Личный бумажный Демон - Константин Леонидович Бабулин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Объявлю, что он у меня есть, и среди тех, кто им заинтересуется, буду искать убийцу.
– Мда… – Сергей задумался на несколько минут, после чего зачем-то уточнил. – Почему именно Врубеля?
– Потому что убийцы ищут именно рисунок Врубеля.
– И вы не боитесь?
– Чего?
– Что убийцы узнают о вас?
Светлана кривовато хмыкнула
– Они и так обо мне уже знают.
– О… – Сергей совсем запутался: и зачем он спросил об этом, и что означает её ответ. – Так ещё раз, для тупых – вам нужен художник, который сможет сделать рисунок в СТИЛЕ Врубеля, или художник, который должен будет скопировать какой-то КОНКРЕТНЫЙ рисунок? – Он ярко выражено акцентировал, нужные слова.
– Не знаю, пока. Не думала так глубоко. – Она полезла в сумочку и достала оттуда иллюстрацию «Летящий Демон». – Например, этот рисунок можно скопировать?
Сергей взял его и долго изучал.
– Мда… Насколько я могу судить – нет. Это акварель, причём написана, что называется по мокрому…
– И что это значит?
– Это вам лучше художник профессионал объяснит, я-то так любитель. Если же в двух словах, то берётся специальная акварельная бумага, намачивается, и на ней наносятся акварельные слои. – Он посмотрел на Светлану, соображая, как же ей объяснить попроще. – Понимаете… Когда вы кистью с масленой краской, дотрагиваетесь до холста, то у вас остаётся отпечаток именно в этом месте, и именно нужного вам размера. Коснётесь толстой кистью будет мазок потолще, коснётесь тоненькой, нулёвкой или единичкой, то тоненький. А вот когда вы кистью с акварельной краской дотрагиваетесь до мокрой бумаги, то акварель сама растекается по листу. Я понятно говорю? И контролировать это естественное движение краски по-мокрому невозможно. В этом и есть цимус акварельного рисунка, в нём всегда присутствует элемент случайного растекания, или случайного смешивания. Ничего нельзя, ни поправить, ни исправить, всё рисуется на одном дыхании. – Он немного пришёл в себя, и даже приободрился. – У меня есть знакомая художница, которая специализируется на копировании известных картин.
– Вот-вот, это то, что нужно. Подделки делает?
– Нет, зачем? – Он уже повеселее посмотрел на Светлану. – Вот в вас есть, какой-то криминальный элемент, сразу подделки, крематории, бани с бандюганами… Я до сих пор не понимаю, как вы тогда ухитрились вытащить у меня ключ из кармана?
– Секрет фирмы, а насчёт криминального элемента – ты прав. Вчера например, я была у Ашота, и видела у него тот самый столик, у которого ты менял столешницу год назад. Так вот он мне на полном серьёзе взялся показывать на нём надпись «Здесь был Вася», сделанную рукой самого Наполеона.
У Сергея отвисла челюсть
– Какая надпись? Там не было никакой надписи… – Начал он оправдываться скороговоркой. – И где нацарапана? Это у него уже кто-нибудь нахулиганил. Я ничего такого не делал, и здесь никто не мог… – Но тут он понял, что над ним издеваются, и улыбнулся. – Ну, разве что её, тот самый толстый крыс, перед смертью выгрыз.
– Возможно. – Светлана вспомнила кучу дохлых крыс по всей мастерской и перемазанного крысиной кровью Чета Первого посреди них. – То есть, факт, того, что вы изготовили ту самую столешницу, на которой Наполеон что-то нацарапал, мы криминалом не считаем?
– Не считаем. Она была сделана из досок двухсотлетней давности, которые наверняка помнят не только Наполеона, но ещё и Кутузова с Барклаем Де Толи, когда они в домино резались на этом столике, так что здесь никакого криминала нет. Вот если бы я взял свежее дерево, и начал его искусственно старить…
– Ловко-ловко, дерево у него старое. А подруга твоя, копии, тоже старыми красками делает?
– Она не моя подруга… Во-первых, старовата она для подруги, а во-вторых… – Он что-то хотел сказать, но передумал. – Сами увидите. И у неё всё официально, на всех копиях, она так и пишет, что это копия такого-то автора, с такой-то картины. Сейчас я ей позвоню.
Он достал телефон, нашёл её номер, и отправил вызов.
– Наталья Владимировна, это Сергей. Добрый день. У меня к вам просьба. Одной моей очень хорошей знакомой, нужна помощь. Ей нужно сделать копию рисунка Врубеля, для очень важного дела. Нет. Я потом при встрече объясню, по телефону не буду. Я понимаю. Да. Понимаю. Ну вот сами ей расскажете, что можно а что нет. И ещё, пусть это будет в счёт того долга, хорошо? Не нужно с неё брать денег. Да. Она меня очень выручила в своё время, поэтому… Да. Вот и отлично. Спасибо. Её зовут Светлана, скажет, что от Латышева. Спасибо. – Нажал отбой, и посмотрел на Светлану. – Ну вот. Запишите номер (продиктовал), зовут её Наталья Владимировна Бартман, скажете от меня.
– Отлично. Могу я прямо сейчас позвонить?
– Да конечно.
На следующий день, в мастерской Бартман.
Дверь открыла немолодая болезненного вида женщина, которой, к тому же, всё равно, как она выглядит. А выглядела она неважнец.
«Наверное, лет пятьдесят? Да, наверное… Но если мне скажут что шестьдесят, тоже не сильно удивлюсь. – Разглядывала её Светлана. – Причем, скорее всего, она так всегда и выглядела, даже в детстве: Среднего роста, худая, ссутулившаяся. Причём сутулость такая бывает не от недостатка физкультуры, а от пришибленности жизнью. Именно в таких позах, возле церкви, стоят женщины в платочках, прижав руки к груди, перед уходом. Вроде обо всём уже помолились, всё уже попросили и вдруг вспомнили что-то ещё, и обернулись, и стоят бедные, испрашивая у Всевышнего, последнюю просьбу. Мда… – Светлана вздохнула. – И что? Она занимается подделкой картин? Не в жизнь бы не подумала…».
Мастерская располагалась в одной из комнат малогабаритной двухкомнатной квартиры. И пока они шли мимо неё на кухню, Светлана успела заметить, что на столе в ней, лежала икона, а над ней, на специальном держателе, располагалось квадратное увеличительное стекло, с настольной лампой рядом. Еще несколько икон, разной степени готовности, лежали, там же на стеллажах. – «Нормально – Удивилась и восхитилась Светлана – прямо на поток процесс поставлен, значит, я пришла в правильное место».
Когда они оказались на кухне, Наталья Владимировна показала на чайник:
– Чаю будете?
– Нет спасибо.
Несмотря на отказ, та всё равно поставила чайник на плиту и зажгла огонь под ним. Потом отработанными движениями, насыпала заварку в чайничек, расставила чашки на столе, и пригласила Светлану сесть.
– Я слушаю вас. – Голос у неё был такой же бесцветный, как и внешность, но ни какого болезненного дребезга в нём не было.
«А что было? – Подумала
