Преданная революция: Что такое СССР и куда он идет? - Лев Троцкий

В какой мере советские вооруженные силы, к концу второго десятилетия существования, отвечают тому типу, который написала на своем знамени большевистская партия?

Армия пролетарской диктатуры должна, согласно программе, «иметь открыто классовый характер, т.е. формироваться исключительно из пролетариата и близких ему полупролетарских слоев крестьянства. Лишь в связи с уничтожением классов подобная классовая армия превратится во всенародную социалистическую милицию». Отбрасывая на ближайший период всенародный характер армии, партия отнюдь не отказывалась от милиционной системы. Наоборот, согласно постановлению VIII съезда (март 1919 г.) «милицию мы переносим на классовые основы и превращаем ее в советскую милицию». Задача военной работы определялась в постепенном создании армии «вне-казарменным, по возможности, путем, т.е. в условиях, близких к трудовой обстановке рабочего класса». В конечном счете все части армии должны были территориально совпадать с заводами, шахтами, селами, сельско-хозяйственными коммунами и прочими органическими группировками, «с местным командным составом, с местными запасами вооружения и всего вообще снабжения». Земляческая, школьная, производственная и спортивная связь молодежи должна была с избытком заменить корпоративный дух, прививаемый казармой, и привить сознательную дисциплину без помощи возвышающегося над армией профессионального офицерства.

Наиболее отвечая природе социалистического общества, милиция требует, однако, высокого экономического фундамента. Для казарменной армии создаются искусственные условия; территориальная армия гораздо непосредственнее отражает реальное состояние страны. Чем ниже культура, чем резче различие между деревней и городом, тем несовершеннее и разнороднее милиция. Недостаточность железных, шоссейных и водных путей, при отсутствии автострад и слабости автосредств, обрекает территориальную армию в первые критические недели и месяцы войны на крайнюю медлительность. Чтоб обеспечить прикрытие границ на время мобилизации, стратегических перевозок и сосредоточения, необходимо, наряду с территориальными частями, иметь казарменные. Красная Армия строилась с самого начала, как вынужденный компромисс двух систем, с перевесом казармы.

В 1924 г. тогдашний глава военного ведомства писал: «надо всегда иметь перед глазами два обстоятельства: если самая возможность перехода к милиции создана впервые установлением советского строя, то темп перехода определяется общим состоянием культуры страны, – техники, путей сообщения, грамотности и пр. Политические предпосылки для милиции у нас заложены прочно, тогда как экономически-культурные – крайне отстали». При наличии необходимых материальных условий территориальная армия не только не уступала бы казарменной, но далеко превосходила бы ее. Советскому Союзу приходится дорого платить за свою оборону, потому что он недостаточно богат для более дешевой милиционной армии. Удивляться нечему: ведь именно по причине своей бедности советское общество посадило себе на шею дорогостоящую бюрократию.

Одна и та же проблема: диспропорция между экономическим фундаментом и общественной надстройкой, возвращается к нам с замечательной правильностью во всех без исключения областях общественной жизни. На фабрике, в колхозе, в семье, в школе, в литературе или в армии основу всех отношений образует противоречие между низким, даже с капиталистической точки зрения, уровнем производительных сил и социалистическими, в принципе, формами собственности. Новые общественные отношения поднимают вверх культуру. Но недостаточная культура тянет общественные формы вниз. Советская действительность есть равнодействующая этих двух тенденций. В армии, благодаря крайней определенности структуры, равнодействующая измеряется достаточно точными числами. Соотношение между казарменными и милиционными частями может служить неплохим показателем действительного продвижения к социализму.

Природа и история наделили советское государство открытыми границами на расстоянии 10.000 километров одна от другой, при редком населении и плохих дорогах. 15 октября 1924 г. старое военное руководство, доживавшее последние месяцы, еще раз призывало не забывать об этом: «В ближайшее время милиционное строительство должно по необходимости носить подготовительный характер. Каждый последующий шаг должен вытекать из строго проверенного успеха предшествующих шагов». Но с 1925 г. открылась новая эра: к власти пришли бывшие глашатаи пролетарской военной доктрины. По существу дела территориальная армия в корне противоречива тому идеалу «наступательности» и «маневренности», с какого начала эта школа. Но о мировой революции начали забывать. Войны новые вожди надеялись избежать «нейтрализовав» буржуазию. В течение ближайших лет 74% армии оказались переведены на милиционные основы!

Пока Германия оставалась разоруженной, к тому же «дружественной», расчеты московского Генерального штаба в отношении западной границы исходили из военных сил непосредственных соседей: Румынии, Польши, Литвы, Латвии, Эстонии, Финляндии, при вероятной материальной поддержке более могущественных противников, главным образом Франции: в ту далекую эпоху (она закончилась в 1933 г.) Франция еще не считалась провиденциальным «другом мира». Лимитрофы могли бы выставить в совокупности около 120 пехотных дивизий, примерно 3.500.000 человек. Мобилизационный план Красной Армии стремился обеспечить на западной границе армию первой очереди примерно такой же численности. На Дальнем Востоке, по всем условиям военного театра, дело может идти о сотнях тысяч, а не о миллионах бойцов. Каждая сотня воюющих требует в течение года, примерно, 75 человек на возмещение убыли. Два года войны должны были бы извлечь из страны, если не принимать во внимание возвращающихся из лазаретов в строй, около 10-12 миллионов человек. Красная Армия насчитывала до 1935 г. всего 562.000 человек, с войсками ГПУ – 620.000, при 40.000 офицеров, причем еще в начале 1935 г. 74% приходилось, как уже сказано, на территориальные дивизии и лишь 26% – на казарменные. Нужно ли было лучшее доказательство того, что социалистическая милиция победила, если не на 100, то на 74%, и во всяком случае «окончательно и бесповоротно»?

Однако, все приведенные расчеты, достаточно условные сами по себе, после прихода Гитлера к власти сразу повисли в воздухе. Германия стала лихорадочно вооружаться, в первую голову – против СССР. Перспектива мирного сожительства с капитализмом сразу поблекла. Быстрое приближение военной опасности побудило советское правительство, наряду с доведением численности вооруженных сил до 1.300 тысяч человек, радикально изменить структуру Красной Армии: в настоящее время она заключает в себе 77% так называемых «кадровых» дивизии и только 23%, – территориальных. Этот разгром территориальных частей слишком похож на отказ от милиционной системы, если не забывать, что армия нужна не для безмятежного мира, а именно на случай военной опасности. Так исторический опыт, начиная с той области, которая меньше всего мирится с шутками, безжалостно обнаруживает, что «окончательно и бесповоротно» завоевано лишь то, что обеспечено производительным фундаментом общества.

Все же спуск с 74%, к 23% представляется чрезмерным. Не обошлось, надо думать, без «дружественного» нажима со стороны французского генерального штаба. Еще более вероятно, что бюрократия ухватилась за благоприятный повод для разгрома, продиктованного в значительной мере политическими соображениями. Милиционные дивизии, по самому характеру своему, попадают в непосредственную зависимость от населения: в этом основное преимущество системы с социалистической точки зрения; но в этом же и ее опасность с точки зрения Кремля. Ведь именно по причине излишней близости армии к народу отвергают милицию военные авторитеты передовых капиталистических стран, где технически она была бы вполне осуществима. Острое брожение в Красной Армии в годы первой пятилетки несомненно послужило серьезным мотивом для последующего разгрома территориальных дивизий.

Наше предположение было бы неоспоримо потверждено точной диаграммой Красной Армии, до и после контрреформы; таких данных у нас, однако, нет, а если бы и были, мы не сочли бы возможным ими пользоваться публично. Но существует всем доступный факт, который не допускает двух толкований: в то самое время, как советское правительство снижает удельный вес милиции в армии на 57%, оно восстанавливает казачество, единственное милиционное формирование царской армии! Всякая кавалерия – привилегированная и наиболее консервативная часть армии. Казачество было всегда наиболее консервативной частью кавалерии. Во время войны и революции оно служило полицейской силой – сперва царю, потом Керенскому. При советской власти оно неизменно оставалось Вандеей. Коллективизация, к тому же проведенная среди казачества с особенными насилиями, еще не могла, разумеется, изменить его традиций и склада. Зато, в виде из