Наркомент - Сергей Донской

– Так ты оттуда? – восхитился водитель. – Что там у вас приключилось?

– Короткое замыкание, – ляпнул я наобум, вышвыривая из кабины куртку, а следом фуражку. – Но мне не до разговоров сейчас, братишка. Жми в больницу! Шандарахнуло меня взрывом. Кровь из ушей не идет?

– Да нет вроде, – ответил водитель, поглядывая на меня с некоторой опаской.

Взбудораженный, взвинченный, я действительно мог сойти за контуженого, который может в запале натворить разных бед. С таким не очень-то поспоришь.

Самосвал дернулся и тронулся с места с такой неохотой, как будто был предназначен вовсе не для езды, а для каких-то иных тайных целей. За окном ввинчивались в воздух сразу три огненных смерча, а вокруг метались маленькие человеческие фигурки, напоминавшие издали огнепоклонников, затеявших языческую пляску. Потрясенные случившимся, они даже не оглядывались по сторонам, выискивая виноватых. Скорее всего решили, что пожар начался в результате перестрелки двух типов, валяющихся подле пылающего «Мерседеса». Сирен – ни пожарных, ни милицейских – пока что слышно не было.

– Ты жми, жми, братишка, – напомнил я водителю, опять готовому впасть в созерцательный транс. – Нечего чужим горем любоваться.

– Жертвы есть? – деловито осведомился он, со скрежетом манипулируя рычагом коробки передач.

– Минимум два трупа, – поведал я зловещим голосом. – В больницу, братишка! – оборвал я его на полуслове. – Не дай погибнуть во цвете лет.

– В центральную? – водитель начал проникаться серьезностью момента.

– В шестую, – брякнул я наугад.

– Это где?

– Там, – неопределенный взмах рукой в направлении нужной мне стоянки.

За сотню метров до нее я велел притормозить и выбрался из кабины, показывая водителю, чтобы дальше ехал без меня.

– Ты чего? – изумился он. – А больница?

– Мне уже лучше. Пойду помогать пожар тушить.

– Подвезти?

– Нет, ты дальше езжай. Шестьдесят километров твой драндулет выжимает?

– Все девяносто, – гордо ответил парень и нежно погладил баранку своего самосвала.

– Вот и дави на газ, пока в свидетели не привлекли. А то еще в террористы запишут. Худой, чернявый. На чеченца ты уж больно похож, братишка. Гляди, заметут. Доказывай потом, что ты не верблюд.

Он весь подобрался и рванул по дороге так лихо, что выжал, наверное, все сто двадцать.

Проводив его взглядом, я чинно потопал на стоянку, изредка посматривая через плечо на черный дым, поднимающийся в небо. Геворкян и неизвестный герой его воинства обрели свой индивидуальный крематорий. А я получил реальный шанс остаться в живых. Если бы только Паша Воропайло помог выпутаться из милицейских силков, раскинутых уже, надо полагать, по всей матушке-России. Интересно, подумал я, как смотрится моя физиономия на стендах «Их разыскивает милиция»?

6

Путешествие в Курганск прошло без всяких приключений, если не считать черную кошку, которая нахально пересекла дорогу перед самым капотом «Сааба». Я, как водится, трижды сплюнул через левое плечо и постарался убедить себя, что ни в какие дурные приметы не верю. Это получилось. Отчасти. Потому что на душе все равно остался неприятный осадок.

Днем я уже подрулил к травматологической больнице, с трудом втиснувшись между двумя иномарками, не менее крутыми, чем Маринина шведская куколка, к которой я успел привыкнуть, как к своей собственной. Все-таки богатые тоже плакали, страдали, болели и даже умирали, раз посещали травматологию. В этой моей мысли не было ни малейшего оттенка злорадства. Просто я вдруг очень остро почувствовал, как это здорово – быть живым и здоровым. А если еще свободным и беззаботным в придачу, то больше и мечтать не о чем.

Я проник в больницу и направился прямиком в хирургическое отделение, где мне довелось лежать однажды с двумя переломанными ребрами. Насколько я помнил, «хирургия» была самым скучным и унылым местом на свете. Телевизора на этаже не имелось, а из тамошних болезных обитателей мало кто был способен читать даже детские сказки. С шахматами или домино – та же история. Из доступных развлечений лишь перевязки, уколы и прочие не менее веселые аттракционы.

Добравшись до левого крыла здания, я очутился в вестибюле, выложенном бордовыми и желтыми плитками, половина из которых отстала от пола и ходила ходуном под ногами, грозя пациентам дополнительными травмами и ушибами. Вдоль бежевых стен стояли кушетки, на которых здоровые шушукались с ходячими больными или терпеливо дожидались, когда у них примут передачи.

Я времени терять не стал. Решительно проник за дверь со строгой надписью про то, что посторонним вход воспрещен, нашел самую строгую медицинскую фею в белом халате и для начала одарил ее денежным подношением. Этим я заслужил расположение женщины и ее горячее участие в поисках раненного бандитами капитана милиции Воропайло.

Я не думал, что в больнице меня ждет засада. Не в Пашиных интересах было, чтобы я откровенничал с его коллегами об обмене заложниками на ночном шоссе. С другой стороны, мент менту глаз не выклюет. Так что опять пришлось рисковать. Но в последнее время я только и знал, что занимался этим, так что вроде даже как-то привык.

Следом за проводницей я поднялся на второй этаж, прошел коридором с белыми дверями и проник в нужную. Палату Паше отвели отдельную, в условиях общей тесноты – просто-таки царскую. Возлежал он высоко на подушках, частично перебинтованный, и наблюдал, как жидкость стекала по прозрачной трубочке капельницы в набрякшую вену руки, пронзенную иглой. А кровать под ним была не панцирная – деревянная. И шкаф в палате имелся, и письменный стол, и даже портативный телевизор. В общем, удалось Паше представить ночное приключение в таком выгодном свете, что начальство побеспокоилось о его комфорте. Пахло в палате не только лекарствами и хлоркой, но и апельсинами тоже.

Он посмотрел на меня примерно с таким выражением, которое присутствует на лицах у тех, кто тупо пялится в потолок:

– Ты?

– Привет, – сказал я как можно более беспечно.

– Здравствуй, здравствуй. Не ожидал тебя здесь увидеть, честно говоря.

– Думал, сбегу?

Паша промолчал, но и отнекиваться не стал. Просто оценивающе поглядывал на меня своими круглыми глазами. В моем мозгу снова всплыло сравнение с филином. Не с мудрым и всезнающим, символическим. С самым настоящим, хищным.

– Как здоровье? – дипломатично спросил я.

– Не жалуюсь, – криво усмехнулся Паша. – На мне заживает, как на собаке. А вот Светка…

Сообразив, что продолжения не последует, я присел на краешек стола, уставился в стену поверх Пашиной головы и предложил:

– Слушай! Я могу ее забрать… Если она тебе не нужна… такая…

Фразы с трудом протискивались сквозь мое горло, которое вдруг сдавило невидимым обручем.

– Ты? – медленно начал Паша. – Забрать? Да по тебе тюрьма плачет, милый мой!

– Зато я по ней не тоскую. К тому же, помнится, ты обещал что-нибудь придумать.

– Помнится, – передразнил меня Паша, – ты тоже кое-что должен был сделать. Неужто достал Арарата?

– Какого такого Арарата? – я вздернул брови в притворном удивлении. – Нет никакого Арарата. И двух ратников его тоже нет. Отгуляли свое.

Он недоверчиво уставился на меня, силясь понять – не блефую ли?

– А ты трубочкой своей сотовой воспользуйся, позвони дежурному по областному управлению, – предложил я. – Пусть ознакомит тебя с последними новостями. Заправка «Космос» в Новотроицке. Бывшая, – уточнил я. – Там все сегодня утром и произошло.

Паша не стал скромничать, набрал телефонный номер и задал несколько коротких вопросов. А когда получил исчерпывающие ответы, нажал кнопку отбоя и посмотрел на меня с новым выражением, в котором смешались и укор, и одобрение.

– Лихо, – признался он. – Не ожидал. В профессиональные киллеры податься не думаешь?

– Нет, Паша, такого желания. Хочу нормально жить, нормально работать. Хоть бы и заправщиком на бензоколонке – обучился. Так что на тебя вся надежда. Твой милицейский совет нужен.

– Совет простой: явись с повинной в ближайшее отделение.

Он широко улыбнулся, а потом и вовсе захохотал, стараясь не трястись, чтобы не потревожить иглу, торчащую в руке. Лично я никакого веселья не испытывал. Встав на ноги и сунув руки в карманы куртки, я посмотрел Паше в глаза и напомнил:

– Ты обещал!

– Я обещал подумать, а не помочь. А это большаа-ая разница, Игорек. Улавливаешь?

Он все еще ухмылялся, но глаза не были затронуты улыбкой, оставались круглыми и внимательными. Да, подумал я, время здорово меняет людей. Особенно, если их служба и опасна, и трудна.

– И что теперь со мной будет? – мрачно поинтересовался я.

– Теперь? Теперь твои дела совсем плохи. Был ты, Игорек, подозреваемым, а стал форменным мокрушником, – произнес Паша чуть ли не нараспев. – И все твои отмазки – как мертвому припарки. Кто теперь тебя слушать станет? Вернее, слушать-то тебя не откажутся, но петь ты будешь только то, что тебе скажут. Всех мертвяков на себя возьмешь, героин своей собственностью признаешь, а надо будет, так и в терактах покаешься. И заимеешь такой крутой имидж, что в камере не придется под шконкой ютиться. Чувствуешь выгоду своего положения?