Контракт - Светлана Храмова

— Но я вовсе не планирую тебя разлюбить. Я более чем счастлив. Счастлив и все понимаю, понимаю тебя, дорогая. Готов терпеть и принимать такой, какая ты есть. Илона, ты молода и еще не знаешь, что такое одиночество, как бы ты ни намучилась. Когда закостенелый одиночка чувствует, что любит по-настоящему, — все отходит на второй план. У меня для тебя сюрприз. Пока ты ездила, а эти олухи выясняли, что делать с роялем, я не терял времени даром. — Он достал малюсенькую коробочку, обитую черным бархатом. — Взгляни на эту красоту. — Питер открыл коробочку, сверкнул огромный бриллиант, оправленный в белое золото.

— Я делаю тебе официальное предложение. Ты выйдешь за меня замуж?

— Непременно. Только не раньше, чем через год. Мы вернемся к этому разговору, если через год ты захочешь снова предложить мне быть всегда вместе. А пока…

— А пока ты примешь от меня кольцо как знак моей любви, как знак того, что тебе никогда не придется долго ждать, я предупрежу любые твои желания. Опережу все тревоги. — Он надел на безымянный палец левой руки колечко, Илона залюбовалась многоцветием камня. — Тебе нравится?

— Ты знаешь, что мне нравится. Это именно такое кольцо, какое я мечтала бы носить.

— Видишь, я поступаю глупо и необдуманно.

— Обдуманно.

— Да. Обдуманно необдуманно, ты права. Я предлагаю тебе контракт до того, как ты стала бы за него бороться. Я предлагаю тебе стать моей женой до того, как ты начала бы нервничать, каковы мои истинные намерения.

«Ну, положим, „до того, как…“ у тебя не очень получилось, я уже нервничаю», — Илона, возможно, по привычке вредничать, но подумать успела, практически не отрывая глаз от Питера, продолжая его внимательно слушать.

— Хочу, чтобы ты поняла, что я знаю твои желания, они мне нравятся, потому что нравишься ты. До тебя — не встретилось мне женщины, которая бы вызвала у меня даже на миг желание предвосхищать ее мечты. То, о чем ты сейчас думаешь, — я тоже знаю. Будет так, как ты хочешь. Ты теряешь опору, становишься беспомощной, как только доверяешь себя кому-то одному.

— Меня любимый человек бросил, как только я поверила и перестала сомневаться. Прошло время, а страх потери жив до сих пор. Я дала себе слово никому не верить. Тут один выход — самой бросать, стервозно, тайно.

— Илона, это пройдет. Меня тоже бросали, когда я верил. И бросали без предупреждения. Я решил жить один — и преуспел, добился успеха в бизнесе. Но вот увидел тебя — и каждый день, снова и снова, думаю о тебе. А о чем думал раньше — не помню. Забыл.

Страшно преодолевать страх потери, легче хитрить, убеждать себя, что так правильней. Но жизнь одна, коротка или длинна — неважно, важно одно: я никогда не был счастлив. Почему мы должны наказывать себя, отвергая так просто найденное счастье, даже если простота уже кончилась и впереди сложности? Потому, что мы не готовы? Не ожидали, не верим в его возможность? Счастье всегда сложно, любовь полна боли, но нет ничего лучше чем испытывать эту боль, она делает нас живыми. Парадоксы бытия. Согласен ждать и страдать, но надеяться. Это кольцо достойно тебя. Я терпелив, Илона.

— И умен. И потому всегда получаешь то, что хочешь…

— …и всегда не уверен, что получу. Но я много работаю. В этой жизни все — результат усилий, неимоверного труда. Даже такая безделица, как счастье.

Он взял ее за руки и стиснул так, что она вскрикнула.

— Извини, не хотел причинить тебе боль. Я так мучительно хочу тебя, как хотят пить заблудшие в пустыне путники. Моя русская светская журналистка.

— Я не хочу больше быть светской журналисткой. Из меня получится неплохой продюсер.

— Если я тебя всему научу, — проговорил он едва слышно прямо в пухло полуоткрывшийся рот. Они застыли в поцелуе, Питер удерживал ее за талию, какое-то время они напоминали роденовскую статую, но, вроде и позы не меняя, очутились на полу, ворсистость ковра будто втягивала, они неразъединимы, как два легкомысленных мотылька. Клейкая лента любви, склеивающая длинно, крепко, мучительно, соединяющая не тела — судьбы.

Когда очнулись — долгое молчание, которое не хотелось прерывать. Илона заговорила первой, вдруг захотелось сказать о том, что временами ей нравилось, но чаще мучило — смутно, неотчетливо:

— В тебе есть сила, Питер. Ты подчиняешь меня каждый раз заново, потом я закрываю глаза и вижу нас вместе, чувствую тебя снова. Даже если не хочу о тебе думать — думаю. Почему-то.

— Потому что я не растрачиваюсь по пустякам, дорогая. Люди ошибаются, когда стремятся к регулярности. Чушь, зверею от лекций про физиологическую потребность! Я хочу обнимать тебя крепче и крепче, потому что люблю. Не судорожно влюблен, нет, я спокоен и счастлив. Можно заметаться вдруг, можно даже напрячься и выбросить из головы тебя, эти минуты близости — «глупость и блажь, пустое!» — но зачем?

— Я в первый раз не хочу вставать, не хочу идти никуда. — Далеким эхом в ее сознании прозвенело: результаты конкурса. Пора узнавать. Какая чушь.

— Мы должны узнать, кто выиграл.

— Давай попробуем спуститься в лобби, наверняка там полно тех, кто в курсе.

— Представляю выражение наших лиц. Я не в состоянии никуда идти. Говорят, на любовниках печать любви сохраняется несколько часов. На лбу.

— И взгляд у тебя как у сытой кошки.

— А я и есть сытая кошка. Сытая и счастливая. Я умею мурчать. Хочешь?

— А я рычать, как злая собака.

— Злыми собаки бывают без любви. У тебя не получится.

Он зарычал все-таки.

— Мы как первые люди, Адам и Ева. На каком языке они разговаривали? Наверное, тоже урчали и рычали. — Губами она поначалу нежно теребила его ухо, затем увлеклась — и куда податливая кошечка делась? — уже почти зубами вгрызалась, все настойчивей. «Больно же!» — не утерпел Питер и мягко высвободился, примирительно обнял ее, Илона покорилась нехотя, но он крепко и властно сжимал ее плечи, она еле удержалась, чтоб не взвизгнуть, он агрессивен, оказывается! — оба свились клубком, очертания тел не прочитывались, нет рук и ладоней — переплетения, щупальца. И дикая животная нега, неисполнимое желание остаться неразъединимыми.

Она с ужасом подумала, что Питер заставляет ее ощущать чувственные всплески, которых она никогда не переживала раньше. Может, оттого, что Илона ежедневно прогоняла мысли о нем как о единственном, она содрогалась каждый раз заново от сумбура захлестывающих страстей.

Илона поднялась, прошла в ванную, посмотрела на себя в зеркало и сама подивилась тому, как прекрасно ее лицо. Почему любовь делает женщину неотразимой? Отчего так меняется облик? Томность, нега, нежность, усталость?

Завернувшись в белое полотенце, она вернулась на постель, но запретила Питеру даже притрагиваться к себе.

— Мне нужен отдых. Мы замучаем друг друга и не сможем выйти отсюда никогда.

Сделав это заявление с очень серьезным лицом, она решительно вытряхнула содержимое сумки на пол, отыскала телефон («Но ты хотела отдыха, дорогая!» — «Я так отдыхаю!» — вовсе нет, они не ссорились, она всего лишь пыталась сосредоточиться) и нажала кнопку пресс-центра:

— Хэлло. Результаты уже объявлены?

— Да, — ответил голос, координатора. — Вележев: гран-при и первое место, премия критиков к тому же. Решение принято без единого голоса против. Второй — корейский музыкант Йонг Кук Ли. И третья премия — бельгиец из Льежа, Фредерик Леру. — Галантный Жан задачу понимает, информирует обстоятельно. — Завтра в одиннадцать награждение, потом пресс-конференция лауреатов. Сводка дня уже готова, напечатана, на сайте конкурса вы найдете новые пресс-релизы и критические обозрения. Некоторые весьма интересны.

— Спасибо. — Илона дала отбой и застыла на минуту, прижимая телефон к груди. Она рассматривала колечко на пальце. Бриллиант приковывал ее взгляд намертво. Она подумала, что попалась на удочку и любовный треугольник не будет столь долгим, как она полагала. — Вележев победил. Второй — музыкант, игравший, когда мы уже сбежали. И третьего, Фредерика Леру, мы как-то слушали вместе. Ничего особенного, как мне показалось.

— Илона, даже если он особенный, у меня нет нехватки в солистах, поверь мне. Тем более, Леру я и правда не помню, значит, выдающейся игра мне не показалась.

— Вот и все. — Илона бросила телефон на пол и выдохнула с облегчением. Даже зажмурилась: «Все кончилось хорошо». Питер все еще не двигался с места и попытался притянуть ее к себе снова.

— Ты знаешь, я хочу выпить. Я сегодня желаю праздновать. Любовь, финал, победу. Все кончилось.

— Все только начинается, дорогая. Завтра мы полетим в Лондон. Чтобы контракт вступил в силу, нужно на месте уточнить детали с адвокатом.

— Разве еще не уточнены?

— Уточнены, но программы и расписание… Мы можем уточнить по факсу, конечно, а можем продлить паузу.