РННА. Враг в советской форме - Дмитрий Жуков

Господин генерал-лейтенант, мы женщины, умоляем Вас, помогите нам, несчастным, хоть как-нибудь. Мы готовы работать день и ночь, только чтобы не умирать от голода. Русская женщина не боится никаких трудностей.

Господин генерал-лейтенант, многие из нас помогали нашим мужьям, а также всей немецкой армии, которая стала нам родной. Вместе с нашими мужьями шли мы ночами против бандитов и принимали участие в искоренении банд. Однако сейчас никто нам не помогает, ни мужья, ни немецкое руководство. По этой причине умоляем Вас о помощи, чтобы мы не голодали. Переведите нас куда-нибудь, где мы могли бы хотя бы что-то купить за наши деньги.

С большой просьбой и надеждой жены солдат Русской освободительной армии»[564].

Неизвестно, помог ли Жиленков решить вопрос с питанием для жен русских добровольцев, но определенно это письмо не осталось незамеченным и могло использоваться в качестве аргумента при переговорах с немцами, при обсуждении проблемы, связанной с остарбайтерами и привлечении их в состав РОА.

Что касается собственно военнослужащих батальонов, сражавшихся во Франции, то их дальнейшая судьба сложилась незавидно: большинство из них попали в плен к союзникам и были выданы советскому командованию[565]. Разумеется, и тут были исключения: те, кто представлял интерес для разведывательных служб, получили возможность остаться на Западе. В их числе был, например, П. В. Каштанов, впоследствии эмигрировавший в США и натурализовавшийся под псевдонимом «Михаил Васильевич Шатов». Правда, Каштанов попал в плен на во Франции, а в Германии, поскольку еще в сентябре 1944 г. он прибыл в Берлин и был назначен начальником личной охраны генерала Власова[566].

Вместе с Власовым

Многие участники «осинторфского» эксперимента и проекта СД по формированию 1-й Гвардейской бригады РОА оказались в ближайшем окружении генерал-лейтенанта А. А. Власова либо заняли командные и штабные должности в подчиненных ему структурах. Путь в РОА у каждого был свой, однако в значительной мере он определялся сотрудничеством с разведывательными структурами Рейха, и в первую очередь — с эсэсовской разведкой.

Для некоторых знакомство с будущим Главнокомандующим ВС КОНР произошло еще до командировки в Осинторф. К примеру, бывший полковник РККА В. Г. Баерский, содержавшийся в особом лагере под Винницей, 3 августа 1942 г. подал вместе с Власовым докладную записку германскому командованию о необходимости политической борьбы с советской властью и формировании крупных частей из пленных красноармейцев. Документ сводился к трем основным предложениям:

«— создать центр формирования русской армии и приступить к ее созданию;

— независимо от своих военных качеств, эта русская армия придаст оппозиционному движению характер законности и одним ударом устранит ряд сомнений и колебаний, существующих в оккупированных и неоккупированных областях и тормозящих дело нового порядка;

— это мероприятие легализует выступление против России и устранит мысль о предательстве, тяготящую всех военнопленных, а также людей, находящихся в неоккупированных областях»[567].

Генерал А. Власов во время посещения Дабендорфа. Слева — К. Кромиади. Лето 1944 г.

Формально возглавив РННА, Баерский пытался реализовать эти идеи на практике, в чем ему отчасти сопутствовал успех (с сентября до ноября 1942 г. численность соединения «Граукопф» увеличилась в два раза), но добиться существенного прорыва, равно как и создать относительно самостоятельное ядро русских антисоветских сил, так и не удалось[568].

После того как Баерский был снят с должности, его контакты с Власовым не прекратились. С бывшим советским военачальником он встречался, когда Власов посещал тыловой район группы армий «Север» и восточные батальоны 16-й полевой армии (май 1943 г.). В 1943–1944 гг. Баерский являлся ответственным редактором «Офицерского бюллетеня» РОА, а осенью 1944 г. рассматривался в качестве кандидата на должность командира 1-й (по немецкой номенклатуре — 600-й) дивизии войск КОНР. Однако обстоятельства сложились иначе: 28 февраля 1945 г. Баерского (получившего днем ранее звание генерал-майора) назначили заместителем начальника штаба ВС КОНР[569].

Степень доверия Власова к Баерскому была, безусловно, значительной. В качестве подтверждения этому следует сказать о том, что Баерского планировали поставить на должность командующего Русским корпусом вместо генерал-лейтенанта Б. А. Штейфона, которого хотели назначить инспектором по семейным проблемам солдат. Но это назначение не состоялось. ОКХ поначалу отказалось вывести русское объединение, состоявшее из «испытанных на фронте полков», из Югославии, а затем, в апреле 1945 г., после переговоров в германском Генштабе, корпус формально переподчинили генерал-майору вермахта Б. А. Смысловскому (в 1945 г. взял псевдоним — Артур Хольмстон)[570].

В конце войны Баерский находился в составе Южной группы войск КОНР. По приказу генерал-майора Ф. И. Трухина он выехал в район Праги для установления связи с Северной группой генерал-майора С. К. Буняченко[571].

Еще более значимое место во власовском проекте занимал Г. Н. Жиленков. Тесно связанный с эсэсовской разведкой, он принял активнейшее участие в «материализации» КОНР. После отъезда из деревни Стремутки, где дислоцировался «1-й Гвардейский батальон РОА», Жиленков консультировался в Берлине с представителями СД, которым изложил свои взгляды на использование русского диверсионного соединения. В июле — августе 1943 г. он подготовил меморандум о подчинении всех восточных формирований генералу А. А. Власову[572].

В феврале 1944 г. Жиленков выезжал на территорию оккупированной Франции, выступал с пропагандистскими речами перед личным составом восточных батальонов вермахта, выполнявших охранные функции. В апреле того же года, по указанию Власова, он встретился с главным редактором газеты «Черный корпус» (Das Schwarze Korps) штандартенфюрером СС Гюнтером д’Алькеном, предложившим нескольким власовским офицерам присоединиться к пропагандистской акции СС (кодовое название «Скорпион» — Skorpion) на Восточном фронте. Жиленков, а также его единомышленники (капитан Э.К. фон Деллингсгаузен, майор РОА М. А. Зыков), принимавшие участие в разговоре, выдвинули условие, чтобы операция была представлена именно как акция «Русского освободительного движения», а не войск СС. Д’Алькен согласился с этим условием, но общее руководство операцией все равно осталось в его руках (кроме того, незадолго до операции гестапо арестовало М. А. Зыкова)[573].

Генералы А. Власов, Г. Жиленков и Э. Крюгер (справа налево) беседуют с министром пропаганды Й. Геббельсом

В июне 1944 г. Жиленкова назначили ответственным за акцию «Скорпион» с русской стороны. Он выехал в составе специальной группы (полковник И. К. Сахаров, капитаны Г. П. Ламздорф и М. М. Самыгин и др.) в район Львова (станция Зимние воды), где осуществлял информационно-психологическую обработку красноармейцев. Для этого ему выделили два поезда-типографии, несколько самолетов для сбрасывания листовок. Пропагандистский материал распространялся в полосе войск 1-го Украинского фронта, хотя, скорее всего, операция имела более широкий охват, так как Жиленков подготовил и озвучил «Открытое письмо генералу Рокоссовскому», который, как известно, командовал в то время 1-м Белорусским фронтом[574].

Акция «Скорпион» оказалась результативной, количество перебежчиков из рядов Красной армии возросло, о чем поставили в известность рейхсфюрера СС. Д’Алькен, по сообщению Штрик-Штрикфельда, предложил Жиленкову возглавить РОА, но генерал-лейтенант это предложение отклонил[575].

20 сентября 1944 г. Жиленков вместе с генерал-майорами Д. Е. Закутным, В. Ф. Малышкиным и Ф. И. Трухиным был приглашен в Далем, где обсуждались результаты судьбоносной для «Русского освободительного движения» встречи Власова с рейхсфюрером СС Г. Гиммлером. Учитывая значение этой встречи, Жиленков принял участие в разработке структуры Комитета освобождения народов России, а также редактировал Пражский манифест — главный политический документ власовской акции. 14 ноября 1944 г. он подписал манифест и был избран членом Президиума КОНР, возглавил Главное управление пропаганды КОНР[576].

В декабре 1944 г. Жиленков по поручению Власова вел переговоры со Степаном Бандерой об объединении ОУН-УПА с РОА, но в виду антироссийской позиции лидера украинских националистов соглашений по принципиальным вопросам не достиг[577].

Жиленков продолжал поддерживать связь с разведкой СС. Одним из таких каналов, по мнению историка С. Чуева, была спецгруппа «Комет», состоявшая из русских следователей и дознавателей СД во главе с В. Майковским[578].