Записки сумасшедшего. 10000 будд - Бхагван Раджниш

Ошо вышел в своей белой робе, без шапочки. Он выглядел очень свежим и сияющим, поприветствовал всех и сел в кресло. Атмосфера была очень светлой. Произошло нечто невероятное. Было много смеха. Ошо сидел среди нас после многих лет разлуки. Казалось, что старые бомбейские дни вернулись назад.

Со следующего дня Ошо начал проводить беседы каждое утро и каждый вечер. Утром он беседовал с прессой о своем кругосветном путешествии и, в основном, о бесправии в американском правительстве.

Утром в течение десяти дней он говорил на хинди, отвечая на наши вопросы. Скоро стали прибывать саньясины со всего мира. В Сумиле количество сидячих мест было ограничено. Был приготовлен зал, где люди могли смотреть видео каждый день.

Шестнадцатого августа 1986 года началась новая серия бесед на английском под названием «Упанишады Раджниша». Ошо отвечал на наши вопросы, в основном касающиеся взаимоотношений мастера и ученика. Эти серии бесед были одними из самых лучших для меня. Он впервые раскрыл множество секретов во взаимоотношениях мастера и ученика.

Эти дни в Сумиле были еще одним драгоценным подарком для меня. Я мыла комнату и ванную Ошо каждый день. Ванная имела раздвижную дверь, и я закрывала ее, когда мыла. Однажды днем я мыла пол в ванной мыльной водой, спиной к двери. Я услышала, как кто-то медленно открывает дверь. Я обернулась и с удивлением обнаружила, что там стоит Ошо. Он поднял палец, как ребенок в школе, и сказал: «Джиоти, одну минутку». Ему нужно было в туалет. Мой ум остановился. Я посмотрела вокруг — пол был мокрый, в мыльной воде, и спонтанно спросила его: «Ошо, ты можешь подождать две минуты?» Он улыбнулся и, согласившись жестом руки, вернулся в свою комнату. Я заспешила и вытерла пол настолько быстро, насколько могла. Я убрала ведра и принадлежности для мытья полов и направилась к его комнате. Он сидел в кресле с закрытыми глазами. Я сомневалась, стоит ли его тревожить, но подумала, что он, наверное, ждет моего сигнала и прошептала: «Ошо!» Он открыл глаза и поднялся с кресла. Я встала у стены. Когда он прошел мимо меня, как свежий ветерок, он сказал: «Джиоти, я вернусь через минуту».

Мое сердце забилось, как будто бы я была с ним на энергетическом даршане. Я не могла больше стоять и вышла, чтобы присесть. Через некоторое время мой ум стал бранить меня за то, что я заставила Ошо ждать. Во время моей медитации вечером мое сердце ныло, и я просила Ошо простить меня за мое бессознательное поведение. На следующее утро Ошо послал мне в подарок свой платок. Я взяла платок, села и приложила его к сердцу, и почувствовала его бесконечную безусловную любовь. Благодарю тебя, возлюбленный мастер, за освобождение меня от вины своим любящим жестом.

Несколькими днями позже, в полдень, я выходила из ванной, закончив уборку, как вдруг что-то хлопнуло. Я не могла понять, что произошло. Я заглянула в комнату Ошо — он сидел с закрытыми глазами в своем кресле, как будто ничего не произошло. В растерянности я вернулась в ванную и была шокирована, когда увидела осколки стекла по всему полу и в ванне. Лампочка с потолка упала вниз и разбила стеклянную полку. Я вышла, чтобы найти кого-нибудь помочь мне убрать все это побыстрее, потому что почти пришло время для Ошо принимать послеобеденный душ.

Когда я собирала осколки стекла на полу, я подумала: «Что за чудо! Если бы лампочка упала на две или три секунды раньше, она бы упала мне на голову».

Я потеряла свою малу, которую мне дал Ошо, и должна была попросить сделать мне новую. В тот день, когда я получила новую малу, я взяла ее с собой в сумочке, отправляясь в Сумилу. Мое сердце жаждало дать ее Ошо, чтобы он снова мог повесить ее мне на шею. Я никому об этом не говорила, но каким-то образом мой мастер об этом узнал. После обеда из комнаты Ошо вышла Нилам и сказала: «Ошо спрашивает, хочет ли кто-нибудь с ним поговорить». Я просто подпрыгнула от радости и подняла обе свои руки. Было еще двое человек, которые выразили свое желание поговорить с Ошо.

В три часа мы все, вместе с Нилам, вошли в комнату Ошо. Он сидел в своем кресле и встретил нас широкой улыбкой. Мы все сели вокруг него на полу. Он говорил с каждым из нас лично. Когда он поговорил со всеми, я вытащила свою новую малу и протянула ее ему. Он спросил меня: «Что случилось с твоей старой малой?» Я сказала ему: «Кто-то украл ее из моей комнаты». Он задумался и затем попросил меня сесть ближе. Я придвинулась ближе к его креслу и закрыла глаза. Когда он повесил малу мне на шею, моя голова склонилась, и он положил на нее свою руку. Мое мышление остановилось от его чудесного прикосновения. Я почувствовала тепло от его руки и его благословение, проливающееся на меня в тишине.

Тело Ошо в плохом состоянии и ему пришлось прекратить беседовать на несколько дней. Тем временем друзья из Бомбея искали для него новое место. Присутствие Ошо подобно магнетическому горящему факелу. Искателей истины притягивает к нему, где бы он ни был. Каждый день все больше и больше саньясинов приезжает с Запада. Прошло уже пять месяцев, как он живет в Сумиле. Соседи очень раздражены его присутствием и увеличивающимся наплывом посетителей. Однажды утром мы узнали, что Ошо через пару дней переезжает в Пуну. Мы стали паковать свои вещи и были очень счастливы, что переезжаем в Пуну вместе с ним.

Третьего января 1987 года ранним утром Ошо приехал в Пуну после отдыха в несколько дней. Он снова начал говорить в аудитории

Чжуан-Цзы, каждое утро и каждый вечер. Его тело теперь выглядело достаточно сильным, а его голос огненным, как в былые дни.

Когда были беседы о Заратустре, он танцевал с нами, когда входил, и когда уходил. Чувствовалась, что это энергия играет между мастером и учениками. Все место снова вибрировало от его энергии. Но это продолжалось недолго. У Ошо заболели плечи, а также заболело ухо. И снова он прекратил выходить. Врач, специалист по ушным заболеваниям, который лечил Ошо, был в растерянности, когда обнаружил, что все, что он делал, не принесло никакого результата. Тогда образец крови Ошо повезли на Запад, на исследование, которое показало, что он был отравлен в американских тюрьмах.

Его глаза становились слабее каждый день, так что он не мог терпеть яркий свет. Через много дней он все же стал выходить в Будда-зал, но в темных очках. Для меня он в очках был еще более прекрасен, но мне не хватало его прекрасных океанических глаз.

Я ответила, что тело Ошо увядает с каждым днем: он теряет вес и становится слабее. Ему пришлось прекращать беседы снова и снова из-за своего плохого здоровья. Позже Ошо не стал ни с кем больше встречаться, кроме своей помощницы и доктора. С того дня я больше не видела Ошо физически. Теперь связь с Ошо перешла на некий более глубокий уровень. У меня было неопределенное чувство, что Ошо не будет с нами еще очень долгое время. Я была шокирована, когда Ошо послал нам сообщение, чтобы в Будда-зале мы одевали белые робы. По индийской традиции люди собираются в белых одеждах только тогда, когда кто-то умирает. У меня был еще один шок, когда я увидела, как все здания в коммуне красят в черный цвет.

В своих последних беседах о дзен Ошо делал ударение только на медитации. После каждой беседы он вел нас глубже и глубже в медитацию. Я чувствовала, что Ошо наносит последние штрихи на свою картину.

В апреле 1989 года Ошо снова прекратил говорить. Он выходил в Будда-зал на 20 минут, чтобы посидеть с нами в молчании. Он выглядел еще более хрупким. И все же, когда он выходил и уходил, он здоровался с каждым человеком сложенными вместе ладонями, передвигаясь медленно по подиуму по всем направлениям. Иногда я чувствовала, что его ноги подкашиваются, и мое сердце хотело кричать: «Ошо, пожалуйста, зачем все это! Не мучай так сильно свое тело». Но он не прекращал. Он продолжал и продолжал выходить каждый день, делая то, что он считал нужным.

9 декабря 1989 года я была поражена, услышав о смерти Нирвано. Я помню, как в одной из своих ранних бесед Ошо сказал, что когда мастер уходит из тела, те, кто глубоко связаны с ним, не смогут жить, а также он упоминал Нирвано, как одного из таких людей. Я беспокоилась, повлияла ли смерть Нирвано каким-либо образом на тело Ошо.

11 декабря 1989 года на день рождения Ошо я чувствовала себя очень печальной, так что не послала ему даже цветов. На вечернем даршане, когда Ошо ходил по подиуму, приветствуя всех, мое сердце разрывалось от боли. Когда он посмотрел на меня, слезы потекли из моих глаз как подарок ему на день рождения. Во время сатсанга я почувствовала, что Ошо прекращает наполнять нас своей энергией и готовится к тому, чтобы нас покинуть. Мой ум оттолкнул это чувство, сказав: «Нет, Нет, он не покинет нас так быстро».

Однажды вечером врач Ошо объявил в Будда-зале, что во время сатсанга кто-то в зале читал мантры, посылая негативную энергию на Ошо, и это воздействовала на пупочный центр Ошо. Он попросил прекратить это делать. Через пару дней было объявлено, что снова тот же человек пытается причинить Ошо вред намеренно, используя черную магию. Ошо передал, что может вернуть все это назад этому человеку, но это не его путь. Его сострадание не позволит ему заниматься такими вещами.