Грядет царь террора - Александр Зеленский

— А кого из них ты знаешь лично?

— Только своего родственника, который работает завхозом. Он мне дал эту работу.

— А еще?

— Есть там один хороший человек. Его зовут доктор Знаменский. Он помог мне избавиться от постоянных головных болей. Это очень хороший врач…

— Да, это хороший врач, — задумчиво проговорил майор, осознав, что они находятся на верном пути. — Ты сможешь помочь нам туда добраться? Мы должны охранять эту горную лабораторию от врагов.

— Там уже есть охрана, — уклончиво ответил Казбек.

— Большая? — как бы между прочим уточнил лейтенант Осетров.

— Пять воинов ислама. Это очень достойные люди!

— Вот мы и хотим с ними познакомиться поближе, — хмыкнул Осетров.

— А что будет со мной? Что будет с моей семьей? Если в Шатое узнают, что я помогаю неверным, то… Нет! Я не стану вам помогать!

— Как хотите. Обойдемся без вас, — проговорил Краснов. — Только тогда уж не взыщите. Вас придется ликвидировать.

— Я много пожил, много повидал. Я не боюсь смерти!

— А как насчет твоих близких, которые живут в двухэтажном особняке на улице Шамиля? — поинтересовался Семиречный, неслышно подошедший сзади.

Казбек вздрогнул, как от удара кинжалом в спину, при этом его лицо перекосилось, словно от зубной боли.

— Ты разве знаешь, где мой дом?

— Да, я это знаю.

— И ты его разоришь, если я вам не помогу?

— Обязательно, — пообещал Николай.

— Тебе я верю, а вот ему — нет! — сказал Казбек, ткнув пальцем в сторону лейтенанта Осетрова.

— Так вы поможете нам? — в последний раз спросил майор.

— Помогу… — ответил чеченец.

А Николай Семиречный шепнул так, чтоб его мог услышать только один майор:

— Не верь ему! Он тебя обманет…

Краснов знал, что Николай прекрасно изучил нрав людей, рядом с которыми прожил всю свою жизнь, но другого выхода не видел. Только Казбек мог указать спецназовцам дорогу, ведущую в высокогорную лабораторию.

В чем заключался коварный замысел Казбека, Краснов понял только тогда, когда «газель» чеченца, в кузове которой кое-как разместились все участники боевой группы, оставив позади развилку дорог, свернула на узкую дорогу, больше напоминавшую скальный карниз, и медленно подкатила к площадке-тупику. Дальше можно было пробираться только пешком. «Где-то здесь должен находиться еще один пост-засада, — подумалось Краснову. — Как только мы выйдем из машины, нас тут же перещелкают по одному чеченские снайперы…»

— Из машины никому не выходить! — быстро прокричал майор, доставая из кобуры пистолет и направляя его в сторону кабины, в которой сидел Казбек. — Ты тоже не двигайся! — приказал он ему, а Николая Семиречного, все еще переодетого в «абрека», предупредил: — К машине должны подойти!

И как в воду глядел. Из-за камней показалась голова, особым образом повязанная зеленой косынкой, и пристально вгляделась в подъехавшую машину.

— Эй, Казбек! Ты кого там привез? — спросил обладатель зеленой косынки, неторопливо спускаясь вниз. — Мне Аслан ничего не сказал о гостях…

— Подойди ближе! — крикнул по-чеченски Николай, добавив по-русски: — Поможешь мне перетащить мешок с продуктами…

— Погоди, я еще и этого соню Курбаши захвачу. Пусть разомнется… Эй, Курбаши! Тут для тебя работенка есть…

— Иду-иду! — нехотя проворчал бородатый бугай, обвязанный крест-накрест пулеметными лентами, спускавшийся с противоположной стороны со своего наблюдательного поста. — Ну где там твои мешки?..

Больше он не сумел промолвить ни слова, поскольку обнаружил, что ему в грудь смотрят сразу несколько стволов короткоствольных автоматов неизвестной ему конструкции. Это произошло как раз в тот момент, когда его приятеля уже сбили с ног и теперь «паковали» по всем правилам милицейского задержания.

— Подойди ближе! — приказал Николай тому, кого назвали Курбаши, вылезая из кабины. — Еще ближе! Руки не опускать! Что ж ты автомат оставил наверху? Вояка! — презрительно процедил Семиречный, сноровисто обыскивая боевика. — Ладно уж, придется мне самому за ним сходить…

— Остаетесь здесь! — приказал майор группе лейтенанта Осетрова. — Я, Семин, Семиречный и двое бойцов отправимся в гости. С нами пойдет Казбек…

— Ой, майор, я бы на вашем месте не рисковал с этой гнидой. Пустил бы его в распыл прямо здесь! — проговорил Осетров, с ненавистью глядя на Казбека. — Предаст, как пить дать предаст! При первом удобном случае… Это сейчас ему не повезло…

— Занимайтесь, лейтенант, своим делом. Прикроете нас до возвращения. А если понадобится ваша помощь, я пошлю две зеленые ракеты, — произнес Краснов.

Нагрузив Казбека мешком с продуктами, спецназовцы, переодетые в бурки, пошли вместе с ним вперед, проверяя каждый метр, каждый изгиб горной тропы. Чтобы их сразу не распознали возможные наблюдатели, они также прихватили с собой по легкой клади. Один взял сетку с лепешками, второй — картонный ящик с банками, в которых находилась пепси-кола. Краснов, Семиречный и Семин, вооружившийся ручным пулеметом, шли за ними, настороженно вглядываясь вперед. Они готовы были открыть ураганный огонь из своего оружия в любой момент.

Остроглазый Семиречный первым заметил противника. Его выдал яркий солнечный блик, отразившийся от снайперского прицела.

— Поберегись! — крикнул он, отпрыгивая в сторону, и сделал это вовремя, потому что в то место, где он только что стоял, ударила пуля, отрикошетировала и, взвизгнув по-дурному, ушла куда-то в сторону.

Семин не дал снайперу сделать больше ни одного выстрела. Короткая очередь, прозвучавшая в горах резким «та-та-та», поразила боевика насмерть.

— Плохо! Теперь наверху знают, что мы здесь… — недовольно проговорил майор. — Прибавим шагу!

Глава 27. Договор с дьяволом

Последние три дня, проведенные мною в горной лаборатории после отправки телеграммы в Москву, ознаменовались исчезновением Нгомо. Он появился через два дня, веселый и довольный жизнью.

— Все готово к переезду на новое место, Александр Григорьевич. Остается только получить ваше принципиальное согласие на работу у нас. Мы должны будем заключить с вами некий договор. Я думаю, вы не откажетесь его подписать, когда ознакомитесь с условиями, очень выгодными для вас, — все это Нгомо проговорил без передышки утром в четверг, зайдя в комнату на втором этаже дома-башни, где я как раз занимался утренней гимнастикой.

«Значит, мулат ждет от меня согласие на сотрудничество, — подумал я. — Ну что ж! Может, я его и дам, а может, и нет… Это уж как повернутся обстоятельства».

Вообще-то я искал повод, чтобы потянуть время, не давать прямого ответа на предложение Нгомо. Я ждал, что предпримет Вадим Краснов для того, чтобы помочь мне выпутаться из сложившейся ситуации.

— И куда же вы собираетесь меня перевезти? — спросил я у махариши, поскольку этот вопрос был весьма существенным: ведь если меня перевезут, то Краснов потеряет мой след…

— Пока это секрет. Вот подпишете договор, пройдете обряд посвящения, тогда и узнаете…

— Что еще за обряд посвящения? — недовольно поморщился я.

— Это не больно… — откровенно ухмыляясь, проговорил Нгомо. — После этого обряда вы забудете о своей прошлой жизни. Все ваши мысли устремятся в будущее. Вы сможете творить без конца и края, поскольку вас не будут отвлекать грешная плоть, сожаление о прошлом, угрызения совести и прочая чепуха. Вы будете как святой дух…

«Вот как! Это что же выходит, они меня просто прикончат?.. — напрягся я. — Нет, не хочу об этом думать! Не может такой человек, как Нгомо, поступить со мной столь безобразным образом…»

Позже, когда я анализировал свои мысли и поступки во время нахождения в горной обители, то невольно задавался мыслями о том, почему при каждой новой встрече с мулатом вел себя как последний дурак. Ведь ясно же было с самого начала, что мне нужно держаться от него и его секты как можно дальше. Но нет, меня почему-то влекло к нему, как мотылька на огонек. Чем это можно было объяснить?

— Сколько у меня еще есть времени на раздумья? — уточнил я.

— У вас нет времени. Впрочем, это не совсем так. У вас есть целая вечность, до полудня сегодняшнего дня. Все нужные документы и все остальное, необходимое для обряда посвящения, мы подготовим…

Нгомо удалился, а я, забросив занятия гимнастикой, снова завалился на кровать. Мне оставили на размышления всего несколько часов, но чем я мог ответить Нгомо? Только согласием. Иного ответа мулат не примет, ведь я уже достаточно много знаю о его делах, и потому живым он меня из своих цепких короткопалых рук просто не выпустит. Не понимал я только одного: зачем Нгомо мое согласие? Ведь он вполне свободно мог заставить меня работать на себя насильно. Видимо, в отношениях со мной он хотел соблюсти некие правила хорошего тона, которые сам же сочинил.