Боль (ЛП) - Сузума Табита

— Но папа…

— С папой я поговорю. Ты же знаешь, он тоже беспокоится о тебе. Его очень подкосил тот несчастный случай.

— Но целую неделю? Перес же с ума сойдет.

— Переса это не касается. Мы — твои родители. И мы принимаем решение. — На мгновение она замолкает, протягивает руку и касается его щеки. — Тебе нужен перерыв, mon amour. Поговори с Хьюго и договорись на завтра, хорошо?

Он кивает, по телу разливается ощущение, похожее на облегчение.

— Спасибо.

12

В день отъезда рассвет особенно яркий, на небе ни облачка. Ночью время от времени по венам Матео растекается чувство огромного облегчения. Потому что ему наконец удалось сбежать: от отца, от Переса, от бесконечной череды тренировок. Несколько минут он лежит неподвижно, глядя на пробивающееся сквозь шторы солнце. Ему кажется, что он ждал этого дня, этой минуты, маячивших на горизонте подобно миражу, но находящихся все время вне досягаемости. А теперь, когда этот миг наступил, никто его не заберет. Возможно двигаться только вперед, скорость жизни меняется лишь в одном направлении, и за это он бесконечно благодарен. Он будет жить дальше, оставив все ужасные события позади. Матео потягивается, зевает, потом закрывает глаза и снова их открывает. Растянувшись на кровати, сонным взглядом окидывает заваленный книгами стол, завешанный одеждой стул, оформленные в раму постеры картин Ван Гога на белых стенах и лежащий на ковре с длинным ворсом открытый рюкзак. Он отправится на море, приведет себя в порядок, смоет последние месяцы жизни и вернется новым человеком.

Приняв душ, побрившись и рассмотрев лицо на предмет пятен, он надевает свои любимые джинсы: выцветшие «варенки», которые не переносит мама, потому что они ужасно старые и потрепанные. Джинсовая ткань истончилась от носки, по краям штанин торчат нитки, на коленках — дыры. Они ему немного длинноваты и все время собираются в щиколотках, но сейчас сидят на нем свободнее обычного. Ему приходится продевать в шлевки ремень, чтобы джинсы не сползали с бедер. Сверху он натягивает полинявшую серую футболку и понимает, что та тоже растянулась, короткие рукава обвисают вокруг бицепсов, под тонким материалом видна линия ключицы. Глядя на свое отражение в зеркале длиной в полный рост, он не может не отметить, что действительно сильно похудел. Кожа бледная и вялая, единственное цветное пятно на его лице — алые трещины на обветренных губах и фиолетовые круги под глазами. Он выглядит слабым, почти болезненным, и ему явно не хватает загара. Сунув ноги в сандалии Биркеншток, он меняет дорогие тяжелые серебряные часы на простые водонепроницаемые, а на другое запястье повязывает кожаный браслет дружбы, который ему подарила Лола. Лезущая в глаза лохматая шевелюра темно-русых волос настолько отросла, что начинает завиваться, придавая ему, как он быстро отмечает, богемный вид, который так ненавидят его родители. Эта мысль наполняет его странным удовлетворением.

Собрав вещи, он быстро окидывает комнату взглядом и с большим рюкзаком спускается вниз. В сверкающей хромом кухне пахнет дезинфицирующим средством — своей пустотой и стерильностью она напоминает выставочный зал. Консуэла еще не пришла, а остальные спят. Он ищет какую-нибудь записку от родителей, но не находит. Однако вчера они предоставили ему довольно щедрую сумму денег на каникулы. Отыскав клочок бумаги, он начинает писать послание Лоику:

Привет, приятель!

Увидимся через пару недель. Позвони мне как-нибудь. Надеюсь, в теннисном лагере ты оттянешься по полной. Но не слишком увлекайся, я не хочу после возвращения краснеть за тебя. Постарайся общаться с другими ребятами, даже если тебе не хочется. Знаю, это трудно, но ты первоклассный игрок, уверен, все захотят с тобой дружить. Ну, или ты, по крайней мере, окажешься подальше от НЕКОТОРЫХ ЛЮДЕЙ и сможешь делать все, что захочешь. Вот тебе десять фунтов на вкусняшки и все остальное. Маме с папой не говори — тогда получишь еще. Я оставил для тебя на своем столе айпод и зарядку, не забудь перед отъездом сунуть их в сумку. Звони мне иногда, если не будешь слишком занят с новыми друзьями. Буду очень по тебе скучать, мне не терпится после возвращения победить нового чемпиона по теннису. Ни о чем не переживай, со мной все в порядке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

М.

Выбираясь из такси у аэропорта Хитроу, Матео и Лола торопливым шагом направляются к назначенному месту встречи в главном зале. Визг обеих девушек и приветственный возглас Хьюго заставляет группу японских туристов с тревогой обернуться. Свободных сидений не находится, поэтому они вчетвером усаживаются на полу, образуя маленький островок посреди моря снующих туда-сюда пассажиров. Зона вылета ярко освещена, стены слепят неестественной белизной — Матео кажется, что он попал в другой мир. В углу посапывает какой-то бездомный. Уборщик, которого не видно из-за мерцающих табло вылетов над головой, проводит щеткой блестящую дорожку. Большинство столбцов на экранах черные, лишь два из них светятся ярко-зелеными буквами и цифрами. Лола и Изабель болтают одновременно, заражаясь волнением друг дружки, их громкие голоса разносятся по огромному залу. Скинув рюкзак, Матео обнимает Изабель, хлопает Хьюго по спине — их волнение оказывается заразно, — и на миг снова чувствует себя нормальным. Лола с Изабель продолжают свою оживленную беседу, пока в конце концов уставшие не откидываются на свои рюкзаки и куртки, свернутые в качестве импровизированных подушек.

— Я не могла уснуть, не могла уснуть! — сообщает им Лола. Ее лицо сияет, глаза широко распахнуты от восторга. — Папа настоял, чтобы я легла в десять, но я не смогла лежать спокойно. И стоило мне встать, как он каждый раз отправлял меня в постель. Уже в какой-то миг мне показалось, что я сейчас сойду с ума, глядя на часы и считая минуты…

— Я тоже, я тоже! — Изабель шлепает Лолу по руке. — Я пыталась улизнуть из дома, но меня поймала мама…

— Ага, и она не давала мне спать всю ночь, присылая сообщения каждые пять минут! — влезает в разговор Хьюго, преувеличенно громко вздыхая. — А еще слала ролики с Ютьюба про места, которые она вдруг решила посетить!

— Да, а потом все закончилось Скайпом, — добавляет Изабель. — Хьюго рассказывал, где нам следует побывать, и нашел еще кучу новых мест!

— Мэтти, я тоже пыталась тебе писать, но ты не отвечал! — с притворным возмущением замечает Лола. — Как ты вообще мог уснуть?

Конечно, Матео немного успокоил ее тон и поведение, но он не может не замечать ее наигранного веселья, отчаянной попытки вести себя так, будто ничего не случилось и между ними все как прежде.

— Я вымотался, — признается он и тоже смеется, исполняя свою роль. — Но мне снились ужасные сны: как будто я проспал, и вы улетели без меня.

— Мы бы никогда так не поступили! — Лола обвивает его рукой и притягивает к себе, чуть не опрокидывая назад. — Если нужно, мы бы вытащили тебя из постели, посадили в огромный рюкзак и…

— Ай! — вскрикивает он и в то же время смеется, когда прядь его волос попадает Лоле в часы. — А если серьезно, ребята, это было действительно ужасно. Я резко просыпался и вскакивал с постели! — Ради правдивости истории ему приходится преувеличивать, и они все вместе смеются громче положенного.

— Не могу себе представить такого Мэтта… — Хьюго изображает, как его друг постоянно выскакивает из постели.

В это мгновение Матео осознает, что их переполняет адреналин, опьяняет волнение, слова отскакивают от одного к другому, проносятся мимо с такой силой, что кажется, будто они сейчас взорвутся. Им приходится прикладывать неимоверные усилия, чтобы держать себя в руках, не торопиться и не повышать голос, обсуждая более насущные вопросы: регистрацию и прохождение длинных очередей в пункте досмотра.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Гейт двенадцать, гейт двенадцать! — взволнованно вскрикивает Изабель.

Все взгляды устремляются к табло.

— Черт, это же в самом низу. Быстрее! — кричит Хьюго.