Три цвета крови - Чингиз Абдуллаев

Шеварднадзе не боялся смерти. Он, как и Алиев, понимал, что рано или поздно покушение состоится.

— Ее нельзя убрать, — понял грузинский лидер.

— Говорят, нельзя, — ответил Алиев, — кто-то из террористов сидит в зале.

Он посмотрел на окружавших его людей. Как определить, что творится в их душах? Рядом с ним его близкие люди, кажется, уже доказавшие преданность своими делами. Но душа человека — потемки. Он помнил, как предавали многие, в чьей верности он не сомневался, как лгали друзья, казалось, такие преданные и верные, как менялись люди, оставившие его наедине со своими проблемами. У кого из них в руках пульт управления?

Он вдруг подумал, что это и есть судьба политика. Когда пульт от твоей собственной судьбы может находиться в руках другого человека. И ты даже не знаешь, каким станет этот человек после твоего ухода.

Рядом сидел министр иностранных дел. Этот человек вырос и сформировался на глазах Алиева. Он пользовался несомненным влиянием и был исключительно работоспособен. Но президент, знал о нем и другое. В те дни, когда он сам остался без друзей и без поддержки, нынешний министр, снятый с поста премьера, был отправлен в США в качестве посла при ООН.

Тогда по телевизору часто звучали обвинения в адрес посла и бывшего премьера, а тогдашний министр внутренних дел неоднократно обещал привезти посла обратно в республику, надев на него наручники. И именно тогда будущий министр иностранных дел сказал одному из своих работников: «Эти политики напоминают мне небольшие холмы Нью-Джерси, тогда как наш бывший лидер по своей мощи равен Эвересту».

Нет, этот останется верен, даже если обстановка вновь поменяется. Рядом сидит руководитель аппарата. Он был секретарем по идеологии и, оставшись без поддержки, оказался снятым со своих постов, лишенным всего и подвергнутым остракизму. Именно в те дни он ходил по организациям и предприятиям, агитируя за нынешнего президента. В случае падения самого президента он будет первым человеком на вылет. Нет, этот тоже вряд ли изменит.

Он оглядывал собравшихся. Как много неискренних людей. Как много хамелеонов, готовых хвалить любого президента. Им все равно, кто именно будет во главе республики. Главное — остаться на своем теплом месте, получить свой «кусок пирога». Он знал, как много людей, работающих даже в официальных структурах, не прерывают связей с оппозиционными движениями и лидерами, находящимися вне республики. Каждый обманывал каждого. Оставшиеся в Москве или Нахичевани сторонники других президентов готовы были на любое предательство, чтобы вернуться в Баку. А многие чиновники, находящиеся в Баку, точно так же готовы на все, чтобы остаться.

У многих не было убеждений, веры, принципов. Революция не делает людей лучше. Из очень немногих она делает героев. Из некоторых палачей. А остальных приучает к ненависти и приспособленчеству. Он слишком хорошо это знал. Для этого нужно было прожить столько лет, пройти через столько испытаний. Алиев на миг закрыл глаза. Потом снова наклонился к Шеварднадзе.

— Давно хотел тебя спросить, — обычно они обращались друг к другу на «вы», но сегодня перешли на «ты», словно лежавшая на столе бомба сделала их ближе, сблизила и без того переплетавшиеся судьбы предельно тесно, — почему ты тогда не возражал, когда Горбачев настаивал на моем уходе из Политбюро? Ты ведь был его личным другом, мог ему подсказать.

— Не мог, — пожал плечами Шеварднадзе, — он уже не слушал никого. Когда я уходил, он со мной тоже не стал разговаривать. А насчет тебя… Ты ведь знаешь, как там против тебя работали.

— Знаю, — помрачнел Алиев, задумчиво глядя в зал, — все знаю.

И вдруг Шеварднадзе сказал:

— Мы не думали, что все так кончится. Алиев посмотрел ему в глаза. Что это было? Запоздалое признание собственных ошибок? Горечь от утраты великого государства, в котором сам Шеварднадзе был одним из лидеров? Или кровавые разборки в Осетии и Абхазии?

— Никто не думал, — горько признался Шеварднадзе, — нам тогда казалось, что все будет по-другому, лучше, чище.

Он замолчал, угрюмо посмотрев перед собой. Сидевший в зале Георгий Чантурия тревожно переглянулся с Зурабом Гумбаридзе. Он видел, как серьезны оба политика, и не понимал, какой именно разговор между ними происходит.

В этот момент в кабинете директора Дронго, внимательно следивший по монитору за панорамой зала, уверенно поднял руку, показывая на Груодиса.

— Стойте! Это Йозас Груодис.

— Слава аллаху, — поднялся министр внутренних дел, — теперь все будет в порядке.

— Минуту! — остановил его Дронго. — Не торопитесь. Здесь что-то не так.

Мне не нравится его лицо. Посмотрите, он даже нам подмигнул. Если бы пульт был у него, он бы не допустил, чтобы его так спокойно снимали. Здесь какой-то подвох.

— Ну сколько можно, — закричал, уже не сдерживаясь, министр. — Как будто мы с ними в игры играем.

— А мы действительно играем, — спокойно ответил Дронго. — И здесь очень важно не выбросить свои козыри раньше времени. Иначе мы с вами все проиграем. Я сам пойду в зал. Так, по-моему, будет правильнее.

МОНОЛОГ 3

То, что произошло с обоими политиками в момент их возвращения, нельзя считать случайным совпадением, хотя детали, повторяющиеся в таких масштабах, нельзя отнести к случайным. Очевидно, история развивается по собственным законам, и настоящий политик умеет использовать нужный момент в нужное время.

Гражданская война в Грузии была вызвана воинствующей некомпетентностью и агрессивной внутренней политикой Звиада Гамсахурдиа. По-своему это был очень интересный человек, оказавшийся во главе демократического движения в Грузии.

Пришедший к власти законным путем, после того как, большинство граждан Грузии предпочли именно его другим кандидатам, Гамсахурдиа умудрился за очень короткое время, всего за год, вызвать ненависть большинства своих сограждан.

Примерно то же самое произошло и в Азербайджане. Лично порядочный и скромный Абулыраз Эльчибей, оказавшийся во главе Народного фронта, был избран президентом Азербайджана и менее чем за год доказал абсолютную неспособность управлять страной.

Оба «демократических» лидера, пришедшие на волне антикоммунистической истерии, не сумели заметить, что «демократия» в их республиках носит ущербный, явно одиозный характер «охлократического правления» люмпенов. В Грузии начали создавать костры из книг, неугодных правящему режиму. В Азербайджане «демократическое» правление Эльчибея началось с массового оскорбления представителей творческих союзов и продолжалось избиение журналистов, осмелившихся выразить иную, чем официальная, точку зрения.

Оба президента вольно или невольно становятся заложниками своих помощников и окружения. Оба под конец своего правления скатываются к авторитарным способам правления, пытаясь хоть таким образом удержать власть в стране. И оба получают в конце своего правления братоубийственную резню. Гамсахурдиа в неизмеримо больших размерах. Ибо его сопротивление по своим масштабам значительно превосходит сопротивление Эльчибея.

Гражданская война в Грузии, вписавшая самую позорную страницу в историю своей страны, трагедия грузинского народа, не могла произойти без деятельного участия самого Гамсахурдиа, разделившего народ на своих и чужих. В результате кровавой бойни в самом Тбилиси президент Гамсахурдиа вынужден был оставить столицу страны. Вместо него во главе Государственного Совета может встать только один человек. И этот человек — Эдуард Шеварднадзе, которого согласны принять практически все силы, выступившие против Гамсахурдиа.

В Азербайджане против режима Абульфаза Эльчибея выступит полковник Сурет Гусейнов со своей бригадой. Это произойдет в городе Гяндже. Посланные туда правительственные войска потерпят унизительные поражения. Танки полковника Гусейнова выступят из Гянджи и пойдут на Баку, не встречая на своем пути никакого сопротивления. И в этот момент Абульфаз Эльчибей проявит истинную государственную мудрость. Понимая, что дальнейшее развитие событий приведет к гражданской войне, он пригласит Гейдара Алиева из Нахичевани занять пост Председателя парламента страны. Через несколько дней Абульфаз Эльчибей сбежит в горное село Келеки. Алиев станет полновластным хозяином в Баку.

Оба пришедших к власти политика опираются на признанные авторитеты людей, имевших собственные военизированные отряды и сыгравших выдающуюся роль в движениях против режимов Гамсахурдиа и Эльчибея. Имена этих людей, во многом способствующих созданию ситуации, при которой становится возможным возвращение двух политиков к власти, — Джаба Иоселиани и Сурет Гусейнов.

Оба будущих президента поначалу опираются и на некоторые радикальные силы, представленные в обществе гражданскими министрами обороны — Китовани и Казиевым. Оба политика прежде всего начинают именно с этих людей, имевших, по существу, отдельные автономные образования в государствах. Китовани обвинен в неудачах в Абхазии, Казиев — в сдаче Шуши. Дальше — больше. Оба политика становятся президентами, и оба понимают, как опасно иметь союзниками людей, «сделавших» революционную ситуацию перед их приходом. Участь обоих бывших «сильных людей» государства решена. К тому же оба «революционера» и не скрывают своих личных амбиций. Джабу Иоселиани арестовывают, Сурет Гусейнов успевает бежать.