Дорожный реквием - Ярослав Питерский

За железной стойкой раздачи суетилась толстая тетка в засаленном белом переднике. Ее раскрасневшееся от горячего воздуха кухни лицо было похоже на сковородку. Маленькие, черные глазки — лукаво бегали, в узких щелях мясистых век.

— Что желаете? — спросила повариха и без подготовки шлепнула на тарелку жидкую массу картофельного пюре.

— Мясное, что ни будь — есть? — брезгливо посмотрев на картошку — спросил Алексей.

— Мясного, котлеты по киевски.

— По киевски? — удивленно переспросил ее Степанов.

— Ну, да. Так называются.

— Ну давайте две. — разочаровано ответил Алексей и подвинул свой поднос по стойке.

Когда он вышел из — за перегородки то увидел, что за одним из свободных столиков сидит Разин. Милиционер снял шапку и положил ее на колени — не рискуя запачкать об остатки пищи на столе. Степанов увидел это и крикнул тетке за стойкой:

— Эй, любезная! Стол протрите вон тот!

Тетка сверкнула со злобой бусинками глаз и нехотя, словно утка поплелась вытирать стол. Когда процедура была закончена, она недовольно буркнула:

— Вот хотите, что бы вас за эти деньги тут как — в кабаке кормили! А у меня уборщицы нет, между прочим! А как пожрете, так как после свиней остается!

— Спасибо за пожелание приятного аппетита! — злобно ответил ей Алексей и поставил поднос на вытертый поварихой стол. Сев на стул рядом с Разиным он накинулся на еду. Жуя котлеты и запивая — их компотом, он спросил:

— Ну, что? Что нового скажешь? Все готово? Сегодня день трудный будет! Поэтому вот поесть надо! А то не знаю — когда теперь удастся!

Разин — дождался, когда Алексей, проглотит очередной кусок и, тихо сказал:

— Вроде все готово. Аппаратура настроена. Ребята на постах стоят. Три машины. Все как договаривались. Уже сеть первые доклады. Жук вышел в семь сорок из дома. В восемь двадцать выехал из гаража на своей говнокачке. В восемь тридцать пять приехал на птицеферму. Сейчас вроде там. Пока все. Его жена ушла на работу в семь пятнадцать. Сейчас за стойкой в магазине. Ничего такого существенного.

— Это хорошо. Что еще?

— Ну, вроде ничего. Все ребята в бой рвутся. Все думают, что удастся.

— Это тоже хорошо. Боевой настрой в нашем деле — тоже не последнее дело. Но учти, Андрюша — никакой самодеятельности! Любая промашка может стоить провала. А то и человеческой жизни! Я сам волнуюсь, боюсь за Ирку! То есть за капитана Сливнину.

— Да не волнуйтесь Алексей Иванович! Не волнуйтесь! Все будет нормально! Докажем мы всему областному управлению, что и в Рогачево спецы и профи есть! Такой шанс тем более!

— Но, но! Вот этого не надо! Шапкозакидательство нам дорого на Альме стоило!

— Где?

— На Альме. Речка такая в Крыму есть! Там наш генерал первый крикнул — мы их одними шапками закидаем. В итоге — пришлось в Севастополе — флот топить! Историю Андрюша — знать надо!

— Да нет! Просто…

— Просто — надо этого козла, с поличным поймать! И освободить ваш, то есть наш поселок — от гада! Вот и все! Это работа наша Андрюша! — вытирая, рот салфеткой, сказал Степанов — Как говорится — и опасна и трудна. Но на первый взгляд! На первый, Андрюша и, как будто — не видна! Никто даже и заметить не должен! Мы не космонавты! Мы покой стережем! В полном смысле этого слова! И это Андрюша не пафос! Ты — всем своим пацанам, это должен сказать и они — понять это должны!

Разин, согласно кивнул головой и, посмотрев — как Степанов пьет компот, тихо заметил:

— И еще. Я всю ночь сидел. За делами. Проверял личности и показания родственников убитых. Так вот вроде как по показаниям свидетелей — все они действительно ходили в наш дворец культуры на танцы. Вроде все были то разведенными, то незамужними. Так, что ваша версия сходится.

— Вот! Андрей! Вот с этого надо было начинать! — Степанов, покосился на поднос с грязной посудой. — Ну, что пойдем что ли? Может, съездим — к кому ни будь из родственников убитых?

Разин, послушно вскочил со стула и, дернувшись к выходу, вдруг остановился. Посмотрев в глаза Степанову, он виноватым голосом сказал:

— А ведь можно и не ездить.

— Как это? — не понял его Алексей.

— Вот тут мать одной из убитых работает. Веры Гвоздиковой. Двадцать пять лет ей было, когда ее убили. Я даже сначала подумал, что вы сюда не поесть, а с ней поговорить приехали.

Степанов в изумлении замер:

— Ну, ты Андрюша и фокусник! Мать его! Кто она? Мать то?

— Да поварихой работает. Ростовцева Ирина Петровна.

— Хм, Ростовцева?! А, что — Гвоздикова, замужем была?

— Разведена была. Вот и фамилия другая.

— Ну, что пойдем, посмотрим, кто тут — Ростовцева.

Степанов взял поднос с посудой и пошел к окну мойки. Внутри — возле ванной с посудой суетилась женщина в белом переднике.

— Кто тут Ростовцева не подскажете? — спросил Степанов у нее.

Кухарка, оторвалась от посуды и, поправив — мокрую от пота челку волос, крикнула:

— А, Ирка, так она на раздаче!

— Это — такая, полная?

— Да! Она!

Степанов оставил поднос и вернулся к раздаче. Толстая повариха сидела на табуретке и подпиливала ногти пилочкой. Подняв глаза, она оценивающе посмотрела на Алексея и недовольно спросила:

— Что за добавкой что ли? Понравились котлетки?

— Да, спасибо! Вы Ростовцева?

Повариха удивленно посмотрела на Степанова и, убрав пилку в карман халата — встала с табуретки:

— Да, а что? Жалобную книгу просить будете?

— Нет, есть другая проблема. — Алексей, достал из кармана служебное удостоверение и показал его поварихе. — Нам поговорить надо Ирина Петровна. Вы бы уделили мне несколько минут?!

Женщина кивнула на угол возле кассы:

— Пойдемте туда.

Алексей — покосился, на висевшее, на стене объявление — «Курить запрещено. Штраф пятьдесят рублей!» И достав — из кармана сигарету — закурил. Ростовцева стояла и ждала — когда он, заговорит первый. Выпустив дым, Алексей спросил:

— Ирина Петровна, скажите вашу дочь, когда убили, она перед этим не куда вечером не ходила?

Повариха задумалась. На ее глаза выступили слезы. Но женщина сдержала себя и не заплакала:

— Да нет вроде. Так то она не куда не шлялась. Дома сидела. Не пьющая была. Вот с мужем развелась и приехала в поселок. А муж остался в Барнауле. Он, там, себе гад — другую нашел, побогаче! А Вера плюнула и оставила ему все! Я ей говорила, а она! Слышать не хотела!

— Нет. Ирина Петровна. Вы вспомните. Она — не куда перед трагедией не ходила? Знакомые то тут нее были, может — с подругами, куда пошла?

Повариха задумалась. Посмотрев в глаза Степанову, она вдруг прикрыла рот ладошкой:

— Ой. Ходила она. Дня три до этого. На танцы! Ее девки потащили! Она не хотела. А они говорят. Мол, там себе нового мужика найдешь! Вот и вроде пошла!

— Так пошла или вроде?!

— Нет, точно пошла!

— А, что за девки? Подружки что ли?

— Ну! Подруги школьные — Люська с Катькой! Они хорошие, хотя тоже без мужей! Я отпустила! А, что — тут такого?! — насторожилась Ирина Петровна.

— Нет, все нормально. Продолжайте. Что еще можете сказать, что там с танцев пришла, что говорила? Может — вспомните, что ни будь?

— Ну, что? Вроде все нормально! Познакомилась она вроде там — с парнем. Семеном звать. Тут живет, местный. Нормальный вроде говорит парень. Не приставал. До дома проводил. Так вроде и все! Ее вроде как срезу познакомили с ним! Ее же знакомая. Эта как ее. Я ее плохо помню. Она у нас вроде, как и не была дома. Мне про нее — Вера рассказывала, по моему только. Нет, не помню! — с досадой сказала Ростовцева.

— Что не можете вспомнить?

— Ну, как эту девчонку звали! Мне Верка про нее все уши прожужжала! Она говорит, такая разбитная. Компанейская! Эх, не помню!

— Постарайтесь, это очень важно!

— Ну, имя у нее такое, еще редкое. Фильм, помню, давно был — сказка. Про косу, что — то! — мучалась в воспоминаниях повариха.

— Жаль Ирина Петровна. Жаль.

— Ай, вспомнила! Варвара! Варя! Точно! Варвара! Я еще говорю как в фильме — Варвара краса, длинная коса! А мне Верка говорит, у нее действительно красивое лицо! Вот Варвара!

Алексей, кивнул головой и, затушив сигарету в грязной тарелке, стоящей на подоконнике — тихо двинулся к выходу:

— Спасибо! — сказал он на ходу.

— А, что нового известно то? Когда этого гада то, поймают? Что спрашивали то? — с печалью в голосе бросила ему в след Ростовцева.

Но Алексей ничего не ответил. Стальная пружина входной двери — громко щелкнула, когда он вышел на улицу.

Степанов поймал себя на мысли, что волнуется как на первых экзаменах. Правда, это было волнение — перемешанное с каким то чувством — непонятной вины. Алексей раньше такого не испытывал. Он волновался — словно сам был в ответе за все происходящее. Словно это он был виновен в том, что его одноклассник стал коварным и жестоким насильником и убийцей. Алексей — раз, за разом, вспоминал свои школьные годы. Он пытался вытянуть из глубины памяти все, что связано с Жуком. Все мельчайшие подробности. Но как не странно — ничего существенного, кроме пару случаев общения с Жуком — вспомнить не мог. Андрей Жук — словно стерся, в его воспоминаниях. Степанов пытался вспомнить первую любовь Жука, пытался вспомнить — как к нему относились девчонки в классе, но ничего такого, что бы могло быть — интересным, для расследования. Но все попытки вернуться в прошлое были тщетны.