Рэгтайм - Эдгар Доктороу

36

В последующие часы окружной прокурор Уитмен проводил совещание за совещанием. Полковник, командовавший милицией Манхэттена, настаивал на полновесной военной акции. Это так встревожило одного из моргановских референтов, длинного нервного субъекта в пенсне, сжимавшего руки на груди будто какая-то дива из «Метрополитен-оперы», что он начал дрожать как в лихорадке. «Да знаете ли вы ценность всех наших накоплений! У нас там четыре шекспировских фолио![8] У нас там Библия Гутенберга на пергаменте! Семьсот инкунабул и письмо на пяти страницах Джорджа Вашингтона!» Полковник помахал пальцем в воздухе. «Если мы не займемся этим сукиным сыном, если мы не оторвем ему яйца, любой ниггер в этой стране сможет брать вас за глотку! Где вы тогда будете с вашими библиями?» Уитмен шагал взад-вперед. Городской инженер сказал, что если бы можно было починить водопровод, они бы попытались прорыть туннель под фундаментом библиотеки. «Сколько времени вам нужно на это?» — спросил Уитмен. «Два дня», — ответил инженер. Кто-то предложил применить ядовитый газ. «Неплохая идея, — согласился Уитмен, — можно уничтожить все живое на Ист-Сайде». Он начинал раздражаться. Библиотека была построена из подогнанных мраморных блоков. Даже лезвие ножа нельзя было просунуть между ними. Все заминировано, черт побери, и из каждого окна смотрит пара внимательных «хорьковых» глаз.

Уитмену пришла идея обратиться за советом к полицейским офицерам. Старый сержант с многолетним уличным стажем, ветеран «Адской кухни» и «Тендерлойна», высказался в таком духе: «Главная штука в том, сэр, чтобы втянуть этого Колхауса Уокера в разговор. Любое толковище успокаивает маньяка, даже вооруженного. Вы с ним начинаете толковать, он с вами начинает толковать, и вот уже ситуация в ваших руках, сэр». Уитмен, надо сказать, не лишенный огонька, взял мегафон, вышел на улицу и прокричал Колхаусу, что хочет поговорить с ним. Он размахивал своей соломенной шляпой. «Если есть проблемы, — кричал он, — мы их можем вместе решить». Он стоял там несколько минут, крича и махая шляпой. Потом вдруг открылось маленькое окошечко возле парадного входа. Цилиндрический предмет вылетел оттуда на улицу. Уитмен рванул назад, а люди в доме рухнули на пол. Ко всеобщему удивлению, взрыва не последовало. Через несколько минут кто-то посмотрел в бинокль и доложил, что предмет является серебряной кружкой с крышкой. Офицер выбежал на улицу, схватил кружку и вернулся бегом. Средневековое серебро, рельеф с охотничьей сценой. «Семнадцатый век, — сказал нервный хранитель сокровищ мистера Моргана, — кружка принадлежала Фридриху Саксонскому». — «Я по-настоящему рад слышать это», — сказал Уитмен. Сняли крышку и нашли внутри кусок бумаги с телефонным номером. Референт сказал, что это как раз его телефон, оттуда.

Окружной прокурор лично взялся звонить. Он присел на край стола, держа говорилку в левой руке, а наушник в правой. «Алло, мистер Уокер, — сказал он сердечно, — это вам такой Уитмен звонит, окружной прокурор». Он был потрясен спокойным, деловым тоном негра. «Мои требования прежние, — сказал голос в трубке. — Я хочу получить машину в той же кондиции, в какой она была до того, как мне преградили путь. Вернуть Сару вы мне не можете, но за ее жизнь я требую жизнь брандмейстера Конклина». — «Колхаус, — сказал Уитмен, — вы же знаете, что я представитель правосудия, и я никак не могу действовать вне закона, то есть я не могу вам отдать этого человека за здорово живешь. Вы ставите меня в несостоятельную позицию, дорогой. Тем не менее я обещаю вам, что лично расследую все дело, выясню все статусы, все до точки. Однако, я не могу для вас сделать ничего, пока вы сидите там, внутри». Колхаус, казалось, не слышал его. «Даю вам сутки, — сказал он. — Потом я взорву все это дело». Отбой. «Алло, — кричал Уитмен, — алло, алло». Он приказал оператору соединить еще раз. Ответа не было.

Уитмен послал телеграмму миссис Стивезант. Надеюсь, вы читаете газеты, миледи. Его глаза, склонные к некоторому выпячиванию, теперь просто вылупились, лицо горело. Он снял пиджак и расстегнул жилет. Попросил постовых принести ему виски. Он знал, что Красная Эмма Голдмен сейчас в Нью-Йорке. Немедленно арестовать! Выглянул из окна. Пасмурный, неестественно темный день. Дождь, улицы блестят. Горят фонари. Белый греческий дворец через улицу светится под дождем. Какая мирная картина! В этот момент до Уитмена дошло, что смирение комиссара Райнлэндера Уолдо и всех этих хренов из управления полиции перед ним, Уитменом, суть не что иное, как желание впутать его в политически опасное дело. С одной стороны, он охраняет интересы Моргана, чьи реформационные комитеты богатых республиканцев-протестантов финансировали расследование коррупции в католическом-демократическом управлении полиции. С другой стороны, ему приходится защищать собственную репутацию как жесткого О. П., который знает, как действовать с преступными классами. Для этого нужно как можно скорее выбить из седла этого негра. Ему принесли стакан виски. Только один, только чтобы нервы унять, сказал он сам себе.

Тем временем полиция уже стучалась в дверь Эммы Голдмен на 13-й улице Западной части города. Эмма не удивилась. У нее всегда был наготове чемоданчик со сменой белья и с книжкой. Со времени убийства президента Мак-Кинли она всегда — привычно уже и даже скучновато — обвинялась в подстрекательстве словом и делом, если случались в Америке насилия, стачки и мятежи. Для блюстителей порядка стало как бы делом принципа пристегнуть ее к любой истории. Она надела шляпу, взяла чемоданчик и прошагала за дверь. В фургоне она сказала конвойному офицеру: «Вы можете мне не верить, но я с удовольствием отдохну в вашей тюряге. Это единственное место, где я могу расслабиться».

Голдмен, конечно, не знала, что один из группы Колхауса — тот самый молодой человек, которого она недавно так рьяно жалела, этот буржуазный любовник презренной шлюхи. Сидя перед столом сержанта в полицейской части на Сентр-стрит, она сделала заявление прессе: «Мне жаль пожарников Вустера. Жаль, что их убили. Однако, как я понимаю, негра довели до ручки, над ним издевались, он потерял свою невесту, невинную молодую женщину. Как анархист, я аплодирую захвату собственности мистера Моргана, потому что мистер Морган сам захватчик». Репортеры забросали ее вопросами: «Он ваш последователь, Эмма?», «Вы знаете его?», «Вы связаны с этим делом?» Голдмен улыбнулась и покачала головой. «Угнетатель — капитал, друзья. Капитал притесняет нас всех. Колхаусу Уокеру не нужна была Красная Эмма, чтобы понять это. Для этого ему нужно было только страдание».

Через час экстренные выпуски газет уже рассказывали об аресте. Журналисты обильно цитировали заявление Голдмен. Уитмен стал сомневаться, мудро ли было давать ей такую трибуну. Впрочем, определенная польза была извлечена. Президент Нормального и Индустриального института в Тэскиджи Букер Ти Вашингтон находился в этот момент в городе, он изыскивал дополнительные суммы для своих фондов. В огромном холле Союза медников на Астор-плейс он отступил от подготовленного текста и выразил сожаление по поводу замечаний Голдмен, а также резко осудил акцию Колхауса. Какой-то репортер позвонил Уитмену и рассказал ему об этом. Немедленно окружной прокурор связался с великим просветителем и попросил его приехать, чтобы употребить весь свой авторитет для разрешения кризиса. «Я буду», — сказал Букер Ти Вашингтон. Полицейский эскорт был послан за ним, и вскоре Вашингтон, извинившись перед хозяевами торжественного ленча в его честь, отбыл на передний край борьбы, сопровождаемый аплодисментами.

37

Букер Ти Вашингтон — самый знаменитый американский негр своего времени. Со дня основания института в Тэскиджи, штат Алабама, он стал ведущим пропагандистом профессиональной подготовки для цветного народа. Он был против вовлечения негров в вопросы политического и социального равенства. Он написал бестселлер — книгу о своей жизни, о весьма героическом пути от рабства к самопознанию, о своих больших идеях, призывающих негров идти вперед с помощью белого соседушки. Он возвещал дружбу всех рас и светлое будущее. Его взгляды были поддержаны четырьмя президентами и большинством губернаторов южных штатов. Эндрю Карнеги раскошелился для него на основание школы, а Гарвардский университет наградил его почетной степенью. Черный костюм и шляпа с большими круглыми полями. Крепкий красивый мужчина, гордый своими достижениями, стоял посреди 36-й улицы и призывал Колхауса впустить его. Будучи оратором-профессионалом, он отверг мегафон. Вся его фигура выражала полное убеждение, что головорезы не устоят перед его требованием. «Итак, я иду!» — оповестил он мир и двинулся вокруг кратера. Он прошел через стальные ворота, поднялся по ступеням меж каменных львиц, остановился под козырьком портика возле двойных ионических колонн и стал ждать, когда дверь откроется. Стояла тишина, такая полная, что были слышны сигналы машины за много кварталов отсюда. Через несколько мгновений дверь открылась, и Букер Ти Вашингтон исчез внутри. Окружной прокурор Уитмен вытер брови и упал в кресло.