Отданная ему - Софи Вебер

– Ты собираешься играть с ним завтра сама?

– А почему нет? Попытаемся подружиться. К тому же ты обещал, что тоже останешься. Планы не изменились?

– Нет, конечно, я буду с вами.

Я улыбнулась. Артур мне нравился. Он милый ребенок, спокойный и, как и сказал его отец, очень сообразительный. Почему-то я была уверена, что мы непременно подружимся, просто нужно время.

– Иди пока ко мне, – произнес Карим, прожигая потемневшим от возбуждения взглядом. – Соскучился.

Глава 35

С ребенком кое-как, но нашла общий язык. Мальчик по-прежнему не разговаривал, молчал, но охотно участвовал в развлечениях и помогал мне. Старалась я, нужно сказать, сильно. Понятия не имела, как вести себя с детьми, а тут еще и тот, которого отняли у матери. Вернее, он просто ее лишился, и всё. Мне было трудно представить, что чувствовал ребенок, поэтому я старалась сделать все возможное, лишь бы он чувствовал себя спокойно и защищенно.

Карим помогал тоже, нужно отдать ему должное, старался развлечь сына, сделать все возможное, чтобы тому было комфортно. Вместе мы были похожи на семью, так что мне постоянно приходилось себе напоминать, кто я для них. И не слишком сильно привыкать к ребенку. Не знала, с кем он по итогу останется, с Каримом или бабушкой, но даже при первом варианте я ему никто и никогда не стану кем-то больше, чем просто папина знакомая.

После обеда Кариму пришлось уехать. Он оставил нас наедине с молчуном-сыном и укатил решать дела. Примерно в то же время нам привезли множество игрушек. Целый детский магазин, похоже, который сгрузили в пустую комнату. Судя по расположению, можно было сделать вывод, что комната будет принадлежать Артуру в будущем. Что только натолкнуло на мысль, что мальчик останется здесь. Мы будем часто видеться, мне придется исполнять днем роль его няни, а вечером ублажать отца в постели. Неплохо устроилась для еще вчерашней официантки, которую едва не поимели “за просто так”.

Несмотря на игрушки и мои попытки хоть как-то разговорить Артура, он упорно молчал. Смеялся, радовался, но молчал, на вопросы только пожимал плечами и кивал головой. Всё. Было сложно. Я даже несколько раз лезла в интернет, чтобы почитать о детях, но так и сворачивала вкладки. Ничего полезного там не было, и я поступала по-своему.

Часа через три позвонил Карим, сообщил, что будет поздно, и чтобы я попыталась уложить Артура спать. Сказать легко, конечно, а вот сделать… К вечеру решила пойти погулять с ребенком, ему нужен свежий воздух и максимальный отдых. Мы пробегали на территории около двух с половиной часов. Играли песком, рассыпанным у бассейна, смеялись, когда не могли догнать друг друга. Довольные после игр зашли в дом. Я помогла Артуру раздеться и искупаться, после чего повела в спальню. Там он заговорил. Едва слышно, но я отчетливо поняла его слова:

– А мама когда плидет?

Я хотела завыть от этого вопроса. Что сказать ребенку, когда он спрашивает? И Кариму не побежишь звонить, Артур уже сейчас ждет ответа. Ему уже важно знать, когда будет мама. Не знала, как правильно отвечать, и решила, что будет лучше сказать правду.

– Мама не сможет прийти.

– Почему?

– Потому что ее больше нет с нами. Есть твой папа, я, бабушка. Мамы нет. Ей стало плохо, и теперь она будет жить в другом месте.

– С длугим лебенком?

У меня заболела душа. Я не знала, как разговаривают дети, свойственно ли им задавать подобные вопросы. Почему-то думала, что да, свойственно. Все дети развиваются по-разному, соответственно, и вопросы могли задавать совершенно непредсказуемые.

– У твоей мамы нет других деток. Только ты.

– Она не велнется?

– Не вернется, – кивнула. – Будет ждать, когда ты вырастешь и состаришься.

Артур сделал сосредоточенное лицо и посмотрел на меня удивленно. Не понимал еще. И я уже жалела, что вообще полезла с разговорами. Не зря ведь ему никто не говорил о смерти матери, может быть, боялись, что Артур болезненно отреагирует. Впрочем, никакой болезненности не было. Правда, немного он все же поплакал, а затем затих и уснул под сказку.

Карим ночью так и не приехал. Я ждала его в спальне, но он не пришел, а под утро я забылась беспокойным сном. Уже утром позвонила Кариму, чтобы узнать, где же он, но ответила мне женщина. Я тут же положила трубку, даже ничего не сказав. Да и что говорить? Пока я здесь исполняла роль няни для его сына, он трахал ту, кого было удобно. Как же было обидно! До невозможности. Но я ведь сама на это пошла. Не отказалась быть с ним.

Артур проснулся после меня. Спросил, что у нас сегодня по плану, и с важным видом пошел выполнять утренний туалет. О матери больше не вспоминал, а в обед играл со мной и активно разговаривал. Такими нас и застал Карим. Смеющимися и разговаривающими.

Пока Артур игрался, я встала и подошла к его отцу, потому что видела – он хочет поговорить.

– Как тебе удалось его разговорить? – недоуменно поинтересовался.

– Он просто спросил сам, где его мама.

– И что ты ответила?

За последние сутки это был второй сложный вопрос, на который я понятия не имела, как отвечать. Промолчала, а затем произнесла:

– Правду.

– Ты сказала, что его мать умерла? – Карим поджал губы.

– Я сказала, что она не сможет за ним прийти.

– И как он отреагировал?

– Поплакал и уснул. Сегодня больше не спрашивал и охотно разговаривал со мной, играл.

– Ты должна была посоветоваться со мной.

– Да, должна, – согласилась. – Будь ты здесь, я бы обязательно у тебя спросила, но тебя не было, а откладывать ответ на потом я не стала. Он спросил – я сказала. Возможно, неправильно. Ты сказал, что будешь рядом, и уехал.

– Ты даже не звонила.

– Будь телефон при тебе, ты бы знал, что звонила.

Обмен обоюдными претензиями завершен. Я даже усмехнулась. Надо же. Я оказалась достаточно смелой, чтобы отвечать ему. Да и чего мне стыдиться? Я ведь правду сказала. На звонки отвечал не он, а та, с кем он ночь провел.

Я ревновала. Не признавалась себе, гнала эти мысли, но никак иначе это чувство было не назвать. Я злилась. Ярость сжигала меня изнутри. Я понимала, что мальчик уже стал мне небезразличен, а в его отца я без памяти влюбилась, хотя и прекрасно понимала, что никогда не дождусь ответных чувств. Он меня хотел. На этом и закончились чувства. Похоть – единственное, почему мы все еще