Сон дядюшки Фрейда - Дарья Донцова

Я приблизилась к первой двери «королевского» коридора и подергала ее за ручку. Ну конечно, заперто. Но замочная скважина не спрятана, и это весьма облегчает мою задачу.

Отмычка прекрасно сработала и на сей раз. Я вошла в комнату, нет, в большой зал, три стены которого занимали книжные полки, тянувшиеся от пола до потолка, украшенного росписью. Посреди зала на мощных ножках, имитирующих лапы льва, расположился похожий на аэродром стол, заваленный книгами. Около него стояло большое кресло, обтянутое натуральной кожей. Похоже, я попала в библиотеку. Я села в кресло и начала осматриваться. Увы, не знаю, в каком помещении беседовали Лика и Эпохов. Но, думаю, навряд ли телефон находится в книгохранилище, это место работы Гарри. Старик составляет каталог, изучает старинные фолианты, коих тут очень много. Похоже, он что-то пишет в толстой тетради, вот она, раскрыта посередине. Я наклонилась над страницей. «Название книги «Сон дядюшки Фрейда». Эксперимент один. Зависть как способ достижения социально значимого положения. Назначение комиссаром Деревянко. Демонстрация его привилегий. Закрепление зависти у членов группы. Возвеличивание Леонида с одновременным унижением Гарри. Как долго Деревянко способен есть икру, чтобы находиться на вершине местной социальной лестницы». Я прервала чтение. Это эксперимент. Мы служим для Бориса кем-то вроде лабораторных животных. Эпохов соврал про тюрьму. Я не разобралась в том, что происходит в Волчьей пасти, здесь не собираются никого перевоспитывать, мы мыши для опытов хозяина. Все его слова об исправлении преступников просто болтовня. И ведь у меня была подсказка. Я подслушала беседу шефа с мастером Геннадием, во время разговора Борис злился и обронил фразу, что из-за неработающих камер лишен возможности наблюдать за подопечными, а коллеги из научного мира могут упрекнуть его за недостаток информации. Меня удивила эта фраза, но я о ней быстро забыла. А зря.

Я хотела продолжить изучение записей, но тут мое внимание привлекла толстая книга в черном переплете, изданная на французском языке. На ее обложке был нарисован большой белый вопросительный знак, сверху красовались слова: «Борис Эпохов. Гнев. Эксперимент номер четыре». Я открыла том и начала читать предисловие.

«Издательство «Новый взгляд» представляет на суд читателей очередной научный труд всемирно известного психолога, профессора Бориса Эпохова. Произведения этого автора вызывают огромный интерес у читателей, продаются рекордными тиражами во многих странах мира, переведены на английский, французский, немецкий, испанский, японский, китайский и другие языки. В отличие от многих ученых и писателей, господин Эпохов не общается с прессой, вы не найдете Бориса Валентиновича в социальных сетях и не увидите его фотографий. В нашем распоряжении есть лишь пара снимков этого, пожалуй, самого известного после Фрейда психотерапевта, но все они сделаны более сорока лет назад, и мы не можем точно утверждать, что на них запечатлен молодой Эпохов. Борис Валентинович – обладатель множества премий, но ни на одну церемонию вручения он не явился, хотя и не отказывался от наград. Редактору этой книги пришлось проделать непростую работу, чтобы собрать материал для вступительной статьи. Сведения о Борисе Валентиновиче буквально по крупинкам вылавливались в разных источниках, так как автор отказался предоставить издательству свое жизнеописание.

Вступительная статья. Биография Б. В. Эпохова.

Борис Эпохов родился в тысяча девятьсот сорок четвертом году в Париже. Его отец, доктор наук, психиатр, был застигнут Второй мировой войной в Киеве. Валентин Эпохов не являлся сторонником коммунистического режима, но, будучи конформистом, не конфликтовал с властями. Валентин Сергеевич Эпохов никогда не считался неблагонадежным, он не уставал подчеркивать, что занимается исключительно лечением больных людей, написанием научных трудов и далек от политики. Может, по этой причине, а может, потому что Киев находится далеко от Москвы, Валентина Эпохова обошли стороной репрессии тридцатых годов, в момент вторжения немецких войск в столицу Украины он занимал пост директора научного института. Как доктору удалось бежать, каким образом он очутился за границей, что он делал с сорок первого по сорок четвертый годы, неизвестно. За одиннадцать месяцев до окончания Второй мировой войны господин Эпохов появляется в столице Франции с младенцем, у которого в метрике местом рождения указан Париж. О жене Валентина и матери Бориса никаких сведений не имеется. Борис Эпохов идет по стопам своего отца, он заканчивает медицинский факультет Сорбонны, но занимается не психиатрией, а психологией, будучи студентом, начинает писать статьи в журналах. Первые публикации молодого ученого кажутся научному миру слишком зрелыми, поэтому большинство психологов открыто говорит, что делать карьеру сыну помогает Валентин Эпохов.

В шестьдесят восьмом году Борис выпускает в издательстве «Новый взгляд» первую книгу «Страсти человека». На ее презентации разгорается шумный скандал. Присутствующие говорят, что двадцатичетырехлетний ученый не мог создать столь масштабный научный труд. А репортер одной из газет утверждает, что в его распоряжении имеются доказательства того, что автором книги «Страсти человека» является давно ставший затворником Валентин Эпохов.

Борис спокойно выслушивает обличительные речи, потом предъявляет собравшимся свидетельство о смерти своего отца и просит выступить профессора Кройца, всемирно известного немецкого невролога. Господин Кройц демонстрирует историю болезни Валентина, объясняет, что шесть лет назад старший Эпохов скончался после того, как его разбил тяжелый инсульт, вследствие чего профессор потерял разум. Отец никак не мог творить за сына.

– Я гениален, – объявляет Борис присутствующим, – хотите вы это признать или нет, я уникум, такие люди рождаются раз в столетие, а то и реже. Я Леонардо да Винчи в психологии.

С того дня выход каждого труда Бориса Эпохова сопровождает шумный скандал. На него подают в суд несколько пациентов, которые обвиняют психотерапевта в использовании записей, сделанных во время сеансов. Любая новая книга Бориса содержит материал, который вызывает бурю гнева в научной среде. «Исповедь чистильщика» – психологический портрет серийного убийцы, которого полиция США окрестила «Душитель Джо» и не могла поймать более десяти лет. Где Борис познакомился с преступником, неизвестно, но Эпохов заставил монстра раскаяться, назвать места, где он зарыл останки своих жертв, и рассказать, как он лишал их жизни. В «Исповеди чистильщика» не названы имена погибших, но по описаниям типа: «Женщина К. тридцати лет пропала на бензоколонке», родственники сразу поняли, о ком идет речь, обратились в полицию, потребовали изучить места захоронений, о которых сообщал Эпохов, и там на самом деле обнаружили трупы. Пресса мигом подняла крик. Психолога обвинили в жестокости. «Почему он, узнав о преступлениях, не пошел в полицию и не рассказал, где живет Душитель Джо? Отчего не сообщил сразу, в каких районах спрятаны трупы?» – вопрошали журналисты. У стен издательства, которое выпустило «Исповедь чистильщика», собирались митинги, народ требовал наказать Эпохова. Но буря возмущения не волновала Бориса, через два года он опубликовал труд «Кролики и медузы». В нем двенадцать насильников, о которых никогда не знала полиция, рассказали обо всех своих жертвах, как живых, так и покойных. И опять разразился громкий скандал. Несмотря на очередные яростные требования полиции и общественности выдать имена и фамилии преступников, Эпохов отказался это сделать. Но именно тогда он, единственный раз используя одну из самых популярных газет, обратился к своим читателям. «Всем кричащим. Психотерапевт обязан сохранять в тайне беседы с пациентами. Никто из вас, негодующих, не пожелает, чтобы посторонние люди лепили куличики из грязи со дна ваших душ. Правонарушители, чьи истории рассказаны в книге «Кролики и медузы», дали мне заверенные своими адвокатами письменные разрешения на публикацию наших разговоров. Мы с ними прошли большой путь, теперь все они глубоко раскаиваются в содеянном и более никогда никому не навредят. Они, благодаря моей гениальности, стали другими. Прочитав мой труд «Кролики и медузы», вы увидите, как медленно, по капле, восстанавливаются души садистов. Вы узнаете обо всех их преступлениях, о душевных муках, терзаниях, но никогда не узнаете их имен, потому что никто из этих пациентов не разрешил мне их обнародовать. Будьте благодарны мне, гениальному психотерапевту, великому ученому, за то, что я перевоспитал двенадцать подонков. И пусть вас, благонадежных граждан, не беспокоит, что они избежали тюремного заключения. Они уже наказаны. Они более никому не причинят зла. А вы, негодующие, законопослушные граждане, примерные семьянины, никогда не совершавшие ничего дурного, вы, конечно же, все без грехов, поэтому со спокойной душой можете бросать камни в грешников и никогда не придете ко мне, чтобы стать лучше».