Чисто убийственный бриллиант - Деби Глиори

— НА КОЛЕНИ! — прогремел голос, и Асторот тут же рухнул на пол.

— ПАДИ НИЦ! — повелел голос и добавил: — НИЖЕ… ЕЩЕ НИЖЕ… ВПЛОТЬ ДО ПОЛНОГО САМОУНИЧИЖЕНИЯ, МЕРЗКАЯ ОТРЫЖКА.

Приняв последние слова за приказ, Асторот изверг содержимое желудка на пол. Вспыхнул свет, и он увидел, что стоит на коленях на стеклянном полу, под которым, по слухам, горело неугасимое пламя Преисподней. Босс, сидевший за стеклянным столом, со стоном отодвинул недоеденный обед. Щелкнув пальцами, Первый министр вызвал уборщика.

— СКАЖИ МНЕ, МЕРЗОСТЬ, КАК ТЫ МОЖЕШЬ ОПРАВДАТЬ ПОТЕРЮ МОЕГО ДРАГОЦЕННОГО ХРОНОСТОУНА?

— Хм. — Асторот судорожно сглотнул. — Ваша Устрашающая Гнилость, если бы вы дали мне еще один шанс, я бы вам его добыл… Пожалуйста, Властелин Преисподней, Граф Ушной Серы, позвольте мне, вашему преданному рабу, выполнить для вас эту последнюю службу… — Сознавая, что раболепствует сверх меры, Асторот умолк.

— ЕЩЕ ОДИН ШАНС? — задумчиво повторил Босс, глядя вниз, туда, где коленопреклоненный Асторот умоляюще сложил руки. — ЕЩЕ ОДИН ШАНС? ТЫ УВОЛЕН, ИЛИ ЗАБЫЛ? И ЭТО НЕ ОБСУЖДАЕТСЯ. ТЫ БОЛЬШЕ НЕ ВТОРОЙ МИНИСТР ПРАВИТЕЛЬСТВА АИДА. ТЫ ДАЖЕ НЕ МЕЛКИЙ БЕС БЕЗ ПОРТФЕЛЯ. ТЫ ПАЛ НИЖЕ СУККУБА.

— Я знаю, — всхлипнул Асторот. — У меня огненная сила, словно у мокрой спички, и укус, будто у беззубой старухи, но… дайте мне еще один шанс, и я докажу, что я еще что-то могу… Пожалуйста! Пожжжааалуйста! Очень вас прошу! — Он распластался ниц.

— НУ ХОРОШО, — вздохнул Босс. — ХОТЯ ПРЕДУПРЕЖДАЮ ТЕБЯ, ТВОЯ СЛЕДУЮЩАЯ ИНКАРНАЦИЯ ПОКАЖЕТСЯ ТЕБЕ НЕСКОЛЬКО МЕНЕЕ РОСКОШНОЙ, ЧЕМ ТЕ, К КОТОРЫМ ТЫ ПРИВЫК…

— М-м-министр? — задрожал Асторот. — Вы имеете в виду, что мне предстоит переродиться в слугу? Или опять в женщину? Или… — он вдруг осознал ужасную возможность, — или в ребенка? О, пожалуйста, нет, только не это, что угодно, только не это.

Поднявшись из-за стола, Босс завернулся в отороченный мехом плащ, не обращая внимания на окружающую печную жару. Нагнувшись к Астороту, он промурлыкал ему на ухо:

— НЕ ВОЛНУЙСЯ, ЧЕРВЬ. Я НЕ ПОШЛЮ ТЕБЯ ОБРАТНО В ВИДЕ РЕБЕНКА. НЕ БУДЕШЬ ТЫ И СЛУГОЙ… НЕТ… — Он издал короткий смешок. — НЕТ, НЕТ. ТЫ ВЕРНЕШЬСЯ ОБРАТНО К ВОДОЕМУ С ПРОХЛАДНОЙ ВОДОЙ, БЕСКОНЕЧНЫМ ПИЩЕВЫМ РЕСУРСАМ И ДОСТАТОЧНОМУ КОЛИЧЕСТВУ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ПРОТИВОПОЛОЖНОГО ПОЛА, СПОСОБНЫХ ОСЧАСТЛИВИТЬ ТЕПЛОКРОВНОЕ СУЩЕСТВО, ВРОДЕ ТЕБЯ…

— С-спасибо вам, Министр, — выдавил Асторот, не веря своему счастью. Голубые бассейны в тени пальм, бесконечные банкеты и стайки пышнотелых служанок? Будущее выглядело столь радужным, что он едва не ослеп. Асторот с усилием поднялся на ноги, с нетерпением ожидая обещанной инкарнации, забыв, к сожалению, что первым условием для назначения на должность Первого министра Аида была способность врать на голубом глазу.

В ВОЗРАСТЕ 4748 ДНЕЙ

Лэтч вытащил Стрега-Нонну из холодильника вечером накануне дня рождения Титуса; теперь старая леди, размораживаясь, сидела у кухонной плиты, чтоб окончательно оттаять к тому времени, когда надо будет пожелать счастья своему прапрапрапрапрапраправнуку. Осторожно огибая Стрега-Нонну, Пандора ходила по кухне, собирая для Титуса праздничный завтрак, гвоздем которого была большая малиновая булочка, соблазнительно дымившаяся в центре голубой фарфоровой тарелки. Булочка оставалась восхитительно мягкой и теплой с тех самых пор, как Пандора взяла ее в Библиотеке две недели назад; название Вечноплюшка давало некоторое представление о магических свойствах этого кулинарного шедевра. Сидя за обеденным столом, синьора Стрега-Борджиа грызла кусок пережаренного тоста и молила бога, чтобы ее желудок воздержался от бунта.

Миссис Маклахлан ворвалась в кухню с охапкой грязного белья, состоявшей из заплесневелых бархатных корсетов, серых шаровар и чулок в резинку, настолько изобиловавших дырками, что процесс стирки мог стать для них фатальным. Дэмп торжественно шествовала позади, держа в вытянутой руке закаменевший носок. Девочка остановилась посреди кухни и радостно улыбнулась при виде Мультитьюдины, умывавшейся на пороге винного погреба.

Няня сбросила узел с грязным бельем на пол рядом со стиральной машиной и начала отбирать то, что нуждалось в немедленной стирке. Собрав небольшую коллекцию монет и бумажных салфеток из разных карманов и складок, миссис Маклахлан сделала паузу, чтобы развернуть одну скомканную бумажку. Пробежав глазами строчки, она издала недоверчивое фырканье и швырнула обрывок в ящик для угля, стоявший рядом с Пандорой, которая терпеливо дожидалась, когда закипит чайник.

— Так что же там говорилось? — буркнул Титус, посыпая крошками кровать и изумленно наблюдая, как Вечноплюшка самопроизвольно восстанавливается уже в одиннадцатый раз — каждый раз, как он откусывал кусок, выемка заполнялась теплым и душистым тестом.

— Там было написано примерно следующее: «Выходите за меня, синьора. Давайте вместе сделаем красивых деток. Пусть у меня лицо грызуна, зато банковский счет императора. Ожидаю Вашего ответа по адресу: отель «Бальоне», Болонья, Италия».

— Фффууу, — скривился Титус. — Омерзительно…

— Надеюсь, ты не о Вечноплюшке? — нахмурилась Пандора. — Меня заверили, что она сохранит божественный вкус, как бы долго ее ни…

— Нет. Черт, нет, конечно, она превосходна, — торопливо заверил сестру Титус и в подтверждение своих слов откусил еще раз, глядя, как булка чудесным образом регенерирует. — Нет. Я об этой записке к миссис Маклахлан от нашего старого гнусного якобы дядюшки. Как осмеливается он предлагать такое нашей няне? В любом случае она слишком стара для вещей подобного рода… — Он помедлил и неуверенно закончил: — Я прав?

— По правде сказать, я понятия не имею, сколько ей лет. — Точный возраст миссис Маклахлан до сих пор оставался для Пандоры тайной за семью печатями, и она подозревала, что ей не суждено раскрыть эту тайну еще многие годы. — Но даже не будь она такой старой, я уверена, она никогда не вышла бы за такого типа, как дядя Люцифер, невзирая на все его богатство. — Пандора встала и взяла у Титуса поднос с завтраком. — Ну ладно, вставай. Хватит с тебя булочек. Пора на урок плавания.

— Это обязательно? — Титус в отчаянии откинулся на подушку. — Давай сделаем выходной! У меня ведь, в конце концов, день рождения…

Пандора закатила глаза и ничего не ответила. Каждое утро повторялось одно и то же: список оправданий, протесты и мольбы о пощаде, за которыми следовало неохотное появление Титуса на причале. Потом бесконечные жалобы на ранний час, нестерпимый холод воды и уродливость своего купального костюма до тех пор, пока, утомленная этой ежеутренней заупокойной службой, она не сталкивала его с края причала в воду. После чего Титус становился как шелковый. Очень целеустремленный ученик, напомнила она себе, задумчиво откусив несколько раз от Вечноплюшки, прежде чем накрыть ее салфеткой и спрятать за шаткой стопкой компьютерных руководств. Она прислушалась к удаляющемуся звуку шагов брата и подождала, пока его голос не раздастся из сада. Мчась через поляну, Титус улюлюкал, плохо подражая Тарзану и распугивая из высокой травы тучи мошкары. Неосознанно почесавшись, Пандора схватила полотенце и тоже направилась вниз.

Сумерки обесцветили горы, обступившие дом, когда семья Стрега-Борджиа наконец закончила праздничный обед. Для начала мая в Аргайле день выдался поистине средиземноморский, и все домочадцы вместе с гостями сначала бездельничали на газоне и пляже после завтрака, потом до ланча жевали легкие одиннадцатичасовые закуски, слонялись без дела до чая, и теперь, переваривая обед, уже не могли двигаться. Даже синьора Стрега-Борджиа присоединилась к остальным, по-видимому, преодолев свое недомогание, чем бы оно ни было вызвано, и с жадностью поглощала блюдо за блюдом на именинном банкете. Правда, над кошмарной стряпней Мари Бэн втайне потрудилась миссис Маклахлан.

«Пришлось, конечно, повозиться», — думала няня, протягивая руку к нектарину и вспоминая рубец, который она превратила в рулет, не говоря уже о зараженных опасными бактериями суши, которые пришлось трансформировать в засахаренные груши… В придачу к недюжинным усилиям поварихи из родной деревни Лучано были доставлены корзиночки с крошечными ягодками дикой земляники, росистым инжиром и сочным виноградом взамен уничтоженного Фьяммой д’Инфер в теплице. Огромный шоколадный торт с меренгами съежился до еле заметного последнего кусочка, и Нот беззастенчиво вылизывал хрустальную миску, покрывая себя лимонно-желтым кремом. Геката Бринстоун проявила талант к хлебопечению, и ее пышные халы, марципановые булочки-столлены и хрустящие циабатты вызвали у Мари Бэн приступ угрюмости. Горько ворча что-то в мокрый носовой платок, она демонстративно мазала маслом черствый ломоть купленного в магазине хлеба.