Последняя битва Пономаря - Баян Ширянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Невозможно!
Пустив ускоренное течение событий, целитель увидел, как наркоделец вдруг встает, у него в руках появляется пакетик с каким-то порошком. Рыбак высыпает несколько крупинок в стакан, выпивает и… Исчезает!
Невероятно!
Игорь Сергеевич догадывался, что возможности веществ, воздействующих на психику, почти безграничны, но чтобы кто-то изобрел соединение, позволяющее стать неподвластным ясновидению – о таком целитель боялся даже задуматься. И вот, он увидел это вещество в действии.
Буквально кубарем вывалившись из медитационного состояния, Дарофеев принялся нервно мерить шагами кухню. Что же делать? Будто мало ему проблем с Космэтикой?
– Дядя Игорь?..
– Да, Витя.
– Я уже полчаса не сплю…
Это значило, что молодой хумчанин уже в курсе последних событий.
– Что скажешь?
– Давай посмотрим на Рыбака в момент принятия этого наркотика…
– Отследим изменения?
– Конечно! – Телепатически воскликнул Витя. – И попробуем под них подстроиться.
То, что в реальной жизни заняло около двух минут, от первого глотка до начала действия наркотика, Пономарь и Матюшин растянули на полчаса. Физиологическое действие странного вещества оказалось на удивление простым: он заставлял человека спать наяву. При этом полностью и необратимо менялась сама схема функционирования мозга. Но на энергетическом плане изменения были куда радикальнее. Тонкие тела начинали работать на других частотах, сохраняя при этом все свои основные свойства. В общем, принявший этот наркотик, становился чем-то средним между обычным человеком и плотным энергетическим двойником. И именно из-за такого сдвига в частотах, Рыбак и тот, кто дал ему это соединение, стали невидимыми для обычного ясновидения.
Поняв это, Игорь Сергеевич и Витя смогли, наконец, локализовать Кикоза. Он мирно спал в подвале одного из домов по Нахимовскому проспекту, а за стенкой суетились несколько химиков, уже успевших принять «средство против ясновидения», колдуя над какой-то мудреной аппаратурой.
2.
Остаток ночи Пономарь и юный Матюшин провели за детальным разбором ситуации. Они уже выяснили, что «средство против ясновидения» Рыбак принял лишь для того, чтобы стать «неподдающимся». Судя по всему, оно действительно не давало эгрегору Космэтики подключиться к употребившему это вещество, и не только потому, что эгрегор просто не мог найти такого человека, найти-то он мог, но, очевидно, считал его бродячим духом и не обращал внимания. Но пока было неизвестно, надолго ли сохранится такое положение. Эгрегор Космэтики отличался потрясающей обучаемостью…
Проанализировав вероятные последствия такого изменения своей энергоструктуры, друзья пришли к выводу, что оно в обозримом будущем не принесет практически никаких негативных последствий. А изменить свою энергетику по обнаруженному образцу – особого труда не составило. Но если у Рыбака и тех, кто кроме него съел «средство против ясновидения», пути назад уже не было, то Игорь Сергеевич и Витя имели возможность обратной перестройки своей энергетики.
Едва проснулся Константин, Витя рассказал ему о ночном открытии. Дарофеев-младший, которому было уже не привыкать к роли «подопытного кролика», согласился стать «невидимкой». Обработка заняла около четверти часа. После воздействия Константин недоверчиво ощупал себя, словно он ожидал стать невидимым и в оптическом диапазоне.
– Странно…
– Что? – Тревожась спросил Пономарь.
– Тело словно не мое…
– Ничего! Вы еще глаза закройте… – Усмехнулся Витя.
– И что, теперь так всегда будет? – После небольшого перерыва поинтересовался Константин.
– Увы, да. Конечно, пока мы с Витей не вернем тебя в старое состояние.
– Не надо! – Вдруг замахал руками Дарофеев-младший. – На дежурствах такая скука бывает. А тут – закроешь глаза – и цветной полнометражный многосерийный глюк. Еще бы управлять им научиться…
После того, как Константин ушел на работу, Пономарь, уже уверенный, что Космэтика теперь ничего не сможет сделать его брату, начал воплощать в жизнь первый этап уничтожения этого энергетического монстра. Вновь войдя в медитационное состояние, Игорь Сергеевич сперва переместил тонкое тело к месту жертвоприношения. Убедившись, что мощи убитого на месте, целитель перенесся туда физически.
Тайные помещения зоны-монастыря встретили Пономаря запахами затхлости, но вместе с ними откуда-то доносились ароматы свежего пота и дешевого портвейна. Иссохшее тело лежало в той же позе, что и в сеансе ясновидения. Дарофеев, оставляя следы на многолетней пыли, подошел к нему, наклонился, пытаясь заглянуть в глаза трупа. Даже после смерти на том, что за это время осталось от лица несчастного, все еще читался нечеловеческий страх. Ссохшиеся черные губы, наполовину обнажившие темные, то ли от чифиря, то ли от старой крови, зубы убитого, создавали впечатление дьявольской усмешки. Дарофеев невольно поежился.
– Ты вовремя, Пономарь.
Целитель вздрогнул всем телом и повернулся на голос. Перед ним, витая в нескольких сантиметрах над полом, стояла молодая женщина в старинном монашеском одеянии.
– Завтра это место перестанет существовать. – Продолжал призрак. – И я стану свободной.
– Ты кто? – Дарофеев овладел собой. Эманации привидения не выдавали в нем враждебных намерений.
– Я – сестра Глафира. – Представилась женщина. – Боле осьмидесяти лет ждала я упокоения.
– Я могу тебе помочь? – Спросил Пономарь.
Сестра Глафира легко засмеялась:
– Нет. Здесь устроится все без помощи твоей. Четыре Всадника уже отметили вниманием своим стены моей бывшей обители, вскоре они прибудут и въяве. Но пришла я предупредить тебя.
– О нем? – Игорь Сергеевич глазами показал на труп.
– Нет. Скоро здесь будет много жертв. Очень много. Но я хочу поведать тебе о Судьбе. – Призрак сделал шаг к целителю, и теперь их разделяло не более полуметра. – Тот, кто убьет здесь всех – твой должник. И ты ему задолжал. Вы уже встречались, и будете встречаться еще. Вы испытаете друг друга много раз. Когда придет время, расскажи ему об этой встрече и передай мои слова: Чувствам не нужен толмач. Идущий из света чрез мрак, вновь свет обрящет!
Монашка скользнула куда-то вбок и исчезла в стене. И только после ее ухода Игорь Сергеевич вдруг понял, насколько темно в этих катакомбах. Мрак, казалось, обладает плотностью, он будто налипал на кожу, которая от его прикосновений внезапно стала чесаться…
– Пора отсюда сваливать. – Сказал сам себе Дарофеев. Он, стараясь не трогать тело несчастного, накрыл его принесенной с собой простыней, завернул в нее мощи и исчез, чтобы появиться на задворках храма Святой Троицы, где отец Евлампий наставлял на путь истинный местных алконавтов и остатки богобоязненных старушек.
Не зная, где искать старого знакомца, и не решившись разгуливать по территории храма с трупом под мышкой, Игорь Сергеевич схоронил простыню с телом в ближайших лопухах и отправился на поиски священнослужителя. И буквально через несколько метров кости целителя уже трещали от медвежьих объятий отца Евлампия.
– Я, милейший мой Игорь Сергеевич, паренька на дорогу послал, чтоб тебя высматривал, а ты, вон, врасплох меня, старика застал! – Забасил священник после ритуала взаимных приветствий. – Ой, наложу я епитимью на сорванца!
– Не стоит. – Виновато улыбнулся целитель. – Я не на машине.
– Так до нас же иначе… И на велосипедиста ты, сын мой, не походишь…
– Я знаю короткую дорогу. – Попытался отшутиться Дарофеев.
– Ты смотри, бесовскими путями не ходи! – Притворно насупился отец Евлампий.
– Да, уж, постараюсь.
– Ладно. Времени у нас маловато будет. – Вмиг посерьезнел священник. – Я за ночь эту панихиду отслужил. Теперь надо его отпеть и похоронить по обряду. Где тело мученика?
– Здесь. – Пономарь показал назад, где в зарослях лопухов виднелся край импровизированного савана.
– Поскольку родственников его мы не знаем, ты будешь за них.
– Хорошо.
Обряд затянулся до глубокого вечера. Отец Евлампий прочел 90-й и 118-й псалмы, хор из четырех женщин и какого-то благостного мужичка пропел тропари, стихиры… Облаченные по обряду мощи несчастной жертвы лежали в простеньком гробу, ногами к алтарю. Немногочисленные прихожане, забредавшие во время этой службы в храм, испуганно косились на черневший на подушечке череп с бумажным венчиком, на иссохшие руки с образком. Женщины, глядя на мощи, истово крестились, явно недоумевая, как же можно отпевать такой страх Господень. Мужчины вели себя сдержаннее, но и на их лицах читалась странная смесь страха, любопытства и омерзения.
Сам Игорь Сергеевич за все время отпевания ни разу не присел, лишь становясь на колени в нужные моменты. За эти несколько часов он словно действительно стал ближайшим родственником убитого. И, проникнувшись духом и буквой звучавших песнопений, несколько раз, не стесняясь, утирал выступавшие слезы.
