(Не)любовь (СИ) - Ти Эллин

— Что, даже не скажешь, что я недостоин? Что я не могу к ней прикасаться? Ты повзрослела, что ли?

— Просрала всю жизнь и поняла, что всегда делала неправильный выбор. Сейчас Полина вернётся с рисования и ты сможешь с ней поговорить. Я не собираюсь тебе ничего запрещать. Мне так даже будет проще. Я рада, что ты нас нашел.

Это выглядит очень подозрительно. Либо у нее за эти годы случилось что-то, отчего она так сильно изменилась, либо она стала очень хорошей актрисой. Потому что я такую Юлю не знаю. Сдержанную, спокойную. Моя бывшая Юля почти неуправляемая. Та, которую вообще не интересует чужое мнение, которое априори неправильное, если оно не сходится с её. Поэтому диссонанс странный в голове происходит, но стараюсь не думать. Я пришёл к дочери. Это куда важнее.

Глава 36. Лёша

Осматриваю дом, в котором когда-то жил. Все изменилось. Даже мебель другая. Юля тоже, что удивляет меня больше всего.

Молча делает чай. Не выгоняет меня с криками, не обещает написать заявление в полицию за, якобы, незаконное проникновение в дом. Она и так может. Или могла?

Шавка во дворе все ещё лает, не нравлюсь я ей, а вот кошак какой-то притащился ко мне и у ног ластится.

Полина на рисовании, если верить словам Юли. Рисует… Поворачиваю голову, на холодильнике на магните держится один рисунок. Кошка. Видимо, эта самая. Такая же рыжая и глаза наглые. Красиво. Дочь красиво рисует.

— Когда вернётся Полина? — спрашиваю, потому что знаю, зачем пришел. Мне эти молчанки и чай ради гостеприимства не особо нужен. Не гонят и спасибо. Теперь дайте увидеть дочь.

— Через десять минут заканчивает, ещё минут десять, чтобы дойти. Торопишься? — спрашивает и ставит передо мной чашку с зелёным чаем, который я терпеть не могу.

— Нет, просто хочу увидеться. Она сама ходит?

— Да. Машины у меня нет, и она уже взрослая, — Юля пожимает плечами. Машины у нее нет. А что ж так? Забрал твой папик ту красненькую, ради которой ты меня тогда бросила? Бесит. Стараюсь не реагировать, но осадок внутри неприятный. Мне все равно на Юлю, давно отпустил. Просто воспоминания.

— Я на машине, можем забрать, — встаю сразу, не давая подумать, и иду к выходу. Пить жуткий чай и общаться с бывшей нет никакого желания, а так и время до встречи с дочкой автоматически сокращается.

И Юля снова не спорит. Просит минуту, чтобы переодеться, и выходит за двор, застывая перед моей машиной.

— Это твоя? — спрашивает с недоверием. Ещё бы. Когда мы расходились, я о такой даже мечтать не мог. Много времени прошло.

— Моя.

— Это сколько хоккеисты нынче зарабатывают, чтобы на таких тачках кататься? — сразу же меняется выражение лица Юли. Она уже совершенно не кажется несчастной. И даже улыбается немного. Ясно. Годы идут, а она не меняется.

Сажусь в машину, не отвечая, и Юля быстро прыгает на переднее следом, а я чувствую, как меня бесит немного, что она здесь. Я привык, что это место одной рыжей сумасшедшей девчонки, которой плевать, какая у меня машина, и сколько нынче зарабатывают хоккеисты. Мне не хватает рыжего пятна справа, которое постоянно от дороги отвлекает и взгляд притягивает. Очень не хватает. Нужно будет заехать к ней сразу, как вернусь.

— Ехать куда?

— К дому творчества в парке, она там занимается, — отвечает, а у меня сердце замирает от волнения. Я увижу свою дочь. Которую не видел почти семь лет. За которую не смог побороться до конца, чтобы не терять связь. Дочь, которая возможно даже не примет меня. Скажет, что я ей не нужен и вообще какой-то чужой дядька.

Пока едем, спрашиваю у Юли о Полине. Что любит, что нет, что умеет, чем увлекается. Оказывается, она ходит ещё и на танцы, только по другим дням. Она жутко самостоятельная, душу продаст за сладкую вату, обожает аттракционы и всех животных, мечтает стать стоматологом и открыть свою больницу, чтобы лечить людей. Вот такой у меня талантливый ребенок…

— А мягкие игрушки любит она? — спрашиваю, когда уже подъезжаем. Я в магазин перед приездом сюда заехал, самого большого медведя купил. В багажнике сидит, ждёт, пока я его на волю выпущу.

— Обожает. У неё вся комната в них, она даже спит на краю кровати, только чтобы все игрушки влезли и смогли укрыться одеялом.

Меня так умиляет все, что она о ней говорит. А в голове все равно диссонанс. Столько лет впустую… А давно Юля стала такой? Давно решила, что Полине нужен отец? А почему не предупредила меня? Она ведь наверняка помнит, как я страдал. Она ведь точно знает, что я примчался бы сразу, только бы она зелёный свет дала.

Не понимаю я. Вообще не понимаю. А теперь сидит и с улыбкой рассказывает обо всех достижениях дочери, словно это не она нам видеться не разрешала. Дурдом.

— Вот она, — кивает Юля на девчонку, выходящую из здания, и сама выбегает из машины.

Я так сто лет не волновался. Такое ощущение, что сдохну сейчас прямо тут, посреди этого чертового парка. Дышать забываю даже. Как это вообще? Заново знакомиться с дочерью. Что говорить? Привет, я папа? Или такую шокирующую информацию стоит пока придержать?

Выхожу из машины и делаю пару шагов навстречу Юле и Полине. Малышка смотрит на меня с прищуром и подозрением, пока мы все молчим.

— Мама, это что, опять твой новый парень? — внезапно спрашивает Полина, а у меня глаза на лоб лезут. Опять? Эта идиотка всех мужиков в дом водила? В секунду хочется ей подзатыльник отвесить, но слава богу, я женщин не бью. Но хочется очень. Ну прям очень.

— Нет, мышка, — отвечает ей Юля, поджимая губы. Что, стыдно? — Это не мой новый парень. Это твой папа. Настоящий, — выдает, как на духу.

— Настоящий? Как у Алисы? Который навсегда? — с восхищением спрашивает дочка, а потом, когда Юля кивает, бросается вперёд и летит ко мне в объятия. Подхватываю ее на руки и обнимаю так крепко, как только могу, чтобы не причинить ей боль. Мне похер, что рука порезана, похер, что швы разойтись могут. Честно, мне похер. Эта реакция… У меня глаза на мокром месте. Я прижимаю к себе свою родную дочь, с которой не виделся кучу времени, и жизнь моментально становится лучше.

Я ожидал любого поворота событий. Ждал, что меня пошлют, скажут, что мы давно чужие люди. Даже думал, что тут уже есть тот, кто стал отцом для Полины. Но это… Так не бывает. Правда. Я наверное опять сплю. Только сны в последнее время какие-то слишком реальные. И до жути сладкие.

— Я знаю, что моего любимого зайца мне купил ты, — бормочет малышка мне в шею, всхлипывая. Я дарил зайца. Помню его. Он розовый с жутко длинными ушами. — Я с ним всегда сплю, он самый-самый красивый!

— А я тебе для зайца друга привез. Показать?

— Покажи! — тут же оживает дочь, хлопнув в ладоши, и я несу её к багажнику, надеясь, что подарок понравится.

И он нравится. Она пищит на весь город, кажется, и обещает никогда-никогда-никогда не расставаться с этим медведем. Называет его Лёшей. В честь папы.

Папа… Боже, с ума сойти. Я папа уже восемь лет, но только сейчас смог в полной мере ощутить, как круто это слышать из уст ребенка. Когда мы расходились, Полина еще не разговаривала, поэтому самое главное слово я услышал только сейчас. Но поздно ведь лучше, чем никогда? Однозначно лучше.

Ей восемь. Она очень взрослый и самостоятельный ребенок. У нее есть свое мнение, она очень умно говорит и, я уверен, понимает очень многое больше всех взрослых. И она не отталкивает меня. Ей так сильно меня не хватало? Она скучала по мне? Думала? Мечтала, что я приеду? Или это заслуга Юли, что она приняла меня сразу и даже обняла, как будто я уезжал на месяц, а не… не знаю. Если так, то спасибо Юле. В любом случае больше я не подведу. Никогда не пропаду, всегда буду рядом. Даже когда у меня будет другая семья и ещё дети. Я всегда буду.

Полина прыгает в машину, как будто каталась тут всегда, и командует, куда ехать, чтобы попасть домой. Улыбаюсь и слушаюсь маленького командира, подыгрывая и делая вид, что не знаю дороги. Она обнимает медведя, который раза в два больше нее самой, и постоянно называет меня папой, как будто сама ещё не верит, что я здесь. Я тоже ещё не верю. И это ее «папа» точно бальзам на душу. Судя по всему, мы оба нуждались друг в друге сильнее, чем можно было представить. Вряд ли я усну сегодня ночью. Слишком много эмоций.