для девушки стул.

– Нет, спасибо. – Джилл устало откинулась было на спинку, да вспомнила наставления тети и выпрямилась. – И благодарю за… спасение.

– О, что вы, я не Белый Рыцарь. Сам по глупости попал в толпу, просто увидел вас и схватил, никакого геройства. Вам покрепче? – Дождавшись кивка девушки, журналист продолжил: – Как вам выступления «ОПМ»? Из этого выйдет неплохая статья.

– Это мусор. – Джилл была настолько измотана, что говорила прямо, без экивоков. – Повторять за ними эти нелепые лозунги – да нас засмеют. Написать сухо, что «прошла акция» – этого мало, а расписывать зверства полисменов и обезумевшую толпу – все равно, что подливать масло в огонь.

– А вы очень умны. – Томпсон качнул головой и на маленьких круглых очках сверкнули отблески ламп. – Поль ошибался на ваш счет. И на счет вашей газеты, если уж на то пошло. А если говорить о вашем личном мнении, не журналистки, а человека, женщины… что вы думаете?

– О том, что машины будут властвовать над людьми? Бред. Как сказали бы новомодные специалисты по мозгу – параноидальный.

– Ну, что-то в этом все же есть…

– Вы шутите. – Джилл отставила кофе. – А что вы сами намерены написать об этом событии?

– Ничего. – Ответил Томпсон и, когда она ошарашено заморгала, тихонько засмеялся. – Не удивляйтесь. Просто у меня в запасе есть история получше, и, когда шумиха по поводу этой акции утихнет, я напечатаю ее – и вот тогда все ахнут.

– И что за… простите, вы, наверное, мне вряд ли скажете, о чем пишете.

– Отчего же. – Второй раз подряд журналист поразил Джилл до глубины души. Она постаралась присмотреться к нему внимательнее – не просто некий американец, пронырливый писака, остроумец и… что там она про него слышала? Ах да, любитель дам, и по слухам, дамы к нему тоже благосклонны. И понятно, отчего – мистер Томпсон весьма хорош собой. Высокий, статный, орлиный профиль – поговаривали, в нем четверть крови индейца; темные волосы и пронзительный взгляд. Но было ведь что-то и кроме этого. Он явно умен, воспитан. И еще… она прислушалась к ощущениям. Опасен. Не физически – но такой человек может одним махом сорвать маску, за которой прячется человек, и обнажить перед обществом его нутро. Надо быть осторожной в высказываниях.

– И что, вы так запросто скажете о своей статье мне? Конкуренту?

– Мисс Кромби, будем откровенны – вы мне не конкурент. Хотя бы потому, что вам врожденный такт и чувство приличия не позволит украсть чужую статью. – Джилл оценила комплимент кивком головы. – К тому же, тема моей статьи некоторым образом затрагивает вас.

– Меня?

– Да. – Журналист подлил ей кофе. – Вы ведь уже трижды были в доме номер 23 по Николаевской. Это значит – как минимум три интервью. А между тем, мистер Шварц никому не дает интервью, это всем известно, и исключений он не делает.

Джилл уже собралась поддеть мистера Томпсона фразой о том, что полгода назад Шварц подробнейшим образом общался с их практикантом, всего-то начинающим фотографом из рабочего класса, но тут до нее дошло. Выходило, что мистер Томпсон, или его люди, следят за домом Шварца? И эти три раза… Она постаралась взять себя в руки, не очень успешно, как оказалось – журналист напротив удовлетворенно улыбнулся и откинулся на спинку стула.